Александр Черенов - Преступление из наказания. Прошлое переплетается с настоящим…

«… Несмотря на фактор «навязчивого сервиса» и «где-то даже принудительной доставки», «Ахмед» встречал нас в своём кабинете. Я не возражал против несущественного «отступления от устава»: за минусом отдельных нюансов, пока ещё мы гостили у товарища, а не он у нас. Обстановка в служебном кабинете владельца «увеселительно-образовательного заведения» «была» и била: в глаза и за край. На дело дурновкусия «Ахмед» не пожалел ни денег, ни буйной фантазии. Товарищ явно не был знаком с хорошим вкусом, зато очень хорошо был знаком с хорошими деньгами.

Это несоответствие позволило ему обустроить кабинет с подобающим …. бесподобием. В этом «смешении жанров» нашлось место и ампиру, и модерну, и даже соцреализму «от девушки с веслом». В итоге, антикварное кресло красного дерева с позолоченными подлокотниками из девятнадцатого века и офисный шкаф из ДСП и наших дней вполне мирно уживались друг с другом. Из кабинета получился музей в духе коммунальной квартиры и басни Сергея Михалкова «Две подруги»: «Вот волос из турецкого дивана, вот лоскуток персидского ковра! А этот нежный пух достали мне вчера – он африканский, он – от Пеликана».

– Прошу, господа.

«Ахмед» одним из первых в области начал культивировать «новое старое» обращение. Хотя обращение «брат» было ему объективно ближе: как он был «братком», так и остался.

– Какое несчастье!

«Ахмед» решил не затягивать с прелюдией из коньяка и «Мальборо», и сразу же перешёл к делу, лишь оформив этот переход выражением сочувствия.

– Мне уже сообщили, но какое несчастье! Какая утрата для…

– … «деловых кругов» нашей области, – закончил я за докладчика, не забыв проставить голосом кавычки. Разумеется, «Ахмед» их услышал.

– Жаль, дорогой! – покачал он головой.

– Может, хватит уже его жалеть?

«Ахмед» усмехнулся.

– Да я уже – не его… чёрт с ним… или Бог.

– Кого же тогда жаль, или чего?

– «С нами – а не наш». Помните?

Моя бровь сама полезла на лоб: «авторитет» цитировал определение Троцкого Ильичом в пересказе Горького! Уголовник, не только умеющий читать, но и читающий классиков – это или для «Энциклопедии чудес», или для Книги рекордов Гиннеса!

– Не совсем в цель, – определив бровь на место, усмехнулся я. – Я не только не ваш, но и не с вами.

– Вот этого-то и жаль!

«Ахмед» почти обречённо взмахнул руками.

– Потому, что Вы, уважаемый – не чета покойнику. После минуты общения с этим типом, даже без рукопожатия, нужно было полчаса мыть руки с мылом! Я уже не говорю о дезинфекции помещения. А на Вас – ни пятна, ни «крючка». Мы могли бы успешно сотрудничать, к обоюдной выгоде, да Вы не пожелали. Оттого и жаль, что Ваше законное место занимают другие люди: непорядочные.

– Законное место у кормушки? – покривил я лицом. «Ахмед» тоже поморщился и махнул рукой.

– Зачем Вы так? Для Вас… скажем так: долевое участие в СП.

А кормушка – это для скотов, вроде нашего покойника.

– Эк, Вы его приложили! – усмехнулся я. – Какой скоропостижный переход от «сострадания» к правде жизни! Не очень-то, получается, Вы его любили.

– Совсем не любил.

«Ахмед» уже не улыбался. Выражение его лица моментально стало жёстким и недоброжелательным.

– Но Вас часто видели вместе улыбающимися друг другу?

– А куда мне было деваться?!

Горечь в голосе «Ахмеда» показалась мне на удивление натуральной. Я даже расслышал комбинацию из двух знаков, подтверждающих моё предположение.

– Вы хотите сказать, что…

– Да!

«Ахмед» и не пытался убежать от меня взглядом. Более того, уставился на меня в упор, почти не мигая.

– И Вы прекрасно знаете, что я хочу сказать. Только это Вы мне в вину не поставите!

– А я и не собираюсь, – равнодушно двинул я плечом. Я говорил сейчас искренно: мне даже не пришлось подделывать равнодушие. – Разумеется, Вы – не единственный «такой друг» усопшего. Но это уже – не моя юрисдикция. Я всего лишь расследую убийство.

Потеплевшим взглядом «Ахмед» «поблагодарил» меня за отсутствие тайных умышлений, и тут же приподнял бровь:

– Вы уверены, что это – убийство?

Я вздохнул и развёл руками.

– Всё говорит за это… даже то, что молчит.

«Ахмед» хмыкнул, и покачал головой.

– Занятный Вы человек. Вот я и говорю: «Жаль»… Ну, что ж: я готов ответить на все Ваши вопросы.

Мы разговаривали с «авторитетом» «тет на тет» – даже без посредничества магнитофона – и всё равно я оценил «готовность товарища к сотрудничеству». И всё – по причине времени. Нет, не из-за его недостатка: из-за его перемены. Перемены в духе установки «здесь вам – не тут!». «Вам» – это таким, как я: «голодранцам-законникам». Нам и раньше цена была… мда… а сейчас мы и вовсе стали «бесценными»: никто не давал за нас никакой цены. Даже копейки. Потому наши жизни уже не дотягивали и до уровня «жизнь – копейка». Прокуратурские «мандаты» не пугали теперь и бомжей – что, уже было говорить за новых хозяев жизни. Так, что «авторитет», по состоянию на осень девяносто первого, вполне мог «послать» меня, а вместо этого сам пошёл навстречу.

– «Начюст» пришёл «на блядки» «упакованным»?

Я, конечно, «нарывался», но «Ахмед» не стал протестовать против «столь вопиющего искажения сущности культурного заведения». Он лишь усмехнулся, и утвердительно качнул головой.

– А «фамильная драгоценность» была при нём?

– Платиновый перстень с бриллиантами? – покривил щекой «Ахмед». – «Фамильная драгоценность», которую я ему «откатил» месяца три назад? При нём, куда же он без неё? А что, товарища «почистили»?

– Да, вряд ли он «потерял вещь по дороге». «Ты не брал»?

«Ахмед» коротко хохотнул: «расслышал» кавычки из «Ивана Васильевича».

– Слово джентльмена, дорогой!

– Тогда – «вопрос на дорожку». Не возражаете?

– «Сыпьте»!

– Вчера с будущим покойником Вы не пересекались?

– Не чаще, чем со всеми остальными.

Лицо «Ахмеда» искривилось в брезгливой усмешке.

– Не удостоился такой чести.

– Но – хотя бы «по маленькому делу»…

– Заходил, но прокурор мне на глаза не попадался.

– А под руку? – почти невинно блеснул я глазами.

Вместо «полагающегося» отвешивания челюсти «Ахмед» неожиданно проглотил слюну.

– Даже так?!.. То есть, и я – тоже?!..

– Не больше, чем все остальные, – максимально приятно улыбнулся я, частично исполняя установку «я возвращаю Ваш портрет».

– Нет.

«Ахмед» уже взял себя в руки.

– А «их» сынка?

– А его не было в числе приглашённых! – усмехнулся «авторитет»: «возьми меня за рупь, за двадцать!».

Оценив уклончивость ответа: «не было среди приглашённых» – не то же самое, что «не было» – я встал из-за стола. Вместе с лаконичным кивком встал.