Дмитрий Сафонов - Ласковый убийца

Вот если бы он сразу согласился напечатать компромат, тогда никаких преимуществ у него не было бы.

Но Ремизов был опытным и хитрым охотником за материалами и сенсациями: сейчас его больше интересовал не возможный скандал вокруг Берзона, а те люди, которым этот скандал был нужен. Он собирался во что бы то ни стало выяснить, кто они, каковы их цели и, если поднимется шумиха, выступить с громким разоблачением разоблачения.

Так умели работать немногие: поэтому-то Надя была совершенно права, когда говорила, что он – лучший.

У майора Прокопенко был ненормированный рабочий день. Он всегда допоздна задерживался на работе, а в последнее время стал прихватывать и выходные. Информация, стекавшаяся к нему со всех сторон, требовала немедленного и тщательного анализа. Что-то можно было поручить заместителям и помощникам, но многие вещи должны были быть известны как можно более узкому кругу лиц.

На прошлой неделе водитель Кольцова Сергей доложил майору о личном контакте между своим шефом и Макаевым, прошедшем на квартире у последнего. Прокопенко отметил про себя этот факт, но большого значения ему не придал. Однако вчера вечером Сергей доложил о встрече Кольцова в закусочной "Макдональдс" с неизвестным мужчиной. Он подробно описал внешность мужчины, отметив, что, по всей видимости, Кольцов передал ему какие-то бумаги, потому что ходил на встречу с тонкой картонной папкой. Ничего больше он рассказать не смог, но и это настораживало. Прокопенко совсем не нравилась такая непонятная активность Кольцова; он ломал голову над вопросом: "А есть ли между этими двумя встречами какая-то связь?". Точнее говоря, он был абсолютно уверен, что есть: чутье, выработавшееся за многие годы службы, подсказывало ему, что случайных совпадений не бывает. Напрашивался вывод: Кольцов пошел на сближение с "чеченцами". Это было нежелательно. Майор должен был принять какие-то меры.

Прокопенко еще раз перечитал отчет водителя. Затем подумал и запер его в сейф.

У майора имелись свои интересы и планы. Он играл в свой детектив.

В тот самый момент, когда совершенно расстроенный Кольцов решил было напиться и таким проверенным методом успокоиться, когда он достал бутылку любимого виски "Джек Дэниэлс", насыпал в ведерко лед и распечатал толстую гаванскую сигару, запищал мобильный. Он подумал и снял трубку.

Звонил Макаев:

– Але, Сережа! Здравствуй! Ты сейчас дома или где-то гуляешь?

– Дома, – ответил Кольцов. – Чего мне гулять?

– Сережа, ты что-нибудь нашел? Какие-нибудь выходы?

Кольцов нахмурился:

– Почти. Я работаю над этим. Сегодня вот встречался с одним человеком… Это, оказывается, не так просто…

– Я понимаю, – согласился Макаев. – Понимаю. Сережа, прошу тебя, завтра будь в офисе пораньше – в девять. Нам надо поговорить. Хорошо?

– Ну конечно, Зива. Я буду вовремя, – с готовностью отозвался Кольцов.

– Ну ладно. Тогда до завтра.

– До завтра.

На следующее утро, ровно в девять, Макаев переступил порог кольцовского кабинета: подтянутый, чистый и ухоженный. Он сдержанно улыбался. Кольцов поднялся ему навстречу. Они пожали друг другу руки.

– Ну что, с кем ты вчера встречался? – спросил Макаев.

– А, – махнул рукой Кольцов. – Мне сказали, что он – лучший журналист в Москве, а он – козел какой-то. Сначала документы взял, видимо, с кем-то советовался, проверял. А потом – вернул. Позвонил на следующий день. Мы встретились. Говорит, материал интересный, очень правдоподобный, но печатать не буду.

– Как его фамилия? – перебил Макаев.

– Ремизов.

– О-о-о, – Макаев понимающе кивнул. – Я о нем слышал. Довольно известная личность.

– Не знаю, – пробурчал Кольцов, – я газет не читаю.

– Я тоже. Так, просматриваю иногда, – поддержал его Макаев. – Но фамилия Ремизов мне знакома. Так, значит, он вернул тебе документы?

– Да, – кивнул Кольцов. – Вернул и сказал, что печатать не будет, потому что я ему, видите ли, не нравлюсь. Денег требовал. Сто тысяч.

Макаев рассмеялся:

– Ну а ты?

– А я говорю, мол, ты и десяти не стоишь.

Макаев снова улыбнулся:

– Так он же не себя оценивал, а степень твоей заинтересованности. Он размышлял так: раз ты к нему пришел, значит, тебе это нужно. А насколько нужно – это видно по тому, сколько ты готов заплатить. Понимаешь?

– А-а-а, – Кольцову раньше эта мысль в голову не приходила. – Пожалуй, что действительно так. А ведь ты прав, Зива.

Макаев снисходительно усмехнулся:

– Конечно, прав. Он заломил нереальную цену и смотрел за твоей реакцией. И если ты хотя бы на секунду задумался, он сразу догадался, насколько для тебя важно, чтобы этот материал был напечатан. Элементарная психология. Искусство обращения с людьми.

Кольцов сокрушенно покачал головой:

– Точно. А я думал, он торгуется. Просит денег побольше.

– Да ладно, забудь, – Макаев похлопал его по плечу. – Я нашел другой способ. Будь готов: в конце этой недели… Или нет, лучше в начале следующей – поедешь в Питер. Там есть для тебя дело.

Кольцов удивился: поездка в Питер в его планы не входила.

– Надолго? – спросил он.

– Как управишься, – развел руками Макаев. – Дело надо делать, Сережа. Дело – это главное. Ну что, договорились?

– А как же Прокопенко? – забеспокоился Кольцов. – Что ему говорить?

– Ничего не надо ему говорить. Я сам с ним все улажу.

– А что это за дело?

– Я попозже объясню. Сначала мне надо слетать в Грозный, – уклончиво ответил Макаев. – Главное – чтобы ты был готов. Хорошо?

– Ну конечно, – Кольцов понимал, что отказаться он не может: Макаев не просил, а приказывал – просто в мягкой форме, давая тем самым Кольцову возможность сохранить лицо и некую видимость их мнимого равноправия.

– Ну ладно. Я тебе позвоню, когда все окончательно будет ясно. Тогда снова встретимся и все обсудим. А сейчас я поеду, у меня еще дела, – и он вышел: так же стремительно и бесшумно, как и появился.

Кольцов закурил и надолго задумался: если уж ему приходится уезжать из Москвы, то надо использовать это время – с максимальной пользой. Сделать то, что давно пора было сделать. Но – втайне от всех, так, чтобы об этом не знали ни Макаев, ни Прокопенко.

ЕФИМОВ. НАПИСАНО КАРАНДАШОМ НА ОБОРОТЕ МАШИНОПИСНЫХ ЧЕРНОВИКОВ.

Милая моя! Ты страдаешь раздвоением личности, хотя наверняка этого не замечаешь.

С тех самых пор, когда я впервые тебя увидел, ты существуешь в двух лицах: одна живет с мужем, ходит в магазин, ездит на работу и болтает с подружками, а другая – только моя, всегда рядом со мной и принадлежит только мне.

Я люблю вас обеих. Ты, наверное, удивишься, но я всегда подолгу разговариваю с тобой, выслушиваю твои милые насмешки и остроумные замечания.