Андрей Константинов - Дело об императорском пингвине

Он на него специально стрелки перевел, паразит!

Я с торжествующим видом откинулась на спинку стула. Васька смотрела на меня восторженными глазами. Смотрела так, словно я уже представила на суд вора в наручниках. Поэтому я слегка сбавила обороты.

— Самого Полярникова тоже исключать окончательно не будем (все-таки — какая фамилия! Полное совпадение!), будем держать его на подозрении. Как вора — на доверии.

— За такую работу мысли и выпить не мешает, — решила Васька.

И заказала по мартини: себе — красного, мне белого.

Художника каждый обидеть может.

Смысл этой фразы впервые дошел до меня с утра в Агентстве.

— Что это такое? — сунул мне в лицо Обнорский мой же текст.

— Новелла, — не моргнула я.

— Новелла? Нет, Светлана Аристарховна, это не новелла. Этот жанр по-другому называется.

— Неужели на роман тянет? — ахнула я.

— На роман? — опешил Андрей от такой наглости. — Да ты когда последний раз книгу в руках держала?

— Вчера, — соврала я.

— И о чем же роман? — хитро прищурился Обнорский.

— Ну… Там один тип ужас какой ужасный… — на ходу сочиняла я, — влюбляется в красавицу. И по сюжету нужно, чтобы она его поцеловала…

— Ты мне «Аленький цветочек» не пересказывай, — прервал мои воспоминания шеф. -

Забирай свою исповедь сексуальной психопатки и иди работай. «Над городом вставала кровавая заря!» — фыркнул Обнорский мне в спину. — И где люди только такой пошлости набираются?

— Свет, ты какой маской пользуешься? — Нонка заговорщицки тащила меня в угол.

— Из косточек персика. А что?

— Эффективная?

— Утром наложишь, подходишь к зеркалу… Это кто же такой пупсик розовый? Это что за девочка с атласными щечками? Неужели это я — Нонночка Железняк?

— Ой, Света, купи, а? Надо очень.

— Да ладно, куплю. А — что?

— Потом… Но никому — ни слова.

И Нонна помчалась в буфет, куда только что, по-военному чеканя шаг, прошел Георгий Михайлович.

А я, как всегда, заглянула к Агеевой. Марина Борисовна жаловалась Скрипке на обманувшую ее с утра продавщицу.

— Лешенька, я ведь никогда сдачу не пересчитываю! А таких они сразу засекают. В общем — ста рублей как не бывало.

— Это что, — поддакнул Лешка. — Со мной история еще смешнее произошла… Собрался я за бумагой для факса, беру машину, а тут Каширин с Шаховским: купи, мол, пива заодно, все равно на машине едешь.

В принципе Андрюха таких дел не поощряет, но июль стоял — пекло!

В общем, захожу в алкогольный отдел, прошу шесть бутылок. А пиво, что важно подчеркнуть, в тот период по шесть рублей было. Даю продавщице полтинник, она мне — шесть бутылок и… четыре рубля сдачи. А я во время покупки тоже за деньгами не слежу…

— Ну да, у нас начальство вообще денег не считает, — не преминула вставить Агеева.

— Не отвлекайтесь, Марина Борисовна, следите за ходом моей мысли, — не обиделся Скрипка. — Но смотрю я на эти четыре рубля и смутно чувствую, что сдача побольше должна быть. Продавщица заметила мое недоумение и говорит: «Что, молодой человек, что-то не так?» Да вот, говорю, вроде сдачи должно быть больше. Она: "Что вы?

Раз есть сомнение — давайте пересчитывать. Вы шесть бутылок взяли?"

Я: «Шесть». Она: «Пиво — по шесть рублей?» Я: «По шесть». Она: «Шестью шесть — сорок шесть?» Я: «Да». Она:

«Ну вот — четыре рубля сдачи с пятидесяти». Я отошел сконфуженный, но что-то меня мучает. Она — снова: «Молодой человек, давайте еще раз — у нас не может покупатель уйти недовольным». Представляете? Мы после этого еще дважды пересчитывали, и дважды я, как зазомбированный, на вопрос «шестью шесть — сорок шесть?» отвечал: да! Вот это — актриса! Прямо в цыганки иди и не прогадаешь…

Мы с Агеевой похихикали над незадачливостью Скрипки. Агеева даже забыла про свои пропавшие сто рублей.

— Леш, вот вы бы так зарплату нам насчитывали, с накидкой, — подытожила она.

Скрипка снова не обиделся.

С Горностаевой у него, что ли, опять все о'кей? Бедная Валя!

А я пошла в свой отдел. Звонить предполагаемому вору.

Как я и предполагала, Имант не отказал во встрече: повод был самый правдивый — мне, как журналистке, нужна консультация для написания материала о безопасности в сфере высоких компьютерных технологий.

…Этого я уж точно не ожидала.

Борис Рудольфович встал, и я тут же села. Ну до чего породистый!

У него был рост писателя Кивинова, разворот плеч Ван Дамма, изящество и пластика Рики Мартина, а лицо… Такого лица я никогда не видела. И описать не берусь. Могу только сказать, что у Бориса Рудольфовича И манта был не лоб, а — чело, не глаза, а — очи, не рот, а — уста. Из этих уст хотелось пить неотрывно, дабы загасить огонь, сразу вспыхнувший в нижней части тела от его искрящихся очей.

Но самым восхитительным был его голос. Дробь тамбуринов, рокот снежных лавин, далекий майский гром — все было в этом низком тревожащем голосе. У меня вдруг — мороз по коже (после огня-то!), когда он просто спросил: «Вам удобно в этом кресле, Светлана?»

И дальше я уже ничего не слышала. Ни про Черчилля, который считал, что тот, кто владеет информацией, владеет миром. Ни про шалунишек-хакеров. Ни про число компьютерных преступлений, которое неуклонно растет. Я хотела лианой обвиться вокруг этого гибкого загорелого тела. Я хотела хрустнуть всеми косточками под тяжестью этих мышц.

— Я хочу вас, Светлана…

Я вздрогнула от неожиданности.

Борис задумчиво смотрел на меня своими глубокими очами.

— Я хочу вас, Светлана… пригласить на ужин. Не откажите в этой малости.

— Когда? — слишком поспешно спросила я.

— Сегодня. Ждать до завтрашнего дня я вряд ли смогу.

Уже на улице я пришла в себя. Нет, это просто наваждение какое-то. Они все, ворюги, промышляющие творениями таксидермистов, такие обаятельные? Или только те, что специализируются на пингвинах? Так задурил голову и все остальное тело. Надо взять себя в руки и вечером в ресторане расколоть-таки этот крепкий орешек.

…Что бы такое надеть на себя — поменьше?

— Андрей, я — не одета! Предупреждать надо было! — Еще в коридоре я услышала недовольный голос Лукошкиной.

— Что значит «не одета»? — бухтел Обнорский. — У меня важные переговоры с корейцами — они изъявили желание продюсировать сериал «Все в АЖУРе», а мой юрист, видите ли, — «не одета»!

— У меня сегодня по плану — работа в Агентстве с текстами для «Явки с повинной». И я не обязана по жаре ходить в деловом костюме.

— Твою мать! — бесился шеф. — Не «Золотая пуля», а институт благородных девиц.

Нужно было идти на помощь Анне, снимать напряжение.

— Это кто же тут не одетее меня? — вплыла я в приемную.

Андрей Викторович ошарашен но уставился на мой голый пупок.