Юрий Коротков - Авария

В просторной витрине универмага стояли манекены — два юноши и две девушки, аккуратные, нарядные, со счастливыми улыбками на розовых лицах. Растопырив матовые пальчики, манекены смотрели на суету вечернего проспекта за стеклом. Там, за стеклом, была ранняя весна, черные от копоти кружева последнего снега, зыбкие блики фонарей на мокром асфальте, переполненные троллейбусы и бесконечный поток машин.

У витрины тусовалась компания металлистов — лениво курили, дурачились, долговязый парень в наушниках, блаженно прикрыв глаза, отстукивал по коленям ритм никому не слышимой музыки. В центре вялой компании крутилась девчонка со стоящими торчком ядовито-желтыми волосами, черными тенями до висков, со стальной цепью на шее, — толкалась с ребятами, тормошила долговязого.

В голубом аквариумном свете поблескивали цепи, бляхи на черных кожаных куртках, тупые шипы на ошейниках и перчатках с обрезанными пальцами. Прохожие, неприязненно оглядываясь, огибали шумную тусовку.

У тротуара напротив компании остановился патрульный «Москвич» ГАИ. Старлей-гаишник молча врезался в тусовку, схватил желтоволосую девчонку за рукав куртки и потащил к машине. Опешившая было компания угрожающе загудела:

— Ты, мент!

— А чего она?!

— В чем дело-то вообще?

Кругом тотчас стали собираться любопытствующие прохожие.

— Правильно! Всех заберите!

— Ну, наконец-то! А то проходу нет!

— Чего? Чего орешь? — Металлисты заняли круговую оборону. — Мы тебя трогали?

— Я бы тебе тронула!

— Ты! Чего выступаешь-то?

— Не тычь! Вот на цепь на твою тебя посадить!

В общей перепалке не принимали участия только старлей и девчонка. Старлей молча волок девчонку к машине, девчонка молча отбивалась острыми кулаками.

Легко рассекая толпу зрителей, вперед протиснулись четверо аккуратно стриженных парней с одинаковыми невыразительными лицами и мощными квадратными фигурами. Спрятав руки в карманы коротких курток, они спокойно наблюдали за развитием событий.

— Эй, помочь? — окликнул один из них старлея.

Неизвестно, чем бы все закончилось, но девчонка вдруг так же молча вырвалась и сама села в машину. Старлей завел мотор, и «Москвич» рванул с места.

Толпа-тотчас рассосалась. Квадратные еще некоторое время плечом к плечу стояли напротив металлистов, потом неторопливо двинулись дальше по проспекту. Металлисты направились в другую сторону.

Манекены — юноши и девушки с безоблачными лицами — радостно улыбались в пространство.

Девчонка угрюмо нахохлилась рядом со старлеем.

— Я тебя предупреждал? Предупреждал? — Старлей раздраженно рванул заевший рычаг, — Вырядилась как… как пугало! А ну, снимай, дрянь! Снимай, говорю!

Он схватил свободной рукой цепь на шее у девчонки, та вцепилась ногтями ему в ладонь. Машина пошла зигзагами, слева и справа загудели, замигали фарами.

— Пусти! — Девчонка рывком освободилась. — У всех предки как предки, только у меня — дурак в портупее! Стой! — Она распахнула дверцу и занесла ногу над дорогой. — Стой или прыгну!

Старлей едва успел нажать на тормоз. «Москвич» развернуло поперек улицы. Девчонка выскочила и побежала к тротуару.

— Валерка, вернись! Валерка! — Старлей бессильно ударил кулаком по рулевому колесу.

Валерка догнала своих около метро, компания встретила ее ликующим воплем. Толкаясь, молотя друг друга по кожаным спинам, орда металлистов ввалилась в вагон.

Валерка повисла на шее у долговязого, они принялись целоваться. Компания хохотала, растаскивая их, Валерка, сдерживая смех, отбивалась локтями.

Сидящий напротив древний старик с высохшим, мертвенно-бледным лицом, с орденскими планками в пять рядов на застиранном пиджаке гневно стукнул клюкой об пол.

— Что же вы делаете, развратники! — с трудом выговорил он, мелко тряся головой, — Здесь же дети! Бесстыжие!

Валерка подскочила к нему и наклонилась, подставив ухо.

— Как же вам не стыдно, а еще девушка…

— В крематорий, дедушка! В крематорий! — категорически сказала Валерка.

Компания заржала.

— Совсем совесть потеряли! — возмутились пассажиры. — Договоришься сейчас! Хоть старость бы уважали!

Двери открылись, и металлисты с хохотом высыпали на перрон.

На площадке перед Дворцом спорта толпились безбилетные поклонники «металла». Валерку тут знали все.

— Йа-хха, Авария! Авария, привет!

Безбилетники, как обычно, вели нудные безнадежные переговоры с билетерами и дружинниками. Валерка быстро оценила обстановку, выплюнула жвачку и кивнула своим. Они дружно навалились на спины стоящих впереди, оттеснили контроль и проскочили во Дворец. Всего прорвалось человек пятьдесят.

Организаторы, наученные горьким опытом, оставляли на случай прорыва свободные ряды, все расселись, вошел наряд милиции, оцепил зал, и концерт начался.

Через полчаса Дворец стоял на ушах. Сцена была окутана дымом, как поле боя, дым упругими волнами отскакивал от грохочущих колонок, полыхали прожекторы, ударник по пояс в дыму из последних сил отбивался от разнокалиберных барабанов и тарелок. Зрители орали, прыгали, хлопали, подняв ладони над головой. Валерка, вскочив с места, раскручивала цепь как пращу.

Милиционер, стоящий ближе других к сцене, под самыми колонками, угрюмо оглядывал зал, страдальчески морщась от боли в перепонках. Видно было, что он с наслаждением выволок бы каждого из полутора тысяч крикунов на свежий воздух, но… Он взглянул на застывшего поодаль офицера — тот с каменным лицом смотрел поверх голов, заложив руки за спину.

Кто-то уже залез ногами на подлокотники кресла, тотчас полезли остальные. Стриженная чуть не наголо девчонка извлекла из пакета медные тарелки и самозабвенно лупила в них, где-то в глубине зала в такт музыке заливался милицейский свисток.

Милиционеры, стоящие вдоль стен, молча переглядывались.

Группа наддала еще, Валерка сорвалась с места, вылетела к сцене и начала танцевать в проходе.

— Авария-а-а! — радостно заревел зал.

Солист группы подбежал к краю сцены, они с Валеркой встали друг напротив друга, синхронно раскачиваясь и изгибаясь. Еще несколько ребят присоединились к Валерке, запрудив проход.

Милиционер подошел к офицеру, прокричал на ухо:

— Сделать замечание?

Тот, досадливо морщась, помотал головой, огляделся, отыскал глазами старшего из дружинников, приземистого крепкого парня лет тридцати, и чуть заметно кивнул ему.

Дружинники ринулись по проходу, начали растаскивать танцующих. Те упирались.

— А что? В чем дело-то?