Надежда Лиманская - Попутчица в пятое время года

– Девушка! – По-прежнему на что-то обижаясь, слегка шепелявя, произнесла проводница. – На следующей станции, минут через сорок, будем стоять аж целый час! Не хотите малыша выгулять?

– Спасибо! Не помешало бы! – Ответила Руся и посмотрела на спящего ребёнка. – Посмотрим!

– И смотреть нечего, – обиженно и твёрдо проворчала та. – Ну, мамашки пошли! Двое суток в пути, в такой духоте и вонизме! – Затем с грохотом, которого и так хватало, будто поставив жирную точку в разговоре, грохнула за собой дверью.

«Да – а! – Про себя хмыкнула Руся. – И кто же, интересно, виноват в этом вонизме? Я? Или мой ребёнок? – Подумав немного, решила. – Хотя проводница права! Глебу надо подышать свежим воздухом! Двое суток в пути! И ни грамма воздуха! Невероятно!».

Невероятным и очевидным для неё было сейчас одно: впервые за много лет целых двое суток она без него, без Никиты, бывшего мужа и отца её долгожданного малыша. Сотни километров от любви, родной, привычной обстановки.

Просторных, стильно, со вкусом обставленных комнат, уюта и таких привычных, даже самых мелких вещей, наполнявших её прежний мир. «Надо же, твердила себе, твердила и на – тебе! Заскучала! По удобному дому, налаженной жизни? Да причём здесь барахло?!». Руслана тряхнула головой, отбрасывая навязчивые мысли. Воспоминания. Затосковала не по комфорту, вовсе нет. Скучала по мужу, по их семье… Той, которая была когда-то! Где она, та жизнь? Удобная, спокойная. Конец всему пришёл внезапно и неожиданно. Да и так ли уж, неожиданно?

Слёзы помимо её воли, застлали глаза. Когда предметы стали расплываться, одна слезинка сорвалась в стакан с чаем. Она нащупала где-то сбоку казённое, сероватое полотенце и промокнула глаза. Обида! Она стала жечь её с новой силой, вытесняя все другие чувства! «Ну, как же так? Почему именно со мной? Почему я должна бежать?». – Слёзы высохли. – «Может, стоило хоть чуточку побороться?». Строгая бабушка-сибирячка на её вопрос ответила бы так, Руся чётко представила себе:

– С ума, девка, сошла! Сопернице из-за мужика глаза выцарапывать! Он тоже не телёнок! На чужом горе счастья не построишь! Не стоит ни он, ни она того! Тем более, если всё «это» меж ними, случилось! О себе теперь думать надо!

«Думать о себе? Кто поможет? Никого рядом, ни одной родной души!» – Вздыхала Руся, вспоминая погибших родителей, брата, совсем недавно похороненную бабушку. Облокотившись о стол, вновь стала смотреть в окно. Задремала. Проснулась от толчка. Испуганно огляделась, не понимая, где она. Поезд стоял на какой-то станции. Пыталась рассмотреть название, бесполезно. «Ах, да! – Вспомнила Руся, – проводница говорила!

Следующая станция! Целый час!».

– Как? Вы ещё здесь? – Взволнованно спросил Михаил, врываясь в купе. – Давай, помогу!

Завидев Михаила, розовые губки Глеба растянулись в улыбке.

– На воздух, на воздух! – Весело пропел Михаил. – Иди, иди, Глеб ко мне, дадим маме одеться! Скорее!

Оказавшись на платформе, у Руси перехватило дыхание от свежего морозного воздуха. «Градусов двадцать пять, не меньше!». – Тревожно взглянула на ребёнка: не замёрзнет? По перрону вокзала какого-то, видимо областного города, сновали грузчики. А также пассажиры, бывшие и будущие, тепло, по-зимнему одетые, в соответствии своим доходам. Средних лет матроны с достоинством несли на своих плечах дорогие шубы. В поношенных дублёнках восьмидесятых годов, а также пальто неопределённого цвета суетились пожилые мужчины и женщины, держа в руках багаж, уложенный в такие же чемоданы «всех времён и народов». Единственным ярким пятном, вернее, пятнами, радующими глаз, была молодёжь и дети. Одетые в белые, красные, голубые, ярко-зелёные, розовые куртки и пуховики, чему-то радовались: смеялись, или просто улыбались. Меховые шапки и шапочки всех стилей и мастей трёх последних десятилетий, влившиеся в людскую волну, самым невероятным образом составляя гармонию, – ступали по обледенелому, присыпанному снегом, перрону и все, как один, были объединены главной целью – не упасть, не поскользнуться.

– Какие поступят предложения? Целых сорок минут в запасе! – Спросил Михаил, держа малыша. Ловко, пружинящей походкой, ступая по насту длинными мускулистыми ногами, обтянутыми джинсами. Ему удавалось при этом одной рукой поддерживать Русю, чтобы та не поскользнулась.

– Интересно, где-нибудь поблизости есть ломбард? – Ни к кому, не обращаясь, глядя вокруг, спросила она. – Михаил недоумённо уставился на неё.

– Послушай, неужели всё так плохо, а, Руся?

– Совсем ничего! Пусто! Вот только, – она показала ему вначале одну руку с часиками, затем вторую. Золотое бело – розовое обручальное кольцо с бриллиантом на тонком безымянном пальце.

– Не понял! Ну, и к чему такие жертвы? Знаешь, Руся, я ни о чём тебя не спрашиваю, но знаю одно: любой из нас может попасть и не в такие неприятности! В общем, я решил – никаких ломбардов!

– Я ничего от тебя не приму, так и знай! – чуть не плача воскликнула Руслана.

– Замечательно! – По-прежнему, веселясь и, чему-то, радуясь, воскликнул Михаил. – Тогда, в долг? Согласна?

– В долг? – Недоверчиво переспросила. – Я ни у кого ничего не одалживала! Никогда!

– Когда-то ведь надо начинать! – Снова весело проговорил он. Взглянул ей в лицо. Улыбка пропала. – Не надо так! Когда у тебя всё наладится, вернёшь, договорились?

– Когда это будет! – Иронически заметила. – В долг, значит? Ну, ладно, договорились!

– Отлично!

Пара не торопясь, проследовала дальше.

– Думаю, Руся, все украшения на тебе, это не просто дорогие вещи, ну, в материальном плане, это, скорее всего подарки? Каждая твоя вещь – подарок? И связана с каким-то событием? Ведь так? Я не прав? – Продолжил разговор Михаил, при каждом слове выпуская небольшое облачко пара в морозный воздух.

– Интересно, откуда тебе известно?

– Господи, да всё просто! У моей мамы, например, нет ни одной просто так купленной вещи. Начиная от обручального кольца, естественно, подаренного отцом, ну и так далее. Моё рождение, затем всякие юбилеи: свадьба, дни рождений, защита диссертации…

Она продолжала его слушать. Ей было приятно открывать в нём новые, незнакомые стороны его жизни. Оттого, как тепло и радостно говорил он о своих родителях, было понятно: Михаил очень любит мать, боготворит отца. Когда-то, ещё перед свадьбой, Русе сказала мать:

– Если мужчина уважает и любит свою мать, он никогда не обидит женщину, тем более, не поднимет на неё руку. Глядя на отношения сына и матери можно сразу понять, каким тот будет отцом и мужем!

Руслане и в голову не могло прийти в эту минуту ничего такого: «муж», «отец». Тем более, связать это с тем, что когда-то сказала мама. Связать с Михаилом? Чудовищный бред, да какой! Конечно, нет! Внезапно Руслане стало спокойно и легко от простого, короткого упоминания Михаилом о самых близких ему людях.