Денис Кузнецов - Санкт-Петербург 1934. Альтернативная история

– Ну что, Юрий Николаевич, теперь-то вы меня поддержите? – спросил Рубинштейн.

– Вам, господин Оладушкин, сейчас пора задуматься о том, как свалить побыстрее или лечь на дно, пока вас не грохнули. Не моя помощь нужна, а помощь телохранителя, всего доброго!

Распрощавшись со своими новыми друзьями, Юрий отправился на встречу с Елисеевой.

Утро для Макарова началось с гудка утреннего парохода, который в 7:00 отправлялся в Выборг. Он ненавидел его также, как и свою однокомнатную квартиру на Офицерской улице. Курильщик сидел в своей маленькой кухне в синем потрепанном халате, на столе дымилась кружка с кофе. Потолки были достаточно высокие, стены и пол были отделаны плиткой нежного зеленого цвета, судя по обстановке, ремонт давно приостановился.

Вчера, в конце рабочего дня, Максим Олегович посетил морг, в котором находился труп Барменталя. В помещении было светло и оживленно: патологоанатомы, работавшие здесь, вели задушевные беседы и громко смеялись, словно они находятся не среди мертвецов, а на отдыхе. Все три стола были заняты. Два трупа были накрыты белой простыней, на третьем проходила обмывка тела доктора. Вода стекала со стола на пол и словно ручей уходила в решетчатое отверстие в полу.

– Вот ваш покойничек, – Макаров подошел к столу, возле которого стояла брюнетка лет тридцати. Одета она была в белый халат, оранжевый резиновый фартук и белую шапочку. Лицо её было скрыто под маской. На столе лежал труп полного мужчины лет пятидесяти. Тело его напоминало медузу, выброшенную на берег, живот его расплылся по столу.

– Рваная рана, – женщина показала на глубокий след в правом подребье, – под рваной раной подразумевается рана, возникающая при механическом повреждающем воздействии на мягкие ткани. При этом, края раны неправильной формы, с отслоением, либо отрывом тканей и разрушением элементов ткани на относительно большом участке. Не знаю, насколько это вас заинтересует, в крови убитого мы обнаружили морфий.

И действительно, рассмотрев руку Барменталя, Макаров обнаружил следы от уколов. Только вот какое это отношение имеет к убийству. «А вообще, убийство ли это или просто несчастный случай с дворовым псом!» – рассуждал в уме курильщик.

После морга, Макаров посетил квартиру Барменталя. Никаких следов животных там не обнаружили. В мусорном ведре лежало несколько использованных ампул морфия, произведенных на Петербургской фармацевтической фабрике.

Внезапно входная ободранная дверь, открылась от сквозняка, чем отвлекла Курильщика. И у Макарова мелькнула мысль: «А ведь дверь в квартиру Барменталя была открыта ключом, следов взлома не обнаружено, вероятней всего, убийца был хорошо знаком с покойным».

Прекрасная игра – гольф. Свежий воздух, зеленая трава. Гольф предполагает возможность принимать системные решения, построить алгоритм движения вперед. Именно поэтому с юных лет эту игру так полюбил молодой император Алексей II, на поле для гольфа, по его словам, он думал о будущем России, строил планы грандиозных реформ. Не смотря на то, что последние два десятка лет он уже не правил, а царствовал, его беспокоила судьба великой империи, дни которой были уже сочтены. И когда в теплый летний денек государь собрался со своей семьёй в загородной резиденции, чтобы провести время за игрой, покой его нарушил канцлер Некрасов Николай Виссарионович.

– Ваше, Императорское Величество! – начал канцлер, у меня к вам очень важный разговор государственной важности.

– Ну, обращайся, Николай, для чего пришел? – вздохнув, произнес император.

Он был одет в белую сорочку, клетчатые галифе, обут в специальные спортивные тапки серого цвета, разработанные для гольфа его личным модельером. Император был среднего роста, худой, лицо его было немного детское: со своими чудными белокурыми кудрями и большими серо-голубыми глазами, оттененными длинными, загнутыми ресницами. У него был свежий и розовый цвет лица и когда он улыбался, на его круглых щеках вырисовывались две ямочки.

– Я знаю, ваше императорское величество всегда тревожиться о судьбе России. Левиафан жаждет нашей смерти, мой государь. Он пустил щупальца в самое сердце империи, в её государственный аппарат. До меня дошли сведения, что существует заговор против государственного строя. И предатели эти сидят в государственной думе. Они принимают вредоносные законы, и я прошу вас, уговорите государственный совет не подписывать их.

– Николай, я считаю, ты преувеличиваешь угрозу, британские и немецкие агенты есть в империи, но за ними ведется слежка и скоро их сеть будет вычислена. Обидно, конечно, среди аристократии тоже предатели имеются, – с грустью отметил император, – и ты должен понимать, чтобы не прослыть тираном, я должен соблюдать конституцию и уважать решение народных избранников.

– Народные избранники, узнав вкус власти и денег, забыли о своих конституционных обязательствах, – гневно произнес канцлер, – они продвигают интересы олигархов подобных Демидову.

– Да, что ты такое говоришь, Некрасов, – возмутился император, – Александр Васильевич настоящий русский дворянин по крови и по духу, пока такие как ты в войну штаны протирали в Питере, он жизнью рисковал в Европе за своё отечество. В армии до сих пор его помнят, а сейчас он жертвует деньги на благотворительность, больницы, дома престарелых. Как ты можешь так говорить?

– Я это говорю потому, что располагаю секретными донесениями о том, что он пытается протолкнуть ряд законов в своих интересах, у меня есть информаторы! – закончил речь канцлер.

– Пошли куда подальше своих информаторов, Николай, – прокричал Император, – и больше со мной эту тему не заводи, а сейчас, извини, важные дела у меня!

Алексей повернулся и пошел в сторону столика, за которым под открытым небом собралась вся его семья: красавица императрица Ольга и двое детишек, голубоглазый наследник престола Александр и великая княжна Мария.

Некрасова проводили до его личного автомобиля, и вскоре его «Руссобалт», ехал в сторону Санкт-Петербурга.

Все газеты пестрели заголовками о чудовищной мясорубке на Васильевском острове. Катер полицейские тщательно обыскали, осмотрели взорванную каюту и всё, что в ней находилось: вещи, пленки, труп мужчины – всё сильно обгорело.

Черкасов, сидевший в своем кабинете, равнодушно отбросил номер «Известий». На лицевой стороне газеты находилась фотография искореженного катера.

В кабинет вошла Светлана. Её белая блуза была, как всегда накрахмалена, а длинная юбка двигалась в такт её движениям.

– Юрий Николаевич, Петруша сегодня на работу не вышел, что с ним? – беспокойным голосом спросила секретарша.