Владимир Кунгурцев - Блеск страха

Освежающий ветерок бил в лицо.

Развив среднюю скорость для мотоцикла такого класса и опустив на глаза защитные очки, Валентин весело что-то напевал себе под нос.

Не расслышав, но поняв по губам, что муж что-то поет, Настя тихо улыбнулась. Хорошее настроение мужа передалось и ей.

– Валентин, – пытаясь перекричать шум двигателя, она обратилась к мужу, – ты что, дорогой, там поешь?

Встречный ветер и плотно сидевший на голове шлем не давали Валентину расслышать вопроса. Вдруг резкая боль между лопаток пронзила его тело. Остановив мотоцикл, Валентин слез с него.

Сделав руками круговые движения и почувствовав, как боль постепенно проходит, он попытался вернуться за руль мотоцикла, но слабость в ногах, которая возникла так же неожиданно, не давала ему этого сделать.

Жена заволновалась:

– Что случилось, Валя? Опять проклятая рана не дает тебе покоя?

– Да, – ответил он кратко и вздохнул. – Прошло уже столько лет, а она так и не хочет меня отпускать. Теперь всю жизнь буду вспоминать «Афган».

– Послушай, отец, – сойдя с мотоцикла, обратился к нему сын. – Давай, я поведу мотоцикл, а ты немного отдохнешь.

Бросив удивленный взгляд на сына, Валентин ответил:

– Ну, а вдруг «гаишник», и что тогда? У тебя же нет прав!

– Не бойся, батя, на этой трассе они никогда не появляются.

– И почему же? – задал Валентин ему вопрос.

– Ты что, не заметил?! – воскликнул он, – сколько мы ни едем, ни встречных, ни обгоняющих машин нет. Как понимаешь, движение тут не оживленное.

– И все-таки, сын, немного подстрахуемся, и мотоцикл поведу я сам. Да и до дедушки осталось не так уж далеко. Выдержу.

Через минуту мотоцикл нес отца, мать и сына с прежней скоростью. Боль в спине больше не давала о себе знать. Вдалеке навстречу неслась «Волга». Заметив, что машину бросало из стороны в сторону, Валентин, боясь случайного столкновения, снизил скорость и взял чуть правее, ближе к обочине дороги.

Настя заметила, что муж сбросил скорость и поинтересовалась:

– Что случилось?

– Да вон, – ответил Валентин, указав на двигающуюся в их сторону машину, и продолжил: – Мне кажется, за рулем этой «Волги» пьяный. Лучше нам подстраховаться.

Взглянув на дорогу, Валентин резко нажал на тормоз. Раздался скрип колес, а затем мощный удар и скрежет металла…

Луч утреннего солнца упал на лицо спящего человека.

От этого теплого прикосновения Валентин проснулся. Открыв глаза, он осмотрелся. Его взгляд остановился на белом пятне, нависшем над головой. На вопрос «что это могло быть?» его сознание не находило ответов.

Так до конца и не разобравшись, Валентин решил приподняться. Для этого он уперся локтями в матрац. Под тяжестью тела металлическая кровать заскрипела.

Неожиданно закружилась голова, перед глазами поплыли темные круги. На лбу выступил крупными каплями пот. К горлу подступила тошнота. Почувствовав слабость во всем теле, Валентин уронил голову и потерял сознание.

Громкие звуки, доносившиеся из коридора, привели Валентина в сознание. Он открыл глаза. Дверь его палаты была приоткрыта, и слышался чей-то разговор.

Валентин прислушался.

За дверью негромко разговаривали мужчины. Однако обрывки фраз, которые долетали до слуха Валентина, не интересовали его. Ощутив неприятное давление в боку, он сделал слабую попытку повернуться, но затем передумал.

Не прекращая вести разговор, собеседники за дверью вдруг повысили голоса. Валентин затих и снова прислушался.

– И все-таки мне жаль его, – послышался голос одного из говоривших. – Еще молодой мужчина, а уже такая трагедия.

Голос затих на какой-то миг, но потом мужчина продолжил:

– А вот лично с ним ничего страшного не случилось. Пара ребер сломаны. Пролетел не меньше десяти метров, затем ударился о дерево – и получил всего ничего.

Мужчина снова сделал паузу.

– Я бы мог сказать, что это просто везение или человек родился в рубашке. Ведь он легко мог погибнуть, так же, как и вся его семья.

– Да, – раздался голос второго собеседника, – действительно, ему повезло. И все-таки у меня есть некоторые беспокойства.

– Какие?

– Ты понимаешь, удар был такой сильный, что шлем на голове пострадавшего раскололся на две части, а значит, он получил сильное сотрясение головного мозга. А вот это чревато тяжелыми последствиями, – говорящий тяжело вздохнул. – Теперь этому человеку необходим психиатр.

Схватившись за голову, Валентин вскрикнул. Резкая головная боль так и не дала ему расслышать последние слова, он потерял сознание.

В дверь постучали.

Юрий Николаевич Шверник, городской прокурор, оторвав взгляд от разложенных на его столе уголовных дел, посмотрел в сторону двери и крикнул:

– Входите! Дверь не закрыта.

Она аккуратно открылась, и в кабинет вошла секретарша. Взглянув на вошедшую женщину, которая держала в своих руках какие-то бумаги, Юрий Николаевич поинтересовался:

– Что за бумаги, Надежда Сергеевна?

Сделав несколько шагов и приблизившись к столу, она протянула корреспонденцию и другие бумаги.

– Это постановление, Юрий Николаевич, – ответила она, – несколько минут назад прибыло почтой из органов внутренних дел.

Прокурор подскочил в кресле и возмущенно сказал:

– Да что они там, очумели?! Каждый день почти по стопке постановлений. Засыпали прокуратуру, – он посмотрел на секретаршу. – Уже и не знаю, кому из работников передать их на изучение.

Вытерев носовым платком вспотевший лоб, он снова взглянул на те бумаги, которые протягивала ему женщина.

– Надежда Сергеевна, положите всю эту кипу на стол. Я сам их рассмотрю, как только появится свободное время.

Секретарша ушла, оставив прокурора одного. Бросив взгляд на настенные часы, Юрий Николаевич удивился.

– И надо же, так быстро пролетело время.

Он замолчал. На столе лежала корреспонденция, которую принесла Надежда Сергеевна. Юрий Николаевич что-то буркнул себе под нос и потянулся за телефоном внутренней связи. Набрал номер и стал ждать. Через несколько секунд на другом конце провода сняли трубку:

– Павел Егорович, прокурор беспокоит.

– Я вас слушаю, Юрий Николаевич, – ответил следователь.

– Прошу, отложи на время свои дела и зайди ко мне. Есть разговор.

Прошло две минуты, и в дверь постучали. На пороге кабинета показался моложавый мужчина лет тридцати двух – тридцати четырех. Большие лобные залысины чуть старили его.

– Я вас слушаю, Юрий Николаевич, – с какой-то робостью обратился следователь к прокурору.

– Проходи, Павел Егорович, – прокурор протянул руку, давая понять, что можно присесть на стул. – Есть к тебе небольшой разговор, – Шверник сделал паузу. – И не только.