Анатолий Музис - Колумбово яйцо. Из рассказов геолога

Берель встретила нас дождем. Дождь шел три дня и только сегодня к полудню прояснилось. Машины уехали. Мы получаем имущество и пр. Все как будто нормально. Должен только отметить, что Таня держится очень замкнуто. Нехорошо. Мне это очень не нравится.

Дожди продолжаются и горы вокруг вместо того, чтобы чернеть, становятся белыми. Уехавшая 5/VI машина увязла в грязи, не доезжая парома, даже «дредноут» и тот увяз.

ГАЗ-69

Вызывали трактор вытаскивать их. Получено сообщение по рации, что трактором вытаскивали и машину Молчановского. Но мы твердо уверены, что и сюда придет лето. Сегодня снег на ближайших склонах сошел, но дальние вершины стоят ослепительно белые, особенно, когда в «окно» проглядывает солнце. Из Шимонаихи с нами приехали двое рабочих и повариха. Рабочие – Анатолий и Рая. С Анатолием уже произошло «приключение»: он должен был отгонять на выпас арендованных лошадей, оседлал себе коняшку, бодро приехал в лагерь, бросил повод на шею лошади и стал слезать. А ноги, конечно, в стремени по колена. Нога застряла, он упал, а лошадь испугалась и поволокла его. Хорошо еще вовремя высвободился – проволокла метров 20, а могло быть хуже. Когда он отогнал лошадей, они побежали не на пастбище, а в табун, откуда их только что пригнали. Анатолий спокойно поехал за ними. На вопрос Шарковского, почему он не торопится завернуть лошадей, он ответил что-то вроде Соколовского «не убегит».

Рая – молодая, здоровая девчонка, эдакий 17-ти летний «фордик». Особенно сильна грудь – молодая упругая, торчком. У Раи имеется интересная черта: в отличие от обычного круга набираемых рабочих, которые держатся обособленно от «интеллигенции», она не делает никакого различия между начальником, геологом, коллектором, рабочим и резвится, если можно употребить это слово, словно попала в родную компанию. Думаю, что это у нее от молодости и неведения – она, кажется, первый раз в экспедиции. А, в общем, такая душевная простота – это очень хорошее качество.

Поварихе Клавдии Ивановне – лет 40. Она очень чистоплотна, старательно, разнообразно и вкусно готовит.

Теперь о делах текущих. Вчера истопили баньку и славно попарились. Перед баней остриглись наголо. Теперь за столом сверкают пять «бритых лбов». В фильме «Котовский» есть такой эпизод, когда один из бойцов на вопрос как его стричь, ответил: «под Котовского». Сергей, когда сел стричься, сказал: «Сделайте мне прическу под Шарковского».

Стриги «под Котовского»

День сегодня выдался солнечный и жаркий. После завтрака закончили оформление лагеря и Олег повел нас на та тренировку по скалолазанию. На вершине 25—20 метров скалы он вбил два крюка и мы поочередно совершили подъем и спуск по скальной стенке со страховкой веревкой. Сначала был подъем. Когда поднималась Таня (после Сердобова, которого я страховал), мне казалось, что все просто и было даже весело смотреть, как она «распятясь» (от слова «распятие») на скале ловит ногой невидимую опору. Когда же я сам полез, то оказалось, что это совсем не смешно. Стенка гладкая с маленькими выбоинками и приступочками, а ведь все-таки я человек с размером и весом. В одном месте я так и не нашел за что уцепиться и преодолел его сам не знаю как. Когда вылез наверх, руки и ноги гудели, словно перетащил на гору воз дров. Спуск показался мне легче, хотя тоже не везде было ясно, как и куда поставить ногу. Тем не менее, в результате первой тренировки, у меня появилась уверенность, что мы взойдем на Белуху.

Еще о тренировке – мы (Сердобов, Таня Гостева и я, Рита и Шарковский) поднялись и спустились по такой стенке, где никому из нас и в голову не приходило бы спускаться или подниматься. И ведь все это мы сделали, хотя и со страховкой, но без помощи веревки, т.е. поднялись и спустились совершенно самостоятельно. Потом купались. Вода в Бухтарме ледяная. Один нырок и на берег – но хорошо, не расскажешь!

Сизов получил полевую сумку и навесил на нее маленький замочек (!). Чудесное дополнение к его калошам.

Вчера состоялся первый совместный маршрут. Цель – составление разреза. Шли гурьбой и, естественно, это было не по рабочему шумно. Кончилось тем, что Шарковский прекратил работу и сказал, что завтра даст каждому по участку для самостоятельной обработки. Сегодня, после завтрака, вышли на разрез каждый на свой участок. Вчера же прибыли лошади из Кош-Агача – 60 или 90 лошадей. Их гнали через Укок. В Берели выяснилось, что на них нет нужного санитарного оформления и местные власти поставили их на карантин на 1.5 месяца. Интересно, как наши выйдут из этого положения.

Умерла хозяйка дома, в котором мы еще два дня назад ели и пили. Пришло письмо от Боба, оно полно восклицаний, но нам так и осталось неясно: женился он или отложил это дело до осени. Из Каменогорска сообщили, что Юрке не лучше. Ритуля ходит молчаливая, почти не улыбается. Она здорово изменилась со времени замужества – просто новый человек стал. Таня все время рядом с ней.

Два дня стояла одуряющая жара. Моя шея за один день сгорела до того, что я не мог вертеть головой. Лицо, руки, плечи «обуглились», приняли коричневый цвет. Мы продолжали работу по составлению разреза. Серо-зеленая толща, состоящая из прослоев от 2 см до 2 м, успела набить оскомину в первый же день. Как-то, возвратившись с разреза, я сказал, что у меня голова вспухла и больше не воспринимает бесчисленные прослои.

– Ты не геолог, – сказала Таня. – Ты путешественник, писатель, как угодно, но не геолог. – И добавила: – Мне это стало ясно с первого же маршрута. Я согласился с ней: – Да, я не геолог.

Но, хотя я сам отчетливо сознавал справедливость такого определения и никогда не думал, что смогу стать геологом с большой буквы, мне, на этот раз, почему-то стало немножко грустно.

На следующий вечер (я спал до или после ужина, не помню) пришли Таня с Ритулей, разбудили меня и напустились за то, что они прошли по некоторым участкам моего разреза и не обнаружили ни одной складки, о которых я рассказывал. Они предложили мне пойти на разрез и показать то, что я считал складкой. Я взъерошился и сказал, что убью их на месте, если докажу свою правоту. Олег (он ходил со мной) взял ружье и спросил, будем мы их уничтожать прямо на обнажении или после. В таком воинственном настроении мы полезли на скалы. Я показал одну складку, вторую, третью, четвертую. Таня сопротивлялась изо всех сил, но все-таки сказала: – «Мы с Ритулей посрамлены». По их выражению, мои глаза сияли как два… не помню что, в общем сияли торжеством. И все-таки впечатление, что я не геолог, я не считаю опровергнутым и мне все также по-прежнему немножечко грустно.