Галина Рябинина - Опасные иллюзии

Посмотрела на часы – почти девять. Еще минут пять можно понежиться под теплым одеялом и надо вставать. Через час уже может Влад появиться. Кстати, странно, что он до сих пор не позвонил и не написал ничего. Вместе с этим неожиданным открытием желание «еще понежиться» как-то сразу пропало, и Лиза с легким чувством скорее недоумения, нежели тревоги, встала и пошла в душ.

1 апреля

Лера

Лера (для студентов, конечно, – Валерия Викторовна) возвращалась на кафедру. После разговора с деканом не могла прийти в себя. Не укладывалось в голове. Безумно было жаль Влада. Это чувство заслоняло все другие ощущения и соображения.

Абсолютная невероятность и даже невозможность случившегося выбивала из колеи и не давала в полной мере осознать, что же произошло. Лера прекрасно понимала состояние студентов, которые, сидя перед следователем, не могли толком вспомнить ни во сколько они пришли сегодня в университет, ни кого при этом встретили, ни когда в последний раз видели Влада.

Лера была куратором четыреста третьей и знала ребят достаточно хорошо.

В конце коридора увидела бегущую ей навстречу Полушкину. Вот она бы лучше дома сидела. Подбежала запыхавшаяся, ревет.

– Валерия Викторовна, как же так? Это правда? Где он? Где все? В деканате? Куда идти? – Полушкина тараторила, не переставая всхлипывать.

– Стоп, стоп, стоп. Пойдем-ка на кафедру, успокоишься немного. У тебя, случаем, температуры нет? Не болеешь? Выглядишь неважно…

– Какая разница! Мне Норкина позвонила и сказала. О-о-о-о-йййййй!

– Маша, тише, тише, – на кафедре толпился народ, Лера завела девушку в лаборантскую. – Садись вот сюда. Ольга Петровна, сделайте, пожалуйста, Маше чаю.

Полушкина села за стол, обхватила голову руками и начала не то реветь, не то стонать, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Чаем тут, похоже, не обойтись. Сейчас валерьянки накапаю.

Ольга Петровна открыла аптечку и достала флакончик с лекарством. Все уже были в курсе того, что случилось.

1 апреля

Она

Весь вчерашний день она занималась обычными домашними делами. Приехав домой около одиннадцати, зарядила стирку, приготовила обед, поела, сходила за продуктами, потом до вечера гладила белье. Спала тоже нормально. Кошмары не мучили. И сегодня проснулась в нормальном настроении. Особо не нервничала. Села завтракать.

Захотелось выпить. Подошла к буфету, достала коньяк. Налила. Выпила. Еще налила. Так и сидела, выпивала и закусывала, тупо глядя в телевизор, ни о чем не думая. Вчера уже все передумала.

Из-за громко говорящего «ящика» не сразу услышала, что звонит телефон. Скорее, увидела – засветилась лежащая неподалеку трубка.

– Да, слушаю… – услышав, кто звонит, сменила тон с тяжелого недовольного на легкий и радостный, – Привет! Как дела, мой хороший?.. Ты где? Что? Что случилось?.. Не может быть!.. Давай не по телефону… Дома, конечно, дома. Приезжай скорее. Жду тебя.

Положила трубку, посмотрела на часы: половина двенадцатого. Ехать ему минимум час. Успеет привести себя в порядок. Убрала бутылку, прибрала со стола, принесла чистые тарелки, чашки, приборы. Кофе сварит позже. Сейчас – в душ. Посмотрелась в зеркало. Голову – помыть и уложить.

Оглядев комнату на предмет какого-либо беспорядка и ничего неправильного не обнаружив, она проследовала в ванную.

Это она воскресным утром выстрелила в молодого, умного и красивого Влада Кравцова. Выстрелила преднамеренно и хладнокровно. В тот момент, когда он схватил ее за плечи и начал трясти.

Пистолет был у нее наготове, в руке. В кармане широкого расклешенного плаща.

Просто приподняла руку, ткнула дулом в левую часть груди и выстрелила.

Туда, где сердце.

В здание она прошла накануне вечером, вместе с толпой студентов, спешащих на четвертую пару второй смены. На входе сидел охранник, проверял пропуска. Но когда к началу пары студенты, переходя из корпуса в корпус, шли сплошным потоком, помахивая студенческими билетами, проверить каждого он само собой не мог. Она тоже показала «пропуск» и с уверенным видом прошагала вперед.

До начала занятий, пока не прозвенел звонок, и потом на переменах она с деловым видом прохаживалась по коридорам. Когда начиналась пара, останавливалась у окна и стояла, как будто ожидая кого-то. Если в коридоре появлялись люди и она попадала в поле чьего-то зрения, то, не задерживаясь, перемещалась на другой этаж.

Ближе к одиннадцати учебный корпус опустел.

Она зашла в аудиторию пятьсот четырнадцать и прикрыла дверь. Зашла через вход на шестом этаже, аудитория была большая, двухэтажная.

Свет не включала. Уличное освещение давало достаточно света, чтобы разглядеть столы и скамейки.

Не спала в течение всей ночи. То садилась за парты, то ходила из угла в угол. Наверху. По лестнице спустилась лишь однажды – закрыла на задвижку дверь в нижней части аудитории.

В полседьмого взяла телефон. Набрала номер, который от многократного повторения запомнила наизусть. Потом набрала текст CMC. Буквально через пару минут телефон задребезжал. Затихал и снова начинал беззвучно «звонить». Немного выждав, она выключила трубку, вытащила сим-карту, разрезала на части и бросила в расщелину в полу. Деревянный пол от времени растрескался, доски неплотно прилегали друг к другу.

Поджидая посетителя, она встала у стены напротив двери.

В семь двадцать пять дверь открылась, вошел, точнее вбежал, молодой человек. Студент четвертого курса Влад Кравцов. Был сильно взволнован, потом – рассержен. Разговор длился не более пяти минут. Молодой человек подошел к ней вплотную, схватил за плечи, начал трясти. И потом упал. Подкошенный выстрелом.

Несколько секунд она стояла не двигаясь. Потом наклонилась, проверила – мертв. Обошла тело и, не оглядываясь, спустилась вниз по лестнице. Вышла через дверь на пятом этаже.

Занятия на подготовительных курсах начинались в девять. Она спустилась еще на один этаж и расположилась за партой в пустующей аудитории, дожидаясь, когда холл внизу наполнится людьми, чтобы выйти, не привлекая к себе внимания.

Что спустя полчаса и сделала.

1 апреля

Лиза

Лиза вышла из душа и, направляясь на кухню, еще из коридора бодро начала заготовленную фразу.

– Мама и папа… – увидев одну только маму, уже не так торжественно продолжила, – … вы скоро станете бабушкой и дедушкой.

Анна Сергеевна с сомнением посмотрела на дочь.

– Первого апреля никому не верю?

– И совершенно напрасно не веришь. Никаких шуток. А папа где?

– Посмотри на часы. На работе, конечно, где же еще. И я уже убегаю, – присела к столу, – ты серьезно насчет ребенка?