Яна Темиз - Золотой день

Не имевшая житейского опыта, Гюзель рылась в книгах по психологии и этике, знакомилась с профессиональными психологами и психоаналитиками, но никто из них не знал, что дает консультации не некрасивой неудачнице, а ловкой, преуспевающей журналистке. Она не хотела, чтобы ее узнавали на улицах, и была в представлении читательниц тем, кем они хотели ее видеть: не молодая и не старая, сохранившая красоту и обаяние, умная и образованная, состоявшаяся и счастливая женщина. Не имеющая ничего общего с настоящей Гюзель.

Разумеется, родные и близкие знали, чем она занимается, но этим кругом и ограничивалась ее личная популярность. Никому и в голову не приходило соединить имя Гюзель Алатон с молодой, но некрасивой, не умеющей одеваться женщиной. Мало ли на свете тезок и однофамильцев!

В последние годы эта анонимность, весело воспринимавшаяся в молодости, стала раздражать ее. Личная жизнь не сложилась; работа всегда отнимала у нее слишком много сил и времени, и хотелось верить, что причина ее одиночества именно в этом. Несмотря на бесчисленное количество раздаваемых ею мудрых советов, сама она не сумела воспользоваться ни одним из них, и некрасивые женщины, так или иначе устроившие свою судьбу, оставались для нее загадкой. Как, например, какая-нибудь Барбра Стрейзанд ухитрилась стать актрисой и пользоваться успехом у мужчин? «Тетушка Гюзель» тотчас дала бы ответ – мотивированный и убедительный, но у самой Гюзель в душе никакого ответа не было.

«Если бы я была красивой, как Эминэ, или хоть привлекательной, как Лили или Дилара, все сложилось бы иначе. При моем уме я бы сделала такую карьеру… И никто бы мне сейчас не угрожал. Правда, они не то чтобы угрожали… Но ведь понятно, что если я откажусь, то ничего хорошего меня не ждет. Останусь без работы – и что мне делать? Да просто – на что жить? На пенсию? Смешно! Ее только на оплату квартиры и хватит. И как я буду жить без работы? А другой не найти – уж они постараются…»

Она поднялась на верхнюю палубу парома и вытащила из сумочки сигареты.

Холодный ветер трепал волосы и забирался под тонкую куртку, но Гюзель не хотелось заходить в душный салон, хотя места там было достаточно и вряд ли кто-нибудь возразил бы против курения, кроме появившихся в последнее время повсюду запрещающих надписей. Тоже мне, подумаешь, американцы выискались! Да в Турции еще сто лет никакого здорового образа жизни не будет!

Гюзель закурила и, наслаждаясь одиночеством, смотрела на приближающийся берег. Очень быстро! Двадцать-двадцать пять минут – и ты вместе с машиной на противоположном берегу залива. Этот паром для Измира просто спасение. Она представила себе, как ехала бы на машине вдоль залива – словно вдоль подковы, с одного конца до другого, в то время как проще простого пересечь море по прямой. Да один бензин чего стоил бы, не говоря уж о пробках, нервотрепке и времени!

А так она, пожалуй, прибудет раньше всех. Но, что делать, паром ходит по расписанию, раз в час. Это к центру он каждые пятнадцать минут плавает, а на самый конец воображаемой подковы не так много желающих плыть. И что Лили с мужем нашли в этом убогом районе? При их-то деньгах и возможностях…

Как все жители Измира, Гюзель отдавала предпочтение своей стороне. Даже не своему району, а именно стороне залива, на которой следовало жить всем приличным людям, ибо только этот берег пригоден для нормальной жизни. Эта необъяснимая нетерпимость обитателей одного берега ко всем районам, расположенным на противоположном, просто удивительна. Она необъяснима, но она существует. Случайно встретившись и познакомившись где-нибудь в Анкаре или вовсе за границей, два жителя Измира после первой радости от знакомства с земляком настороженно спрашивают: «А где вы живете?» – и с облегчением вздыхают, если собеседник оказывается с их берега. Если же нет, ведут себя так, словно у одного из них на щите белая роза, а у другого алая. Холодная война, не больше, но и не меньше.

Конечно, Измир разрастается, застраиваются новые районы, в том числе и такие, откуда вообще не видно моря, но жители этих нейтральных мест, вроде Борновы и Буджи, парадоксальным образом тяготеют к тому или иному берегу и по никому не известным причинам являются патриотами левой или правой стороны подковы. Если же учесть, что центр практически полностью занят банками, государственными учреждениями, магазинами и отелями, то есть почти необитаем, то становится понятным, что все жители Измира – это своего рода Монтекки и Капулетти, Йорки и Ланкастеры, южные и северные штаты или болельщики разных футбольных команд.

Это положение вещей, совершенно не понятное приезжим, воспринималось Гюзель как само собой разумеющееся, и сейчас она с неудовольствием думала о вынужденной поездке «на ту сторону». Денег полно, муж занимает такое положение – и купили квартиру в таком месте! Вспомнив о муже Лили, Гюзель разозлилась окончательно и выкинула сигарету за борт. Вот бы выяснить, имеет он к этому отношение или нет?.. Ладно, может, Лили что-нибудь и знает, надо выбрать время и с ней пошептаться.

Пожалуй, впервые она едет на золотой день без настроения.

Она так любила их, эти золотые дни, так радовалась, когда Дилара пригласила ее в эту компанию. Они ей очень помогали: все эти сплетни, и женские жалобы, и невероятные истории, приключавшиеся то с одной, то с другой, и рассказы о свекровях и золовках, а потом и о невестках, и наблюдение за их неискренними, но прекрасными манерами, – все это было ее работой, а важнее и интереснее работы у нее ничего не было.

И вот она едет на золотой день без приятного предвкушения полезных открытий. Впрочем, никто в этом не виноват, даже Лили, поселившаяся в неподходящем районе. Просто ей есть о чем подумать.

И надо поговорить с Софией, извиниться и попросить ее держать язык за зубами. Раньше никто ничего не замечал – и вот, пожалуйста! Сама виновата: потеряла бдительность. Надо быть осторожнее, раньше ведь получалось. Ладно, София милая женщина, она согласится.

«Куда важнее, – снова вернулась к главной проблеме неуправляемая мысль, – согласится ли Лили. И достаточно ли ее влияние на мужа. И связан ли ее муж с теми… А как же иначе? Он же совладелец газеты, не может это все делаться за его спиной…»

Она вдруг почувствовала, как холодно, какой ледяной ветер дует ей в лицо, какая, наверное, холодная вода в заливе… и, постаравшись выбросить из головы все мучающие ее мысли, быстро пошла вниз по лестнице, почти не прикасаясь к холодным железным перилам, чтобы не замерзнуть еще больше.

Хорошо, что она решила взять машину!

Дилара исподтишка бросила взгляд на часы. Как бежит время, ну надо же!