Александр Черенов - Преступление из наказания. Прошлое переплетается с настоящим…

В результате «счастливчик» мог благодарить судьбу за «всего лишь рост подоходного налога», потому, что представители другой категории выбывали. Нет, не из списка живущих, и даже не из статуса вольных жителей: из местного бизнес-сообщества. Используя рычаги – всегда один и тот же: долевое участие – прокурор сумел подключить к процессу «восстановления законности» всю «правоохранительную» верхушку. В этом «ЗАО» «неподкупные судьи» составляли достойную компанию «продажным копам», ничуть не выпадая из дружных рядов.

После такого «гандикапа» участь неразумных борцов за справедливости была решена. Им оставалась «дорога дальняя»… из этой области: их бизнес «на законных основаниях» отходил к государству… как к промежуточной инстанции – перед тем, как отойти к новому владельцу. Новый владелец, обязательным совладельцем которого являлся прокурор, в обязательном же порядке демонстрировал теперь вменяемость и адекватность. Заодно он демонстрировал и верность установке на то, что «лучше учиться на чужих ошибках».

Таким образом, портрет нашего прокурора являлся точной копией портрета… классического негодяя из кино и романов: «карьерист, взяточник, „крыша“ банд, на содержании „авторитетов“. Пользуется заслуженной ненавистью трудового коллектива». Разумеется, «нет ничего тайного, что не стало бы явным»: я всё знал. Ну, не всё в деталях – все делишки «бескорыстного» прокурора – но я знал ситуацию «в общем и целом». То есть, «всё», как факт безобразия, давно уже ставшего нормой жизни не только в нашем городе. Вторым «разумеется» было то, что я не лез и не собирался лезть в эту грязь со своими «сантехническими средствами».

Я давно уже не был «Дон-Кихотом», предпочитая набегам на ветряные мельницы верность установке «меньше знаешь – лучше спишь». Когда-то, давным-давно, я уже боролся за правду, и того опыта мне хватило на всю оставшуюся жизнь. Потому что опыт мой оказался исключительно отрицательным. Горбом и шишками на лбу я «дошёл» до того, что «правды» – в русском, самом широком понимании этого слова – в природе не существует. «Правды» – это того, что много больше обычного соответствия какому-то факту. Правды – как синонима всеобщей и всеобъемлющей справедливости. Того, о чём с болью в сердце говорят: «Нет правды на белом свете!». И я «отошёл в сторону», чтобы оказаться «над схваткой»: наиболее удобная диспозиция. «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю, ничего никому не скажу». Отныне «видел» и «слышал» я лишь то, на что мне указывало вышестоящее начальство «и другие заинтересованные лица»…

– Итак?

«Важняк» откашлялся.

– Труп обнаружила уборщица. По традиции, она закрывает кабинет начальства последней и открывает первой. Прокурор… бывший прокурор, как Вы знаете, шеф, отличался невероятной придирчивостью, и требовал, чтобы к моменту его прихода в кабинете пахло не только освежителем воздуха, но и мокрой тряпкой.

– Время?

– Восемь пятнадцать.

Рабочий день в этой «конторе», как и во всех родственных ей – начинался в девять, так что уборщица вряд ли слишком припозднилась.

– Состояние трупа?

Предваряя ответ, «Важняк» непочтительно – к трупу – ухмыльнулся.

– Не могу сказать, чтобы он был свеж, как огурчик.

– Не можешь сказать так, скажи по-другому!

«Важняк» приглушил ухмылку.

– Виноват, шеф: прокурор заметно прибавил в объёме, окрасе и ароматах.

– Точнее?

Я не всегда взыскивал с «Важняка» за «любовь к литературе», но сейчас меня интересовали больше факты, чем «приложение» к ним.

– Судя по внешним признакам и информации дежурного следователя – не меньше двенадцати часов.

– И где же «почил» господин прокурор?

– На рабочем месте.

– Вот как! Перетрудился?

Я не мог не хмыкнуть: эта сволочь ещё ни разу не была замечена в верности «ненормированному рабочему времени».

– Орудие найдено?

«Важняк» опять не удержался в рамках.

– Они с прокурором составляют единое целое. Так сказать:

в одном наборе.

– Верёвка? – не удержался я от кривой ухмылки. – И, конечно же, это – «самоповешение»?

Ухмылка имела право на моё лицо: верёвка и прокурор монтировались друг с другом лишь на месте происшествия – но не в теории. Даже Господь на пару с Люцифером не смогли бы затолкать этого подлеца в петлю, что уже говорить за добрую волю!

– Вы – как всегда, шеф.

Так же, как и я, «Важняк» без труда разминулся

с почтительностью к покойному.

– Не тот случай и не тот тип. Явно – «кем-то повешение».

Честно говоря, «задумываться на тему» не хотелось совершенно. Неизвестный сделал доброе дело, и уже одним этим заслужил право остаться неизвестным. Больше того: хотелось верить в то, что финал не показался нашему герою аналогом пожелания «если смерти – то мгновенной, если раны – небольшой». Это было бы верхом несправедливости по отношению к многочисленным жертвам «торжества закона». И я бы с радостью отошёл в сторону, но, увы: «… и ведёт нас за собой в незримый бой наше чувство долга». А поэтому «служба – дни и ночи».

– Кто выезжал?

– «Новичок». Он и сейчас там.

«Новичок» был таковым лишь по времени работы у нас. До «области» он трудился в районе – не один год, и вполне успешно. Конечно, с учётом районной специфики. Парень, если таковым можно считаться в тридцать лет, был честный, не «замазанный» городом и ещё «не до конца» отравленный его тлетворным влиянием. Хороший деревенский парень, этакий «Шерлок Холмс от коров и уток».

– Перестраховался или сообразил?

– Думаю, и то, и другое, шеф. Плюс «соблюдение устава»…

Областной центр – не Москва: всё – в пределах, если не вытянутой руки, то прямой видимости. Властные структуры – тем более: классическое соседство. Ну, как в старинной песне времён СССР: «Мы жили по соседству…». Это – к тому, что долго ехать не пришлось: минут десять, не больше. А ещё – к тому, что от здания СКП областная прокуратура находилась в десяти минутах пешим ходом. Так, что разговор получился коротким: уже приехали.

– Здравствуйте, товарищ генерал.

Первым лицом, которое меня встретило, как и требовалось «уставом», было озабоченное лицо «Новичка». Встретило оно меня не совсем «по уставу»: «здравствуйте» вместо «здравия желаю!», зато у самого порога.

– Веди!

Так как лицо встретило меня у входа в приёмную, то я был «препровождён» непосредственно в кабинет «Его Превосходительства». Там моему взору – в числе всех прочих – предстало оно: само «Его Превосходительство». Предстало оно на фоне девственно чистого рабочего стола и всего остального, что должно соответствовать классике ИКД – имитации кипучей деятельности. Посвящённых контраст не удивлял: прокурору некогда было не только заниматься «служебной рутиной», но даже имитировать её.