Владислав Вишневский - Полный форс-мажор

– И музыка очень хорошая была, особенно духовые со струнными.

Вновь в её голосе звучали те, нежные, притягивающие ноты.

– Слыхал? – кивая на девушку, восторженно воскликнул дядя Серёжа. – Точно подметила. Она у нас лучше любого музыкального критика.

– Да, в консерватории учится, в Санкт-Петербурге. – Похвастал второй старик. – На флейте. Отличница.

Восхитился и Тимофеев. Открыто и не наиграно. Ею он уже не мог не любоваться.

– На флейте? Отличница?! Молодец Вера, умница! Хороший выбор. Поздравляю. В симфоническом играть будешь. Это здорово.

– Так в кого ж? – понимающе хмыкнул дядя Веня. – Чья школа? – и с гордостью сообщил. – Наша!

Тимофеев не спускал уже восхищённых глаз с девушки. Видел смущение в её улыбке, неловкость и радость в её глазах, любовался. Неожиданно поймал себя на мысли: а как же Гейл, его Гейл, невеста? Но образ Гейл не возник, не появился, как это было всегда, раньше… И это почему-то не расстроило его, не удивило…

– Я не удивляюсь, – сказал он. – Но, думаю, она всё сама. Так нет, Вера?

Под взглядом Евгения, всё ещё стесняясь, девушка неопределённо пожала плечами.

– Конечно, сама, – за неё произнёс Евгений. – Просто молодец! Дядя Веня, дядя Саша, давайте пройдём в клуб, а! Я посмотреть хочу, а потом уж…

Девушка потянулась к гостю.

– Мы с бабушкой пельмени вам настряпали, и борщ для вас сварили…

– О-да, два дня лепили, – серьёзно подтвердил дед Сергей. – Даже нас старых привлекли, – кивнул на товарища. – Вон, Веня до сих пор местами в муке, да! Веня, ты почему весь в муке, а? – спросил друга. – Нехорошо!

– Где-где? – всполошено завертелся дядя Веня. – Я же вроде… – Не поверил, притворно нахмурил брови. – Ой, не ври, я в другом пиджаке был. Это другой, парадный.

– Шутка! – простецки заверил дед Сергей. – Я вижу, что парадный… Ладно, Женечка, пошли, покажем тебе и клуб наш, и нашу оркестровку, всё не наше теперь, не пугайся только…

Майор Суслов

Когда-то, у Высоцкого, помнится, в стихах и песне были такие строки: «Ну, если я чего решил, я выпью обязательно. Но к этой шутке отношусь я очень отрицательно!» Кто не помнит?!

Так и у нашего полковника Ульяшова, в данный момент применительно хотя бы только к первой фразе той песни: «если я чего решил». Да, именно так. Он решил (Пусть и вынуждено). Потому и действовал. К этому его торопила, подгоняла страшная мысль о хромовых сапогах и погонах вместе со звёздочками, которые, он абсолютно в этом уверен был, бесславно закончат его славное пребывание на этом Свете. Пока «сбивал лапками сметану», быстро-быстро так! Ему спешить нужно было. Двадцать с небольшим дней жизни ему осталось. Не больше.

Мы его, помнится, только что оставили в кабинете с дирижёром, когда вошёл майор Суслов, начальник особого отдела. «О, на ловца… как чёрт из табакерки… как раз… только хотел тебя вызывать, а ты…» – воскликнул тогда полковник. На что Суслов, заинтересовано, с готовностью ответил: «А что такое? зачем я?.. я здесь… я всегда рядом… что случилось?» А Ульяшов ему: «Тьфу-тьфу, – мол, не сглазить бы, – ты нужен, такое дело…» – а в тоне едва заметное преклонение.

К полковнику и лейтенанту в кабинете добавился ещё и товарищ майор. Не простой майор, заметим, а особый. Не всем товарищам товарищ, хотя и товарищ, потому что «особист». Словно третий глаз. Око! В принципе, игра слов, но не понятий. В понятиях в армии всё строго ранжировано. Всем ясно «who is who». Майор – за глаза – был выше генерала по «принадлежности». Потому что и командира полка курировал. Подчинялся другому ведомству. Представлял собой строгую службу, которая «курировала» дух и, соответственно, действия военнослужащих как внутри подразделения, так и за его пределами, на все триста шестьдесят градусов. Плюс, что выше крыши, и ниже плинтуса. Такая работа. Бдил. Майор ходил, наблюдал (службу не «тащил»), слушал, подмечал. Закрывшись в своём кабинете что-то там себе думал, писал… Читал «входящие», «гулял» по Интернету… Результатом его службы были рапорты – когда командиру полка, когда – куда-надо! – отчёты, наблюдения-выводы, предложения. И что он там писал, и вообще, было его служебной тайной. И для командира полка порой тоже. Особый человек, опасный. Как тайная служба короля. Сам вроде как все, ан нет, другой, особый.

Присев на стул, майор Суслов лейтенанта Фомичёва игнорировал, с тонкой улыбкой заметил полковнику:

– Нарушаете, товарищ полковник, инструкции, меня нужно было сразу оповестить, в первую очередь, чтоб не было проблем…

– Когда же сразу? – наиграно удивился полковник. – Я сам только что, понимаешь, узнал. С генералом мы едва переговорили – он уезжал – я его проводил и… С руководителем оркестра и успел только посоветоваться, теперь с вами. А что, какие-то сложности у вас, проблемы?

Суслов смотрел на полковника с непроницаемым выражением лица. В котором угадывалась тонкая ирония, доля высокомерия и строгая дистанция.

– Дело не в сложности, – назидательно поправил он. – Дело в надлежащем исполнении инструкций. А с этим, у нас, я смотрю, действительно проблемы. Вы не согласны?

Ульяшов излишне бодро оспорил, «лицо» перед лейтенантом старался держать.

– Нет у нас никаких проблем, товарищ майор. У нас в полку всё под контролем. Я вас для этого, кстати, и вызвал, понимаешь, чтобы исполнять. Вот и исполняйте. Мы вам не мешаем. И вы, кстати, ничего не пропустили, товарищ майор, наоборот. Вы нам нужны. Всё ещё только начинается. Мы как раз разыскиваем наших музыкантов. Их нужно любыми путям вернуть! Понимаете? Любыми! Немедленно, срочно, с применением можно сказать любых возможностей, пусть даже и не…

– Товарищ полковник!! – В момент осипшим отчего-то голосом, от испуга, наверное, не то одёрнул, не то призвал лейтенант Фомичёв товарища полковника, а может и напомнил о своём присутствии.

Полковник Ульяшов споткнулся на скрипучем голосе лейтенанта, уставился на него, словно впервые увидел, вроде и не лейтенант перед ним, а непонятно какой чин, и непонятно из каких «органов». Глаза у лейтенанта горели предостерегающим огнём, как стоп-сигналы командирской служебной «волги».

Полковник осёкся, оторвал взгляд от «стоп-сигналов», торопясь, скомкал окончание приказа.

– А чего я сказал? Я то и сказал, вернуть законными методами… какие у нас есть. – И тонко так майору, с нажимом, как глухому. – А у нас есть такие? У вас, в смысле?

Суслов перевёл взгляд с одного на другого, коротко усмехнулся, что нужно было понимать однозначно: у нас, как в Греции, всё есть, косо взглянул на лист бумаги, ещё раз усмехнулся.

– Хмм… Не вопрос. Они в отпуске. Их приказом отпустили. Я знаю, знаком с приказом. Визировал.

– Отлично! – С заметным воодушевлением воскликнул полковник. – А теперь их нужно срочно вернуть – срочно! – срочнее не бывает. Одного мы уже, как говорится, из Североморска, можно сказать, наверное… Теперь по списку значатся: Харченко, Тимофеев, остальные.…