Александр Гущин - Империя зла. Вызываю огонь на себя

Зомби – носитель секретной информации. Зомби по команде готов к самоуничтожению. Человек-зомби готов к самоубийству. Федосеев предполагал, что матроса Гущина в будущем могут сделать директором банка или Генеральным директором крупной фирмы. В таких банках и фирмах цивилизованные службы размещают засекреченные капиталы, кои нужны для спецопераций. В случае тревоги директор банка или директор фирмы прилюдно совершает самоубийство, уголовное дело прекращается. Денег не найти. Цивилизованные разведки мира так прячут концы. Не в воду, а в прилюдное самоубийство лоха.

Гущин-зомби легко подтвердил факт пьянства барменов теплохода, когда те вели по трапу еле волочащего ноги приятеля. На самом же деле бармены были трезвы. У приятеля случился сердечный приступ.

Примечание эксперта: Возраст, имя и отечество барменов и сотрудника ГРУ Уварова не приводятся, так как в настоящее время они выполняют секретные и ответственнейшие государственные задания.

Федосеев фамилии мореходов отмечал в судовой роли, записывал, затем отправлял информацию о методике работы советских психофизиков в американские или в английские разведывательные ведомства.

Сведения шпион переправлял через Оренбург, где на Рыбаковской улице у него была явочная квартира. Фамилии советских моряков-разведчиков начинались с имени капитана Арама Михайловича Оганова, которого Михаил Исаевич звал «Погановым». Дед Лапа уверял Александра, в том, что «Поганов» армянин, что его фамилия Поганян, что капитан «Поганов» знает, что происходит на его лайнере, он и санкционирует психологический беспредел спецслужб.

На измышления шпиона Гущин отвечал злобным смешком философа:

– Дед, ты сам гебешник, озлобился на свою организацию, чернишь всех по-привычке. Не верю, что старшие помощники капитана Сименский, Сигель Виталий, Чухонцев Виктор Иванович, Попов Николай Гаврилович, начальник радиостанции Зинченко, штурманы Рассказовский, Фролов, Говорушкин, 5-й помощник Устиянц, электрорадионавигатор Коршунов, электромеханик Бабаян, Жора Апаков, киномеханик Гапонов, столяр Костромин, матросы Николай Шалагаев, Шаранов, Кузнецов и те матросы, мотористы, официанты, стюардессы, курсант ЛВИМУ Чекиров, о которых тебе рассказывал, что они сотрудники КГБ – не верю.

Михаил Федосеев разъяснял философу-простофиле методы работы чиновников Империи зла.

– Память народа отнимают! Засекречивают очевидное! Секретность – воровство памяти народа! – кричал на всю степь предатель Родины.

Беглый шпион пояснял, почему Гущин потерял память в армии, в городе Донецке. Второй раз советский лох потерял память, когда ему приказали сопровождать в Нью-Йорке старшего помощника капитана Попова Николая Гавриловича.

– Тебя он привел в офис, где вкололи тебе, дурачине, инъекцию истины. Все сказал представителям разведки. Сделали так, что этого не помнишь. Из тебя зомби хотят сделать. Ты какой-то сверхчувствительный сенсор, что наболтал о себе, не знаю, но разведка страны Советов взбесилась. Не оставят теперь в покое. Тебя любовница Попова Николая Гавриловича курирует. А может она и не любовница, просто спровоцировала, что ты их застукал в каюте, теперь разведчики ждут, будешь ты болтать об этом на матросских вечеринках или нет. Проводят опыты методом отключения памяти с помощью твоих детских страхов.

Отвечал Гущин лукаво, не торопясь:

– Себя помню с двух лет. Твоя разведка у меня на крючке. Нашли младенченские страхи, думают построить на несчастье бизнес. На чужом несчастье счастье не построить. Не читали Достоевского о слезе младенца.

Преступили законы человеческие, тем самым стали вне закона. Не верю, что они разведчики. Настоящие разведчики по-дилетантски не работают!

– Рыжий Пашка Шатун тоже представитель спецслужб? – смеялся философ.

– Его списали с парохода за драку! Если он выполнял поручения поганых гебешников, то, наверное, по принуждению.

– Балбес, балбес ты, не философ, – с улыбкой, глядя на лицо не вербуемого, говорил матерый шпион.

Федосеев мог объяснить судовому плотнику, что обычный ход спецслужб – сделать соответствующую характеристику сотруднику. Пашка Шатун направляется в уголовную среду работать, его искусственно чернят перед общественным мнением. Михаил Исаевич знал, кто из членов экипажа пассажирского лайнера сотрудник КГБ, а кто сотрудник ГРУ. На судне шла злобная борьба за первенство между этими организациями.

Гущин рассказал деду Лапе, как смотрел на потешавшихся КГБешников, членов экипажа теплохода «Михаил Лермонтов», когда ГБешники наблюдали за молодым техником. Технарь кружил вокруг электроагрегата, не решаясь его включить. Он подходил к кнопке включения, подносил палец, отдергивал руку и т. п.

– Закодировали беднягу собственными страхами, скоро завербуют. Системы ГРУ и КГБ, не подозревают, что тормозят развитие экономики СССР, – резюмировал дед Лапа.

– Над поэтом Высоцким доиздевались фашисты-психологи. Непокорный Поэт не сдавался, и отвечал советским разведчикам стихами:

Поэзия Высоцкого разлагала официальную идеологию Советского Союза.

В основном разведывательные ведомства били клиентов ниже пояса.

– Скоро Ленинград, кочергу, наверное, хочешь попарить? – спрашивал Александра страшного вида низкорослый горбоносый матрос по фамилии «N». Горбоносый совершил на теплоходе «Михаил Лермонтов» один рейс, пытаясь завербовать не вербуемого.

Александр смущался от такой глупости представителя ГРУ, отворачивался и краснел, стыдясь глупого разведывательного учреждения. На пассажирских теплоходах всегда полно женщин, средь баб «кочергу попарить» мужику не проблема.

Примечание эксперта: Фамилия матроса с горбатым носом засекречена, так как он в настоящее время уже полковник по званию, и выполняет ответственные поручения Главного разведывательного управления.

Александр выучился матерному сленгу работников разведывательных ведомств. Мат – индикатор разведчика. Кто из низшего или среднего звена работников чаще использует матерные слова, время от времени кого-нибудь обвиняет, что тот «стучит» начальству – этот честный матюжник работник спецслужб. Вор громче всех кричит: «Держи вора!»

Чтобы его посчитали за своего, Александр, когда судно швартовалось к причальной стенке седьмого причала порта Ленинград, глядя на встречающих моряков женщин, подмигнул горбоносому «матросу», и произнес, как явный ГБешник: