Ольга Постнова - Проклятие дьяка Лютого

Кондрат и Аделаида переглянулись.

– Верно, – сказал Кондрат Иванович.

Аделаида промолчала. Ей вспомнилась одна из бесед с Андриком. Невеста барона была, пожалуй, единственным человеком, способным без удивления или унизительного умиления выслушивать почти взрослые, и уже потому казавшиеся многим странными, размышления мальчика. Этим она расположила к себе паренька, он мог доверить Аделаиде то, о чем предпочитал молчать даже в присутствии родного дяди.

«Я полагаю, призрак дьяка реально существует, – сказал однажды Андрик.

«Призрак и реальность – разные понятия», – ответила Аделаида.

«Не думаю. У реальности множество толкований, не все из них нам известны. Призрак вовсе не обязан повторять образы, порожденные нашей убогой фантазией. Он не подписывал правил, диктующих всем призракам иметь обязательно зримый для нашего восприятия облик или узнаваемую форму. Мысль, до момента физического воплощения, не имеет формы, но именно мысль порождает то, что зримо».

Аделаиде нравился Андрик. Он умел заинтересовать, возмутить, смутить, запутать; он заставлял думать и задавать вопросы.

«Мысль принадлежит человеку. Ты считаешь нашего призрака мыслящим?»

«Сам призрак – мысль. Мысль, не нашедшая воплощения при жизни человека, в чьей голове она возникла. Теперь заблудившаяся мысль ищет другую форму».

«Другую голову?» – Аделаида Денисовна старательно пыталась вникнуть в суть беседы.

«Можно и так сказать, – согласился мальчик. – Но, видите ли, мертвая мысль никогда не будет иметь настоящего воплощения. Она способна вдохновить на дела, но что-то сделать сама по себе – нет. Например, если некоего Васю Пупкина постоянно донимают музыкальные мысли Моцарта, то, возможно, при известных усилиях, Вася станет музыкантом. Но ему никогда не стать великим Моцартом».

«А если он гениален?» – рассмеялась Аделаида.

«Он создаст свой шедевр и станет великим Пупкиным».

«Андрик, причем здесь Моцарт?»

«Он не при делах вовсе. Наш призрак совершенно не виновен».

«Я не понимаю тебя, Андрей, – призналась Аделаида. – Ты мог бы объяснить чуть проще?»

«Наверное. Я должен подумать. У вас есть время?»

«Конечно».

Андрик посмотрел на нее и широко улыбнулся.

«А вы славная. Если проще, то выглядеть это может примерно так: призрак дьяка, не будучи мыслящей материей, да и материей вообще, мстит за обиды, нанесенные во времена, далекие от нас и наших воспоминаний. Действиями призрака руководит эмоция, преобладавшая в душе некогда живого человека. Ничего ужасного, если последней сильнейшей эмоцией не был страх или ненависть».

«Ты говоришь о мести, насколько я могу понять?»

«Не более чем предположение. Допустим, между предком Романа Владимировича, Дмитрием Гальтским, и Лютым произошла размолвка, то есть, возникло чувство, находящееся вне пределов дружбы. Тогда мы можем объяснить, почему книга, назначенная в дар Дмитрию, ему не досталась».

«Но какое отношение к возможной ссоре имеет Роман Владимирович? Почему он должен пожинать плоды давнего раздора?»

«Он носит фамилию обидчика по праву крови. Кто знает: возможно, мертвый не способен мстить мертвому. Возможно, дух Лютого не знает смены поколений, не ведет счет времени, не узнает лиц, ориентируется только на запах крови, родственной крови обидчика. Месть слепа. Соприкоснувшись с книгой, содержавшей часть души Лютого, Роман Владимирович разбудил дремавшее зло и запустил механизм проклятия рода».

«Андрей, фантазии заманчивы, – улыбнулась Аделаида. Она хотела погладить мальчишку по голове, но одернула руку. Подобный жест мог обидеть собеседника. – Призраки? Андрей, тебе ли верить в предрассудки? Призраков не существует».

Андрик усмехнулся.

«Отрицая или соглашаясь, мы руководствуемся своим жизненным опытом, своими воззрениями, знаниями, полученными в качестве науки или наставлений от других. Довольно странное явление: мы доверяем несовершенным суждениям, а правильнее было бы им не доверять. Человек не обладает остротой зрения, точностью слуха, он не может видеть атом, не может слышать ультразвук, он не способен заглянуть в свой завтрашний день, постичь бесконечность, однако уверенно оперирует такими понятиями, как „когда и тогда“, „никогда-навсегда“, „может и не может“. Категоричность – одно из проявлений недомыслия».

«Андрик, ты меня пугаешь», – призналась Аделаида.

«Наверное, – мрачно согласился мальчик. – Ваш личный опыт твердит вам: дети не должны так разговаривать. Вас научили тому, что детская речь построена по-иному, она окрашена эмоциями и лишена аналитики. Но вы видите меня и слышите. Как мириться с такой странностью? Вам придется признать один из немногих вариантов: либо вы слышите не то, что я говорю, либо я не ребенок. Но я существую вне зависимости от ваших воззрений, опыта и желаний видеть привычное вам. Так же могут существовать призраки».

«Существовать? – Аделаида сделала слабую попытку поспорить с мальчиком. – Призраки не могут существовать. Взаимоисключение».

«Это не исключение, а слова, имеющие смысл в живом мире. Только в живом, но не там, где…»

«Предположим, предположим, – поторопилась согласиться Аделаида. – Есть идеи?»

«Пока нет. Мы не выяснили причину ярости Лютого, а, значит, не можем ее устранить. Наша единственная зацепка – памятник с могилы старшего Гальтского. Так говорит дядя Сережа. Он хочет добраться до сути».

«До чего? – Аделаида почувствовала холодок, пробежавший по спине. – До чего он хочет добраться?»

Андрик, как показалось Аделаиде Денисовне, смутился и неуверенно пояснил:

«Дядя Сережа обнаружил надписи на камнях, но прочесть их сейчас не представляется возможным: время разрушительно».

«Андрей, я слышала, Дмитрий Гальтский умер в Феодосии».

«Дмитрий? Нет, смерть застигла его за границей, но похоронен барон на нашем кладбище. Я знаю точно. В Феодосию он уехал из Полончаков, будучи еще совсем молодым, а сюда его перевезли для последнего упокоения. Но дядю Сережу не интересует могила барона Дмитрия. Куда интереснее захоронение старого Гальтского, папеньки Дмитрия… То есть, я хотел сказать, надгробье представляет интерес».

«Понятно. Откуда у Рубцова проклятая книга?»

«Она была в их семье еще до рождения дядя Сережи. С нее-то, собственно, началось его увлечение историей. Не думайте о нем плохо: Рубцов понятия не имел о последствиях дарения. Он просто исполнил волю Лютого, как исполняют завещанное».

Вернувшись из мира воспоминаний, Аделаида увидела склонившегося над книгой Кондрата. Он хмурился и морщился, пытаясь вникнуть в смысл предначертаний.

Лариса Макарьевна стояла рядом с Кондратом Ивановичем и нервно теребила лисье манто.