Александр Рогинский - Анатомия взрыва

Вечером, оставшись в гостиничном номере, Кутепов понял, почему все казались ему запыленными и уставшими.

Разруха – это пыль, а усталость – реакция организма на нее.

День был суматошным, на нервах.

Кутепов сразу попал в другой мир, в котором люди жили по другим законам.

Не следовало обижаться на жесткого грубого Гаспара Арутуняна, который не говорил, а приказывал-оскорблял собеседника. Жизнь приучила – не прикрикнешь, не услышат.

У горцев плохо со слухом; они оглохли, живя в горах, здесь иначе распределяется звук, скорее услышишь эхо, чем сам голос.

Полковник даже расспрашивать о деле не стал, для него не было такого дела, и он не понимал, как в момент, когда надо спасать тысячи и тысячи людей, из далекого Киева приезжает следователь разбираться с какой-то смертью.

– Знаешь, чего он погиб? – спросил Арутунян, уставившись выпуклыми глазами на Кутепова.

– Потому, что жил в доме, где вместо цемента был песок. Цемент во время стройки разворовали. Потому государственное жилье разрушилось при первом же серьезном толчке, а вот частные дома практически не пострадали; там раствор настоящий, у себя ведь воровать не будешь.

Так что основная причина гибели твоего монтажника, пусть он и уважаемый человек, воровство. Сначала надо отучить людей от этой привычки, а потом вести расследования об убийстве.

Ничего нового полковник Арутунян Максиму Кутепову не сообщил. Можно было и не ехать в далекую командировку да еще в такой момент, если бы Порошков погиб во время землетрясения.

Но он погиб после него и не в типовом пятиэтажном доме, а в том самом частном, который был слеплен на добротном цементном растворе. А то, что он разрушился после повторного землетрясения, не выдерживало никакой другой версии, кроме одной – имитации разрушения, желании скрыть истину.

– Дело простое, написали бы нам бумагу, я послал бы сыщика, мы вмиг бы вам поставили все точки над «і», – сказал в заключение Арутунян.

Странно прозвучала последняя фраза из уст человека, речью своей подчеркивающей принадлежность к определенной национальности. А тут перешел на вассальный разговор, потому и нелепо выглядело. Так, словно приехало высокое начальство, перед которым следовало скрыть явные нарушения в работе. В качестве смягчения был предложен обычный деловой русский язык, который, оказывается, армянин Арутунян неплохо знал.

На миг Кутепову показалось, что армянин Гаспар Арутунян знает и имя преступника, но своих не сдает.

Из этого же текста Максим Кутепов понял, что помогать ему в этом управлении никто не будет. Скорее, наоборот, будут вставлять палки в колеса, ибо, если окажется, что дело вовсе не простое, а с далеко идущими выводами, то как тогда отнестись к главному управлению милиции, которое никак не отнеслось к происшествию, отнеся его в разряд незначительных?

Спитак лежал в развалинах. Трудно было поверить, что эти куски металла, кирпичи, скальные валуны, цементная крошка были когда-то домом, в котором жили люди, по ночам зачинающие детей, которые в этих стенах вырастали, взрослели, создавали семьи, снова по ночам зачинали новых людей…

Когда-нибудь от всего человечества останется нечто подобное, заползла философская мысль в голову Кутепова, стоящего у крепкой стены частного дома, в котором некогда жил Геннадий Яковлевич Порошков.

В Киеве Кутепов провел немало времени, знакомясь с личностью «монтажного волка», как называли Порошкова подчиненные.

Порошков давно занимался проектированием сейсмостойких зданий. Он предложил конструкцию «плавающей коробки». Дом был похож на железобетонный куб.

Любой силы землетрясение не способно его разрушить – конструкция была монолитной и при сильном толчке лишь переворачивалась на бок.

Кутепов стоял возле разрушенного дома. Практически целая крыша лежала наискосок от сохранившихся стен. Такое впечатление, что толчок шел не из земли, а сбоку и был невероятной силы.

В руках куски цементного раствора при сильном сжатии даже не крошились, только поднималась незначительная пыль.

Арутунян знал, о чем говорил. Частник строил себе дом на настоящем растворе, усиленном специальной арматурной сеткой, куски которой валялись по всей площадке.

Все указывало на то, что дом был взорван. Но очень умело – взрывал специалист, хорошо знакомый с критическими точками напряжения конструкций.

Кутепов вспомнил известный случай с ученым Капицей, которого немцы попросили исследовать и указать на причину остановки двигателя.

Капица долго ходил с молотком вокруг огромного агрегата, заключенного в стальной кожух, остановился в присмотренном месте и осторожно ударил.

Двигатель заработал. Заказчики спросили, как записать в платежном документе объем выполненных работ.

– Удар молотком – одна марка, подготовка к удару – 9999 марок.

В случае с Порошковым было нечто подобное: тот, кто закладывал взрывчатку, знал критическую точку, от которой зависело полное или неполное разрушение здания.

Так было сымитировано землетрясение. Тщательное знакомство с профессией Порошкова и с его биографией помогло Кудепову быстро разобраться в ловком трюке.

Не зря говорят, что у хорошего следователя три глаза. Третьим глазом Кутепов скорее почувствовал, чем увидел, наблюдателя. Тот стоял в тени ободранного дерева.

Это был Арутунян. Заметил, что Кутепов его засек, подошел.

– Следите? – спросил, не оборачиваясь, Максим.

– Полагается, вы человек новый в наших краях, у нас тут свои порядки, вам бы надо о них рассказать, но я подумал, что вы, судя по всему, человек опытный, сами все быстро усвоите.

– Правильно считаете.

Кутепов повернулся к Арутуняну. Снова бросилось в глаза запыленность мундира и усталость в глазах.

– Смотрю на дом и не понимаю, как вы не увидели очевидных вещей.

– Что вы имеете под «очевидными вещами».

– То, что дом был взорван, а не разрушен землетрясением. Тем более, вы сами мне рассказали, что частные строения пострадали меньше других по причине настоящего раствора и умелой кладки.

Эту кладку в старые времена называли «замковой» применяли ее в сейсмоопасных местах, неужели профессионал Порошков не видел того, что дом выдержал основной удар, он ведь переехал в этот дом после землетрясения, не так ли?

Арутунян снял фуражку, вытер голову промасленным платком, потер макушку.

– Я так и понял, что с вами насобираешь камней за пазуху. Как только вы вошли, сразу понял – вот твой мучитель приехал, этот сразу все увидит, все сразу поймет.

Потому рассказал вам про воровство цемента, был уверен, начнете рыть в архивах, я не прав?