Марианна Баконина - Школа двойников

Маневич оглянулся, схватил ее за руку и потащил дальше. Впрочем, скорость несколько снизил.

Но Лизавета не успокаивалась:

– Мы уже прошли вход в школу телохранителей.

– Не важно… – Саша крепко сжал ее ладонь. Они свернули на Малую Итальянскую. Только тут Маневич остановился. – Это здесь?

– Что?

Лизавета оглянулась. Слепые, чуть ли не герметично заделанные дома занимали целый квартал, образовав сплошной монолит. Торец такого закупоренного «дома» выходил на Малую Итальянскую. Напротив него они и остановились. Возле магазина со странной витриной.

В Петербурге конца двадцатого века подобных магазинов немало. Они бросаются в глаза, поскольку занимают прекрасно отремонтированные помещения: темные зеркальные витрины, дубовые рамы и двери, мрамор на ступеньках у входа, нарядный шелк маркиз и бронза затейливой вывески. И при этом в них круглосуточно ничем не торгуют. То есть кое-какие товары там есть – например, причудливой формы бутылки с папуасскими этикетками и неведомым зельем, ценой не менее чем в пятьсот рублей, такие же по-дикарски оформленные плитки шоколада и коробки конфет, диковинные консервы, какая-нибудь косметика и парфюмерия – все непременно не слишком качественное и очень дорогое. Еще в них есть продавцы с надменными лицами завсегдатаев светских салонов. В общем, есть все, за исключением покупателей.

Закрадывается подозрение, что здесь специально устроено так, чтобы покупатели никогда не появились в магазине, а хозяева даже боятся оживления в торговле – ведь тогда придется опять заполнять чем-то полки, возиться с выручкой, обновлять ассортимент… Нет уж, магазины этого сорта предпочитают не связываться со столь низменными материями.

На мраморных ступеньках такого квазилабаза и стояли журналисты.

– Кажется, Савву угостили пепси-колой именно здесь!

– Отравленная водичка… – Лизавета покачала головой. – Ты всерьез полагаешь, что кто-то пустил в ход бактериологическое оружие? – Она до сих пор так и не смогла всерьез воспринять версию об отраве, подсунутой коллеге. Почему-то была не в состоянии это сделать, хотя люди, которые разобрались с Дедуковым и Леночкой, просто не могли быть «несерьезными».

– Если у них, – Маневич голосом и глазами показал, что «их» много и относиться к нем следует с опаской, – есть таблеточки, способные вызвать искусственный инсульт, то почему бы не быть снадобью, действующему как забодяженная водка? Я верю, что Савва пил только пепси, и именно в этом магазине. Он же по твоему совету следил за школой «Роланд»?

– Ничего подобного я ему не советовала!

– Говорила-говорила! Я все подробности выпытал!

Лизавета нахмурилась и отвернулась. Действительно, она порекомендовала Савве выяснить побольше про эту школу телохранителей. Получается, что она чуть ли не лично подсыпала яду в Саввин стакан.

– Ладно, не переживай… – дотронулся до ее плеча Маневич.

Лизавета сделала вид, что не обратила внимания на дружеский жест. Она по-прежнему смотрела в сторону. И правильно делала – именно она заметила высокую тень возле слепого, запечатанного дома. Кто-то шел вдоль здания, причем старался передвигаться очень незаметно, но не сделал поправку на свет фонаря. Электроэнергию в Петербурге, как и везде в России, теперь экономят, уличные фонари горят через один или вообще как попало. Однако в данном случае именно «как попало» и сработало.

Человек словно почувствовал, что его заметили, – он замер, прижавшись к стальным воротам, закрывавшим подворотню дома. Тем не менее Лизавета сумела уловить походку и силуэт.

– По-моему, опять объявился твой человек со шрамом.

– Кто? – встрепенулся Маневич.

– Тот, вчерашний. Как он мог нас выследить? Не понимаю… В метро никого не было, и вообще…

– Ты уверена, что он здесь?

– Да сам посмотри – вон там, у ворот. Видишь, кто-то прячется?..

– Слушай, давай с ним побеседуем!

Лизавета посмотрела на журналиста Маневича, словно на умственно неполноценного. И почувствовала, как по спине пробежал холодный ветерок – так, вероятно, чувствует себя человек, оставшийся один на один с буйнопомешанным. Саша угадал ее мысли.

– Что, считаешь, я с глузду съехал? С роликов скатился?

– Честно говоря, да… Я уже давно жалею, что пошла с тобой сюда… Я, конечно, готова петь песни безумству храбрых, но именно песни, не более того…

– Да ты сама посуди! – Маневич явно загорелся своей сумасшедшей идеей. – Никакого риска! Он здесь один, нас двое. Подходим и спрашиваем, что ему нужно. Даже если он каратист-перекаратист, с двумя ему не справиться. В случае чего я его задержу, а ты успеешь добежать до Маяковской, там в метро милицейский пикет, позовешь на помощь.

– Метро закрыто. И бегать на каблуках я не умею.

– Здесь даже медленным шагом – минут пять. Если пикет закрыт, то до отделения тоже недалеко. Которое на Лиговке. А я продержусь! Ты вообще можешь остаться здесь. И действовать по обстановке. – Саша сжал кулаки, словно комиссар перед расстрелом, и шагнул на мостовую.

– Ну уж нет!

Лизавета последовала за ним, чувствуя себя вовсе не декабристкой и не героиней, а идиоткой. Мало того, что она сама не умеет прислушиваться к голосу разума, так еще игнорирует мудрые советы ближних. Ведь предупреждал ее другой Саша, любимый ее оператор Байков! Лизавета ему даже слово дала – пообещала, что не будет впутываться в авантюры. И вот результат: глухая ночь, безлюдная улица, крайне подозрительный дом, возле него еще более подозрительный человек, и они, два репортера, безоружных и наивных, идут к нему, дабы задать дурацкий вопрос. Спросить тоненьким голосочком: вы не знаете, как пройти в библиотеку?

Неизвестный, притаившийся у ворот, их явно заметил. Когда до шпика оставалось метров десять, он отодвинулся от ворот, словно разрешая себя разглядеть. Это действительно был тот самый человек со шрамом и усами и – что удивительно! – в том же самом белом пальто. Обе руки он держал в карманах.

– Мы давно вас заметили. – Саша Маневич явно хотел сразу расставить точки над i, чтобы не было никаких неясностей. – Вы за мной уже неделю следите.

– Предположим, – усмехнулся человек, похожий на генерала Китченера. Усмехнулся доверительно и открыто, как и положено тому, на чьей стороне сила.

– Так вот… – Продолжать разговор в агрессивной манере Маневич уже не мог, и его следующая фраза прозвучала как-то совсем по-детски: – Объясните, пожалуйста, зачем вы это делаете?

– Хороший вопрос! – одобрительно отозвался Фельдмаршал. – Я и сам давно собирался это сделать. – Он сделал еще один шаг навстречу журналистам и протянул Саше руку. А вот рассказать, что именно он собирался сделать, объяснить, почему он следит за корреспондентами «Новостей», мужчина со шрамом не успел.