Владимир Росс - Вор

Башмак нашелся сам – утром следующего дня. Измученный, помятый, совсем чужой от пропечатанной на лице обреченности, он плелся к обычному месту под центральный грибок террасы. Наихудшие подозрения подтвердились. Опираясь на его руку, словно заявляя о своих эксклюзивных правах, степенно вышагивала Мамзель.

– Чего уставились? Стоило оставить вас на денек, так сразу и пораскисали…

– Все путем, Башмак, – уныло отозвался Макар. – Пока ты отвисал, все тикало в заданном режиме. Луня умудрился двадцатку надыбать, да и остальные не дремали. Ну в меру способностей, разумеется…

– Понятно, – на манеже – одни и те же. Я уже давно задумываюсь перекрестить нашего героя на Лаки, только не Лучано, конечно, а с сохранением оригинальности, скажем, – Лаки Луниано. Что скажешь, Луня?

– Обойдусь, – поморщился тот, – двусмысленности мне ни к чему. Встречал я этих Лаки в книжках Коллинз… Но, честно говоря, действительно повезло. Выхватил с утра семь кошельков, в обед – десяток, а вытрусили – там от силы сотка. Ну, думаю, не мой день. Тут вижу – бобер исполкомовский. Я его сразу узнал, он по ящику чего-то там за криминал базарил. Сел к нему на подножку, хотел сразу сработать, да народу маловато. Весь центр протопал за этим оратором, он же, волчара, хвостом вильнул и в банк. Час, второй, – думал уже домой топать, промерз до кишок. Тут он и вывалил – прямым ходом на базар. Ну, а там сам бог велел…

Луня с чуть наигранным пренебрежением хлопнул о стол увесистой пачкой.

– Двадцать? – уточнил Роман.

– Угу.

Ловко смахнув деньги, Башмак опустил их во внутренний карман. Он нарушил сразу два неписаных правила: во-первых, взял себе всю сумму, а во-вторых, впервые открыто дерзнул притязнуть на заработанное стаей. Колюче буравя лица ветеранов, Роман вспыхнул багровыми пятнами.

– Это на установление необходимых контактов – и, повернувшись к Макару, непринужденно сменил тему. – А ну, напомни, что там кто-то говорил о Викторе и его ученике?

– Второй месяц виснет в «пятерке» и «единице». Я базарил с ним за раздел территорий, но он просил передать дословно, мол, ты – никто и звать тебя никак, а с пустым местом и говорить нечего. Может, проучим?

Возбуждение неприятной дрожью прокатилось по телу, но возобладать над собой эмоциям Башмак не дал. Волна прошла так же быстро, как и возникла, оставив в душе грязную муть. Гордо озирая настропаленную шпану, ждущую его решения, он молчал. Наступила пора «великих» свершений, и требовалось как никогда руководствоваться исключительно холодным расчетом, оставляя самолюбивые порывы на потом. «Кто?» – этот вопрос не давал покоя. Последние двое суток кардинально все изменили. Началось с вечернего звонка дорогого родителя. Бессмертный-старший, несмотря на то, что дата «взятки» не настала, потребовал встречи.

«Не знаю, почему так произошло… Все из-за этого неожиданного звонка…»

Собираясь предстать на рандеву в самом что ни на есть похвальном виде, дабы потерзать сверхнравственную душу предка, Роман тщательно приготовился. Накупив выпивки, он заскочил в «Фортецию» за экстравагантного облика дамами, чья внешность и манеры не вызывали бы сомнений в роде их деятельности. Однако, колоритных особ не подвернулось под руку, а брать Неотложку мешали причины субъективного характера и ее никудышные актерские данные. Уже покидая бар с коробком травки, он услышал:

– Рома?

Приближающийся за спиной сексуальный цокот шпилек не оставил сомнений – и, обернувшись, Башмак действительно столкнулся с Мамзелью. Сквозившая в ее взгляде неуверенность, заставила его благосклонно улыбнуться:

– Чего тебе?

После секундной внутренней борьбы она решилась и ослепила ответной улыбкой.

– Может, подбросишь меня домой?

Так близко, лицом к лицу, они еще никогда не стояли. И только на этом расстоянии за маской холодного безразличия обнаружился скрытый вызов, да такой силы, что пренебречь дикими фантазиями, немедленно овладевшими вашей головой, было невозможно. Сдуть иней с ее ресниц, отогреть дыханием бледные щеки, растопить лед на губах – казалось удивительно заманчивым и обещало несравненное удовольствие, ничуть не меньшее, чем завладеть сердцем Снежной Королевы, давшей понять, что это возможно вы – единственный, кому подвластно наложенное заклятие.

– Хм… – опешил Башмак от удивительного открытия и проверил догадку, – ты, случаем, не занята сегодня?

– Наверное, только самые легкомысленные женщины считают торг за цену своего времени признаком собственной значимости. Лично я предпочитаю выделять понравившегося мужчину беспрецедентными скидками. Иначе говоря, – для тебя, любимый, свободна и на край земли «згодна», – зеленые глазки подкупающе дохнули радостью пробившегося сквозь снег подснежника.

Опьяневший от нахлынувшего желания, Башмак обнял ее за талию и увлек к машине.

– Вот и договорились. Поможешь старика моего чуточку подразнить? Сможешь?

– Любой каприз за ваши деньги, мой генерал, – пропела весенней капелью.

– Замётано.

Отъезжая от «Фортеции», в зеркале заднего обзора он заметил оживленно машущую ему Неотложку, однако, наплевав на последствия, поспешил удрать.

Дома, чтобы заполнить оставшееся до прихода родителя время, они накурились шалопета и догнались бутылкой водки.

– Хорошо у тебя, – многообещающе проворковала Мамзель, безуспешно пытаясь попасть окурком в пепельницу. – Ну и где же наш папа?

Бессмертный, сродни венценосной особе, блеснул пунктуальностью. Критически оценив состояние сына, стол, заставленный выпивкой и полуголую чертовку, напрочь лишенную комплексов, он принял предложенную игру и без приглашения присоединился к ним. Непокорный дофин с затаенной досадой отдал должное выдержке величественного родителя. Усадив Ленку на колени, Башмак задумчиво поглаживал ее роскошные бедра и внимал обеспокоенному отцу.

– Сынок… – неуверенно начал тот.

Скомкав начало, Семен Борисович, тем не менее быстро и детально изложил причины визита, сопроводив рассказ мельчайшими подробностями, и постепенно нащупал привычный тон. Голос становился уверенней, громче и четче. Дважды Бессмертный прерывался, наливал себе водки и, закусив лимоном, снова говорил, говорил без упреков и обиняков, без фальши и лукавства и на пике отцовского краснобайства Башмак не выдержал:

– Я понял к чему клонишь. Только вот штучка – меня опять упрячут, а ты и пальцем не шевельнешь, так? Чем мягче кресло, в которое ты усаживаешься, тем ужасней от тебя воняет…

– Мое вмешательство бесполезно. Я не в силах помочь тебе, пока ты сам себе не поможешь. Можно оттянуть арест и за этим в лучшем случае последует отставка, в худшем – прилягу на соседние нары.