Федора Кайгородова - В Москве-реке крокодилы не водятся

– Наверное, поблагодарить хотят за то, что я ее нашел? – смущенно предположил Мишка.

– Не знаю, не знаю! Будете записывать их телефон? – равнодушно спросил дежурный.

Дома Ромашкин отрезал уголок плотного красивого пакета и вывалил на сковороду какую – то цветную еду. Подождав, пока нагреется сковородка, он убавил газ и, расправив смятый магазинный чек, на котором был записан номер телефона родственников найденной девочки, набрал цифры.

– Алле! – ответили сразу, словно ждали звонка.

– Меня зовут Михаилом Ромашкиным. Это я нашел вашего ребенка. Хотел узнать, как она?

– Где вы? Где вы живете? – крикнул в телефон нервный мужской голос. – Я к вам приду!

– Зачем? – спросил Ромашкин, которого смутила подобная бесцеремонность. – Что-нибудь случилось?

– Я вам все объясню! – нетерпеливо повторил незнакомец. – Скажите, где вы живете?

Мишка назвал свой адрес и пошел помешать то, что жарилось на сковороде. Пахло вкусно. Машинально рассматривая разрезанный пакет, из которого высыпал цветные кусочки, он прочел на английском языке «Суп президентский, по – французски». «Так, здесь написано, что эту брюссельскую капусту и сельдерей надо бросить в кипяток. Но теперь уже поздно!» – подумал он, выкидывая пакет в мусорное ведро. В конце – концов, какая разница что есть, если маленькие девочки бродят по улицам, как неприкаянные, а потом их по чужим квартирам отцы разыскивают! Что творится в мире, непонятно! Мишка включил телевизор, но не понял, что показывают. Открыл книгу, но не видел строчек. Вскоре раздался длинный тревожный звонок в дверь. Он сразу распахнул дверь настежь, и в квартиру влетел немолодой человек, плотный и с седой бородкой.

– Мы живем с вами на одной улице! – без предисловий заявил он, пытаясь отдышаться и начиная от этого кашлять.

Потом он протянул руку и представился:

– Степан Иванович Слепченко!

– Что случилось? – спросил Ромашкин, вяло отвечая на рукопожатие, ему не нравился этот взбалмошный человек.

Они стояли в узкой, как пенал, Мишкиной прихожей. Дедушка – судя по всему, это был дедушка – терзал свой галстук. На нем было надето длинное пальто не по сезону.

– Да вы пройдите! – сказал Мишка, заметив, что старичок нервничает.

– Мы не можем ее найти! – дедушка, не приняв приглашения, остался стоять в прихожей, как будто он торопился – в его глазах застыло отчаяние.

– Я так и знал! – вырвалось у Ромашкина.

– Что вы знали? Что? – дедушка схватил Мишку за отвороты пиджака. – Где она? Куда вы ее дели?

– Давайте все по порядку! Я ее как раз никуда не дел. Я ее в полицию отвел. В наше с вами общее отделение. А что они говорят?

– В том – то и дело, что ничего! – дедушка присел на тумбочку для обуви и закрыл лицо руками. – Они потеряли мою крошку!

– Как в полиции могут потерять ребенка? Что они говорят конкретно? – не понял Ромашкин.

– Там просто полная неразбериха. Ребенок у них не зафиксирован. Однако они признают, что ребенок был в отделении. Дежурный посылает к инспектору по делам несовершеннолетних. Это он сказал, что вы девочку какую – то маленькую привели, спасибо доброму человеку, – с отчаянием в голосе ответил дедушка. – Скажите, – в его голосе послышалось сомнение, – может, это была не Анечка? Опишите ее.

– Ну, такая совсем крошка, но очень самостоятельная, – ответил Мишка.

– Ах, это она! Безусловно она! – воскликнул дедушка.

– Белая шляпка, светлые кудри. Девочка сама подошла ко мне.

– Ну, конечно, она! Она такая! – Степан Иванович страшно заволновался. – Вы не могли бы мне дать воды? – он достал из кармана пальто таблетки и, проглотив две из них, запил водой из кружки, которую подал Ромашкин.

– Так, происходит что – то непонятное! – начал сердиться Ромашкин. – Либо вы мне морочите голову, либо полиция! Вас послали к инспектору? Так?

– Да!

– Ну? А она? Инспектор, я имею в виду? – Ромашкин когда попадал в неприятные ситуации, начинал говорить холодным тоном.

– А инспектор уехала на дачу! – закричал Слепченко. – Она, видите ли, отгулы срочно взяла! Телефон ее не дают, говорят, не положено. А детеей похищать положено? Нет, я, конечно, напишу жалобу, я буду требовать, я… Но время – то уходит…

– Надо было идти к начальнику!

– Ходил! – махнул рукой дедушка. – Он сказал: разберется. При мне даже звонил куда – то. Вроде как Анечку отдали какой – то женщине, которая хотела усыновить ребенка. Чтобы пожила, пока не найдутся родители. И та женщина тоже уехала на дачу, куда – никто не знает.

– Вот так дела! – присвистнул Ромашкин. – Когда же они успели все это провернуть? И уйти в отгулы, и отдать ребенка какой – то женщине? Я сегодня утром ее отвел. Быстро же действует наша полиция. А от меня – то вы что хотите?

– Пожалуйста, помогите нам! Вы были свидетелем всех событий, вам девочка доверяет! Я прошу вас! – дедушка отвернулся, стесняясь своего задрожавшего голоса и блеснувших глаз.

– А где же родители ребенка? – спросил, отчего – то напрягаясь, Ромашкин.

– У нее нет родителей. Только мы, дедушка и бабушка.

– Поехали! – сразу принял решение Михаил. – Я так понял, что адрес дачи инспектора у вас в кармане?

– Точно! Добыл! – он улыбнулся. – Я вижу, мы с вами не пропадем! – заметно повеселел Степан Иванович. – Эта дача где – то в Малаховке!

Это было ровно пять месяцев назад.

А в это время знакомая Ромашину девушка начищала ванну. На белых перламутровых боках ванны и так сиял веселый свет ослепительной чистоты. Это было Любочкино незамысловатое хобби – чистка раковин, ванн и унитазов при плохом настроении и при неприятностях. А поскольку неприятностей ей всегда хватало, а ванна и унитаз числились в ее квартире в единственном числе, то все эти предметы так и сверкали, как будто в них навсегда поселились крошки известного чистящего средства. Изредка Любочка поднимала голову и окидывала взглядом квартиру, но чистить, так жаль, было нечего. Даже сковородка и та сияла первозданным блеском. Ванна была последней цитаделью для ее кипучей натуры. «Тебе бы ребятишек дюжину!» – говорила ей бабушка. Но ни ребятишек, ни мужа в Любочкином поле зрения не наблюдалось. А годы уходили.

Впрочем, все относительно – успокаивала она себя. Иной рыдает над томиком Пастернака, другой часами убивается из – за потерянного рубля. Ей же сейчас хотелось плакать, потому что позвонил ее давний друг и сказал, что не придет, что у него дела. А по Любочкиным представлениям у человека не может быть никаких дел, когда его пригласили на день рожденья! Конечно, Мишка чудак, и с такими мелочами не привык считаться.

– Сколько наготовила! – сказала она, стягивая косынку на затылок и открывая роскошные каштановые волосы над изящным лбом.