Яна Темиз - Голубая роза

Сибел говорила быстро, а в одной руке почему-то держала несколько тарелок. Когда они прошли на кухню, Айше поняла, что подруга разбирает вымытую в посудомоечной машине посуду. И потом этот разговор, надолго оставшийся у нее в памяти, ассоциировался с передвижениями Сибел по кухне и постукиванием расставляемых ею чашек, тарелок, сковородок, позвякиванием вилок, ложек и ножей.

– У меня к тебе огромная просьба. Ты должна мне помочь. Пожалуйста! – Сибел, как всегда, приступала сразу к делу. – Понимаешь, я видела эту девушку, а полицейскому не сказала.

– Почему? – удивилась Айше.

– Да случайно, в общем-то. Представь: у меня куча дел, на балконе малышка начала просыпаться, а тут он в дверь звонит. Я и на фото-то внимательно не смотрела. Нет, говорю ему, не видела. И дверь закрыла. А потом стала думать и вспомнила: я ее видела!

– Ну и что? Позвони ему да скажи. Что тут особенного?

– Как что? А что я Мехмету скажу? И куда позвоню?

– А он тебе не оставил телефон? Мне оставил.

– Да? – обрадовалась Сибел. – Вот видишь, как удачно! Я как раз и хотела, чтобы ты позвонила и сказала бы, что это ты ее видела.

– Я? – Айше была удивлена. – Почему я? Почему ты сама не можешь позвонить? Ты же ее видела, а я-то нет. Что же я скажу?

– Так я тебе все подробно расскажу: во вторник, приблизительно в шесть десять вечера…

– Подожди, я не понимаю: зачем тебе это нужно? Почему бы тебе самой не позвонить и не…

– Потому! – тоже перебила Сибел. – Я же уже сказала: Мехмет! Ты что забыла… ну, ту историю с газом? – Сибел слегка смутилась.

Айше не забыла. Ей казалось, что «ту историю с газом» она будет помнить всегда.

Началась она весьма прозаически: У Сибел кончился газовый баллон, и она вызвала газовщика. Случилось это уже после полудня, поэтому возвратившийся с работы Мехмет столкнулся в дверях с улыбчивым смуглым парнем, несшим пустой синий баллон. Через два дня кончился газ в ванной, и тот же доставщик снова оказался в квартире в отсутствие мужа. Они с Сибел даже перебросились шуткой, что у нее газ кончается чуть ли не каждый день, а потом уже в дверях обсуждали цену на газовый баллон, которая загадочным образом выросла за два дня, – когда из лифта вышел Мехмет. Он мрачно посмотрел на газовщика, не ответил на его приветствие, а через пять минут за закрытой дверью устроил Сибел дикую сцену ревности.

Айше никогда не узнала бы этих подробностей, если бы через день или два тот же газовщик, вызванный то ли к Фатош, то ли к другой соседке, не позвонил по ошибке снова в дверь к Сибел. Был выходной, и дверь открыл Мехмет. Увидев улыбающегося юношу, он грубо рявкнул, что с газом у них все в порядке, а потом набросился на Сибел и даже ударил ее.

– Я не знаю, что на него нашло, – плакала Сибел, объясняя подруге происхождение синяков и ссадин. – Это же совершенно нелепо: у нас двое детей и скоро будет третий…

– Как? Ты беременна? И он посмел тебя ударить?! Да я вообще не понимаю, как ты можешь это терпеть!

– Он меня любит и очень ревнует… А в последнее время он такой нервный. На работе сложности.

– Да что ты? Сложности? – возмущалась Айше. – Ты же из его жизни все сложности ликвидировала, разве нет? Или из-за токсикоза не все лекции за него написала?

– Перестань, Ай. Со стороны никогда не понять, что происходит между мужем и женой. Если бы ты была замужем…

– А я была! И именно поэтому больше не хочу. Но меня, между прочим, не били. Я не стала терпеть гораздо более безобидные вещи.

– Ты максималистка. И знаешь, ты не обижайся, но если не идти на какие-то компромиссы, то ты так и останешься одна.

– И прекрасно. Зачем мне нужен в доме тиран? Ты хоть повод для ревности давала?

– Нет, конечно. Просто он третий раз за неделю столкнулся с этим газовщиком. Естественно, он…

– Что же тут естественного? Почему «естественно» плохо о тебе думать? Он же тебя убьет, этот Отелло! Ты посмотри на себя в зеркало, посмотри!

– Не надо, Ай. Я не для того тебе все рассказала, чтобы ты меня мучила. Никого нельзя изменить, и Мехмет такой, какой он есть. И он ничуть не хуже других. И он мой муж и отец моих детей. Тебе пока не понять, как это важно.

– Наверное, ты права, Сибел, прости, – Айше было стыдно и неловко, но не столько за свои резкие и даже жестокие слова, сколько за свое счастье, свою свободу и независимость – за все то, за что ее искренне жалела Сибел. Хотя пожалеть, по мнению Айше, стоило ее саму.

«Та история с газом» закончилась ничем. Синяки у Сибел прошли, Айше ни слова не сказала Мехмету и продолжала общаться с ними обоими по-прежнему. В конце концов, это не ее дело. Сибел никогда не вспоминала это происшествие, и Айше казалось, что подруга даже жалеет о своей излишней откровенности.

Но сейчас она сама, справившись со смущением, повторила:

– Помнишь, да? «Газовую» историю? Если я буду звонить какому-то полицейскому, и он будет приходить, надо будет объяснять Мехмету зачем, и надо будет сказать, что он уже здесь раньше был… И я сегодня уже звонила Мехмету, причем после прихода этого полицейского, но я не сказала, что кто-то приходил. А Мехмет потом будет думать, почему же я не сказала. В общем, все так запутывается!

– По-моему, ты сама все запутываешь. У тебя скоро мания преследования разовьется. Зачем тебе все так усложнять? Не хочешь – не звони, да и все!

Сибел наконец-то справилась с посудой, и Айше обрадовалась, что теперь они смогут разговаривать нормально, то есть глядя друг на друга. Айше терпеть не могла не видеть лица собеседника при разговоре, даже телефон из-за этого не любила. Но Сибел не села. Увидев, что Айше почти доела свой шпинат, она стала делать кофе, одновременно продолжая переставлять и перекладывать какие-то предметы.

Разговор начал раздражать Айше. Потом она долго пыталась понять – почему?

– Нет, Ай, надо обязательно позвонить. Ведь эту девушку ищут. Я вдруг подумала: если бы моя Мелисса не пришла из школы, и я бы заявила в полицию, а какая-нибудь ко всему безразличная тетка поленилась бы вспомнить, где она ее видела, представляешь?

– Да, конечно, – согласилась Айше. – Но разве будет толк, если вместо настоящей свидетельницы мы подсунем полиции поддельную? И, кажется, за лжесвидетельство наказывают?

– Ну, это тебе лучше знать: ты у нас Агата Кристи, а не я. Но в данном случае никакого лжесвидетельства не будет: ты же скажешь правду – всю, какую я помню. Может, им просто нужно знать время и место, где и когда девушку видели. А кто – не все ли равно?

Айше плохо умела отказывать людям.

Иногда было совершенно очевидно, что надо сказать «нет», а она не могла. Ей легко давался отказ лишь в тех случаях, когда она физически не могла что-либо сделать или оказаться в определенном месте в нужное время. Она спокойно отказалась бы сделать перевод с китайского, сыграть на скрипке или выступить с докладом в Новой Зеландии через два часа. На иное ее душевных сил не хватало. Однажды она поймала себя на мысли, что вот-вот согласится переводить статью с итальянского языка, которого она никогда не изучала и не знала. Но, прикинув, что при помощи латыни, хорошего французского и плохого испанского она, пожалуй бы, и смогла… Словом, в самый последний момент и почти неожиданно для себя она сказала: «Нет-нет! Я же не знаю итальянского». Она так и не поняла, что ее спасло от этого почти неизбежного перевода. Скорее всего, это была мысль о тех нескольких страницах собственного текста, которые она не напишет, если скажет «да».