Юрий Коротков - Авария, дочь мента (сборник)

– Прошли по набережной. До двухсот машин… Свернули к Пироговке…

– Семнадцатый! Николаев! – послышался голос майора. – Идут к тебе! Начали!

– Принял семнадцатый! – чуть приподняв трубку, крикнул Николаев. Они с Синицыным побежали к дальнобойщикам. Корреспондент бросился следом.

Тяжелые машины стали медленно разворачиваться, перегораживая улицу. Издалека уже надвигался плотный рев моторов. В конце темной улицы заметался свет фар, и появилась колонна. Задние светили в спину первым, отчего темные силуэты мотоциклов были окружены фосфорическим сиянием.

Увидев препятствие, первые ряды ударили по тормозам, задние напирали, строй смешался, завизжали шины по мокрой мостовой. Рокеры разворачивались, кто-то повалился с мотоциклом под колеса идущим следом. А в конце улицы уже выворачивал тягач с полуприцепом, закрывая путь к отступлению.

– Эй, уйди! – заорал Николаев корреспонденту, который стоял у тротуара, подняв над головой диктофон, с радостным интересом глядя на моторизованную орду. – Уйди, писатель!!!

Крик утонул в грохоте моторов. Один из рокеров зацепил журналиста широким спортивным рулем, тот качнулся назад и столкнулся с другим, упал и исчез в ревущем водовороте.

– Всем остановиться! Приготовить документы! – прогремели динамики с патрульной машины.

Но рокеры – почти две сотни мотоциклов – оказавшись в западне, не желали сдаваться, кружились на месте, гарцевали на заднем колесе, накатываясь на милиционеров, угрожающе газовали. Те, лавируя между мотоциклами, как тореадоры, стаскивали ездоков с седла, выдергивали ключи из замков. Из окрестных домов смотрели на окутанное дымом поле боя разбуженные жители.

Вскоре прибыло милицейское подкрепление, и стало ясно, что сегодня рокерам не уйти. Они сами начали глушить моторы.

Кланяясь на каждом шагу, будто баюкая на груди перебитую руку, появился корреспондент в разорванной грязной куртке. Его увели к патрульным машинам.

– Набрал материалу! – хохотнул Синицын. – На роман хватит!

В этот момент кто-то из рокеров случайно налетел на ограду сквера. Тяжелая чугунная решетка неожиданно рухнула, и рокеры устремились в открывшийся ход. Проскочить успели человек десять. Синицын бросился к машине, Николаев на ходу запрыгнул на сиденье рядом с ним.

Рокеры, погасив огни, мчались по темной улице, двое увильнули в переулок, еще несколько скрылись в проходном дворе, другие свернули на крутой зеленый газон и, помогая мотоциклу ногами, вспахивая колесами землю, вскарабкались наверх.

В свете фар патрульного «москвича» остался один мотоциклист. Синицын почти настиг его, и у парня уже не было возможности притормозить, чтобы свернуть куда-нибудь. Он выкрутил до упора газ и мчался вперед напропалую.

– Брось, разобьется! – крикнул Николаев.

– Хоть одного, но достану! – зловеще сказал Синицын. Он, цепко прищурившись, будто прицелившись в спину рокеру, гнал машину по центру узкой улицы. – Врешь, паразит… от меня не уйдешь!

Внезапно перед мотоциклом возник из темноты полосатый щит дорожного ремонта. Не успев даже затормозить, рокер врезался в него, перелетел через руль и покатился по асфальту.

Синицын и Николаев одновременно выскочили из машины, подбежали к рокеру. Тот неподвижно распластался на краю глубокой траншеи, неловко подмяв под себя руку.

– Убился, что ли? – испуганно сказал Синицын.

Николаев присел, осторожно повернул рокера за плечо, расстегнул ремешок шлема и снял «колокол». Рокер оказался мальчишкой лет пятнадцати, из носа и из ушей у него текла кровь.

– Слушай, поехали, – сказал Синицын. – Знаешь, что будет…

– Скорую вызови, – не оборачиваясь, сказал Николаев.

Мальчишка вдруг открыл глаза и зашептал, еле шевеля губами:

– Ой, мама, мама… мамочка… ой, мама… – как заведенный.

– Слушай, брось, – Синицын торопливо оглядывался на окна – улица была нежилая. – Брось, сам разбился…

Николаев поднялся, сгреб его за ворот куртки, притянул к себе и толкнул к машине.

– Скорую, – ровным голосом сказал он.

– Как знаешь. Ты старший. Тебе виднее. – Синицын пошел к машине.

Николаев снова присел, попытался поднять парня, тот охнул и быстрее зашевелил губами:

– Ой, мамочка… больно… больно… больно.

Николаев подоткнул ему шапку под голову и стал ждать скорую, тоскливо глядя в темный провал улицы.

В отделении майор сердито проворчал:

– Ну что, загнали парня? Работнички. Костоломы.

Гаишники возвращались в отделение, оживленно обсуждая удачную операцию.

– Пиши рапорт, – сказал майор.

Николаев взял со стола лист бумаги и пошел к двери.

– Кто за рулем-то был? – окликнул его майор.

– Какая разница, – буркнул Николаев.

– Ну что ж, будем разбираться.

– Разбирайтесь.

На выходе из школы Валерку догнал Киселев.

– Слышь, Авария! Погоди, поговорить надо…

С ним подошли Кирилл, Пухлый и еще несколько ребят.

– Это… история завтра, – сказал Киселев.

– Понимаешь, Валера. – Кирилл сложил пальцы щепотью и приготовился рассуждать. – Каждое действие имеет свои границы, пределы, м-м… ограничивающие направление. Выходя за эти рамки, можно довести идею до абсурда, до противоположности. Понимаешь, экстремизм порочит саму идею…

– Короче, Авария, – сказал Киселев. – Хватит этих концертов. Нам экзамены сдавать. Вера уже обещала сладкую жизнь. Она сделает.

– Правда, Валер, кончай… – сказал Пухлый.

Валерка оглядела одноклассников, улыбнулась. И пошла, закинув сумку за плечо.

– Короче, мы тебя предупредили, – сказал вслед Киселев.

Дома Валерка размахнулась и с порога запустила сумку в угол. Врубила на полную мощность металл и под бешеную музыку, надменно глядя в зеркало, рисовала до висков черные тени вокруг глаз, фиолетовый румянец на щеках, натягивала кожаные браслеты с шипами, куртку и обрезанные перчатки, обматывала вокруг шеи холодную цепь…

Она шагала по вечерней улице, сунув руки в карманы, нагло, с вызовом заглядывая в лица прохожих…

Параллельно, чуть сзади, двигалась белая «восьмерка». Четверо парней курили, внимательно наблюдая за Валеркой.

– Не торопись, Боб, – сказал загорелый водителю.

– Бросьте, мужики, – нервно засмеялся сидящий сзади. – Собирались же в «Арбат». Там и снимем…

– Успеем, – глянул Боб на часы. – Забавно ведь.

– Лично я чувствую себя оскорбленным, – сказал загорелый.

– Солидарен, – сказал каратист.

Валерка свернула в переулок, Боб повернул следом.

– Нет, мужики, без меня! – Парень, сидящий сзади, не выдержал, попытался выбраться из машины, каратист и загорелый удержали его, в салоне началась веселая возня. – За пять минут удовольствия десять лет на нарах!

– Да ничего не будет! Поиграем немного и отпустим.