Ольга Постнова - Проклятие дьяка Лютого

– Нет, нет, – ответила Лина.– Простите, меня ждут.

Бобров тяжело вздохнул.

– Все куда-то торопятся, бегут, хватаются за десятки дел и наивно надеются догнать уходящее время или заслужить его расположение суетой. Времени нет до нас никакого дела и…

– Егор Константинович, я опаздываю на свидание.

– Это многое меняет, – согласился Бобров и прибавил шаг, но через минуту вновь остановился, задумчиво уставившись вдаль. – По-моему, женщине полагается опаздывать на свидание. Нет? Если это судьба, то от нее не сбежать, а, если случайность, то, возможно, опоздание станет спасением. Торопиться не имеет смысла. Помню случай, произошедший с одним моим знакомым по прозвищу Шустрый.

Линочка нетерпеливо кашлянула.

– Да, да, вы спешите, знаю. Шустрый тоже всегда суетился.

– Боже, – не выдержала Лина. – Я вас поняла: если бы он не суетился, то у него все бы закончилось хорошо, но я…

– Нет, – обрадовался Бобров. – Шустрый решил бросить курить.

– Я рада за него.

– Напрасно. Мой знакомый попал под машину именно потому, что однажды не задержался у табачного киоска, как делал это каждое утро. Ступи он на дорогу минутой позже…

– Я поняла, поняла, – Лина нервно теребила часики на запястье. – Всего минута, и он пережил бы Мафусаила.

– Ничего вы не поняли, – нахмурился следователь. – Долгая жизнь Шустрому не светила никак и нигде. Он в очередной раз оказался под следствием и назвал имена сотоварищей, чем сильно их огорчил. Доживи он до суда, – а это едва ли, – ему уже уготовили не самый теплый прием в местах, удаленных от курортных зон. И еще: при вскрытии патологоанатом обнаружил у Шустрого рак легких. Судьба – это то, чего мы не можем изменить, то, чему изменять бесполезно. Вы думаете, Кондрат Иванович Икона – ваша судьба? Отлично! Тогда он никуда от вас не денется при любых обстоятельствах.

Лина смотрела на Боброва широко распахнутыми глазами.

– Егор Константинович, я вам не говорила о Кондрате. Откуда вы о нем знаете? Причем здесь мой жених? Какое он имеет отношение к самоубийству Рубцова?

– Смерть Рубцова произошла в результате повреждения сонной артерии. Рана была нанесена старинным стилетом и…

– Я знаю.

– И, – невозмутимо продолжил следователь, – на рукоятке стилета обнаружены отпечатки пальцев самого Рубцова, а еще отпечатки Андрея, племянника Кондрата Иконы.

Линочка почувствовала головокружение и, чтобы не упасть, ухватилась за плечо Боброва.

– Простите.

– Ничего, ничего. Вы знакомы с племянником вашего жениха?

– Кондрат рассказывал о нем, но до личного знакомства дело не дошло. Я понимаю: выглядит это довольно странно, но Андрик ребенок и мне думается…

– Конечно, – уныло согласился Егор Константинович, – всего лишь ребенок, его мнение, вряд ли должно влиять на решение Кондрата Ивановича обзавестись семьей.

– Дело не в этом, – сказала Линочка и замолчала. Замечание Боброва ей показалось недопустимо грубым. С какой стати она должна отчитываться о личных недоговоренностях перед посторонним человеком?

Само собой подразумевалось, что Андрик вольется в новую семью естественно и легко, как в свое время маленькая Линка влилась в семью и жизнь тетушек.

– Предварительное знакомство с мальчиком лишено смысла, – пояснила Лина. – Я уверена: мы сможем подружиться. Раннее сиротство, воспитание родственниками – да, у нас найдутся общие темы для бесед. Так что… Господи! Вы хотите сказать, что Андрик виновен в смерти Рубцова?

– Ничего такого я не хочу сказать, – вздохнул следователь. – Рубцов показывал мальчишке стилет. Отпечатки – всего лишь последствия любопытства, проявленного мальчуганом. Так что побег паренька из дома совершенно лишен смысла, а записка: «Я не вернусь, покуда имя истинного убийцы не будет произнесено вслух» – нелепость. Но мы имеем дело с ребенком: у детей своеобразное мышление, не всегда доступное пониманию взрослых.

– Андрик сбежал?

– Да. А вы не знали? – Бобров округлил глаза и укоризненно цокнул языком.

– Нет. Бедный мальчик! Кондрат, наверное, ужасно нервничает.

– Больше нервничает классный руководитель, а родной дядя держится молодцом. Завидное хладнокровие для любящего родственника.

Линочка разозлилась.

– Не смейте! – она готова была кинуться на Боброва. – Что вы понимаете?

Егор Константинович сделал шаг назад и протянул руки, словно ограждая себя от нападения разъяренной фурии. Когда Лина посмотрела на него, намереваясь взглядом передать гнев и презрение, она увидела перед собой улыбающуюся физиономию и растерялась. Кажется, следователь находил волнение собеседницы забавным.

– Что вы понимаете? – еще раз произнесла Лина, но уже тихо-тихо, едва слышно.

– Ничего, – признался Бобров. – Кроме одного: вы не слишком хорошо знаете своего жениха.

Линочка прислонилась к стволу старого дерева и вскинула голову.

– Как вы узнали о Кондрате?

Егор Константинович изобразил на лице скуку и пожал плечами.

– Прощупали связи Рубцова. Это не интересно, следственная рутина. Пойдемте, вас ждут. У меня выдался тяжелый день и, кажется, вечер предстоит не из легких.

– И у вас? – понимающе вздохнула Линочка. Обида уступила место сочувствию. – День Больших Перемен. Скажите, Егор Константинович, зачем вам нужен был наш разговор?

– Веление души. Мне кажется, вы влипли в историю.

– Какое вам до меня дело?

Бобров нахмурился и, схватив Лину под руку, увлек за собой. Оставшуюся часть пути они миновали почти бегом, и только, когда темные аллеи старого парка остались позади, следователь заговорил:

– Понимаете, я могу привести вам десятка два ответов на ваш вопрос. Все они будут считаться правильными на сегодняшний день, но лишь один из них останется правильным и завтра. А сейчас – всего доброго.

Бобров развернулся и побрел в сторону темного парка. Невысокого роста, щуплый, сутулый, совершенно не похожий на следователей из многочисленных телесериалов. Ни красоты, ни стати, ни блестящего юмора – ничего, что делало бы его героем, появление которого непременно означает торжество закона и справедливости.

***

Кондрат Иванович поджидал в подъезде.

– Надо поговорить, – коротко бросил он, первым переступая порог квартиры, и через шаг споткнулся о вещи, еще утром вывалившиеся из шкафа и оставшиеся лежать на полу. – Что за черт!

В голосе Кондрата прозвучало раздражение, и Лина почувствовала: нить еще не начатого разговора утрачена, сейчас все пойдет не так, как планировалось. Она включила свет и кинулась собирать вещи, хватая их не глядя и рассовывая по полкам.

– Оставь! – приказал Кондрат. Он молча прошел в комнату и, плюхнувшись на диван, уставился в черный экран телевизора.