Андрей Константинов - Дело о вражеском штабе

Я посмотрел на своих коллег, кивнул и постучал по филенке.

— Какого хуя? — раздалось из-за двери.

Я постучал еще раз. На этот раз меня просто послали, назвали старой сукой.

Обидно, не такой уж я и старый… Я постучал третий раз, а Гвичия медовым голосом попросил:

— Откройте доброму человеку, а не то он вынесет дверь.

После этого за дверью стало тихо. Затем послышалась какая-то возня, негромкий шепот… И наконец:

— Кто там?

— Конь в пальто, — рявкнул Шах.

Я посмотрел на него зло. Навряд ли стоит начинать разговор таким образом.

Тем более что женщины могут быть совершенно непричастны к исчезновению Владика.

— Елена, — позвал я, — Светлана… откройте, пожалуйста. Мы журналисты, есть необходимость поговорить.

Снова негромкое «шу-шу-шу» за дверью.

— Если вы опасаетесь, можно вызвать милицию, разговаривать в присутствии милиционеров. Позвоните «02», мы подождем… Договорились?

…Дверь открылась. За ней стояла женщина. Молодая, но уже со «следами бурной жизни» на лице. Я сразу сунул удостоверение:

— Мы журналисты. Агентство «Золотая пуля». Меня зовут Сергей.

Она смотрела испуганно. Козе понятно, что на журналистов мы не очень похожи.

Я еще — туда-сюда, но за моей спиной маячили откровенно бандитского облика Шах и Зураб Гвичия — «лицо кавказской национальности». Доверия у нормальных людей такое славное журналистское трио не вызывает.

— А что случилось? — спросила она.

— Пропал человек, — ответил я. — Разрешите войти?

— У нас тут… не прибрано.

— Ничего. Мы явились без приглашения, так что вы не должны об этом беспокоиться.

— Входите.

Мы вошли. В комнате было действительно «не прибрано»: на журнальном столике стояли пустые бутылки из-под водки и шампанского. Остатки закуски. На полу, на спинке стула — одежда, белье…

Вторая женщина сидела на смятой простыни единственного в комнате дивана, сжимала у горла ворот халата, надетого наизнанку.

— Давайте познакомимся. Я — Сергей… Кто из вас Елена, кто Светлана?

Еленой оказалась та, что открыла дверь.

Светланой — сидящая на кровати. Я без приглашения присел на пустой стул.

— Весьма приятно… Давайте сразу определимся: на наши вопросы вы отвечать не обязаны. Можете отказаться, вызвать милицию. (Я вытащил из кармана и протянул Светлане телефон, она вяло покачала головой.) Но лучше будет, если вы все же ответите. Понятно?

Обе кивнули. Все движения Светланы были несколько замедлены. Я заглянул ей в зрачки, и все стало ясно: героин.

— Хорошо… Жилье здесь вы снимаете. А прописочка у вас есть?

— Н-нет, — ответила Елена. — Здесь нет.

— Можно взглянуть на ваши паспорта?

Разумеется, вы не обязаны мне их показывать. Я вас не принуждаю, только добровольно…

Елена встала, подошла к вешалке и, покопавшись в карманах плаща, достала довольно-таки потрепанный паспорт.

Светлана сидела неподвижно. Я раскрыл паспорт с гербом и надписью «СССР».

Так… Русакова Елена Михайловна… серия… номер… 20 января 1977 года… поселок Горки… Хвойнинского района Новгородской области… русская… и т.д. Прописка — по месту рождения. Как я и думал.

— Спасибо, — сказал я и вернул паспортину.

Светлана по-прежнему сидела неподвижно.

— А ваш паспорт, Светлана?

— Я… не знаю… где он…

— Если вы не хотите его показывать — ваше право.

— Может… в сумочке? — сказала она хриплым, низким голосом.

Елена взяла с кресла сумку, протянула мне.

— Нет, откройте сами… Если, разумеется, Светлана не возражает.

Русакова испуганно посмотрела на свою товарку… потом опрокинула сумку на постель. Господи, второй раз за день я вижу, как высыпают содержимое дамской сумочки. Точно так же, как и у Веры, в сумочке лежала косметика, но явно дешевая… ключи… записная книжка… На этом совпадения закончились: в сумочке у Веры не было паспорта, презервативов и, главное, шприца.

Русакова испуганно посмотрела на шприц — на Светлану — на меня. Сплюнул за моей спиной Шах, вздохнул Зураб.

Я взял в руки паспорт… Шуцкая Светлана Сергеевна… 20 марта 1974 года… поселок Лесной… Хвойнинского… Новгородской… землячка, значит. Прописка? Прописка питерская… Судя по всему — общага. Лицо на фотографии — совсем юное, красивое, жизнерадостное… Что же ты с собой сделала, Света?… Вторая фотография — в двадцать пять лет — отсутствует.

Я швырнул паспорт на простыню. Он лег на то же самое место, где лежал, — слева от баяна {шприц (жарг.)}.

— Вот мы и познакомились. А вот этого человека вы знаете?

Я положил на стол фотографию Владика. Елена посмотрела и покачала головой. Я сразу понял: нет, не знает.

— А вам, Светлана? Вам он знаком?

Шуцкая молчала. Я повторил:

— Светлана Сергеевна, вам знаком этот человек?

Не глядя, она ответила:

— Нет.

— Возьмите в руки, посмотрите внимательно. Я думаю — знаком.

Нехотя Светлана взяла в руки фото. Рукав халата задрался, обнажая вену со следами уколов… На фото она почти не взглянула, шепнула:

— Нет, нет… не знаю. Зачем?… Отстаньте!

Я встал, прошелся по комнате, по полу, покрытому грязно-серо-зеленым линолеумом. Окна в этих домах-"кораблях" почему-то сделали очень высоко — на высоте груди.

За немытым стеклом стояли другие «корабли». Серые, одинаковые, как колумбарии крематория… Дымили трубы ТЭЦ, выбрасывая серые клубы дыма в низкое серое небо… Мне стало страшно. Серый город-крематорий с дымящими трубами смотрел тысячами своих слепых окон прямо мне в глаза. В серых коробках были заживо погребены тысячи таких вот Светок, Ленок, Олек, Дашек… тысячи спившихся старух, чьи сыны сидят в тюрьмах… тысячи пацанов, мужчин, женщин… детей.

Я быстро, поспешно опустил глаза вниз… Внизу лежало серое асфальтовое пространство… От ларька медленно брела старуха. Белели из-под плаща мужские кальсоны, завязки волочились по земле.

Я отвернулся от окна… В комнате ничего не изменилось. С недовольным видом стоял у дверей Щах, кривил губы Зураб, сидели на смятой постели две проститутки.

— Ладно, — сказал я, — давайте подведем кое-какие итоги, барышни. Вы живете здесь без прописки… занимаетесь, как я понимаю, проституцией… Плюс есть еще одна проблема — героин. Нормальный криминальный фон. И вот на этом фоне вырисовывается фигура исчезнувшего — скорее всего, убитого — бизнесмена. Кстати, один из последних звонков в своей жизни он сделал сюда… Не Антонине же он звонил… Ну, что будем делать?

Русакова сказала вдруг:

— Свет, расскажи им… расскажи! Ну ты же ни при чем… а, Свет?

Шуцкая качнулась вперед, сжала руки коленями, выкрикнула:

— Я ничего не знаю! Отстаньте.

Шах оторвался от косяка, шагнул, отбросил тупым носком ботинка пустую пивную бутылку и рявкнул: