Юлия Алейникова - Клад последних Романовых

А ведь действительно, бабушка все время намекала, что из больницы ей не выйти. Максим отмахивался, считая эти разговоры обычным желанием пожилого человека привлечь к себе побольше внимания. Но ведь бабушка никогда не изводила их пустыми капризами и вообще не была склонна к излишней сентиментальности. Бабушка Аглая Игоревна была человеком суровым и сдержанным, она пережила блокаду, сталинские репрессии и перестройку, и область предчувствий, интуиции, предположений и сомнений ей была чужда.

Максим все больше начинал тревожиться.

«Наверное, я просто себя накручиваю, но все же с бабушкиной смертью что-то было не так. Нет, эксгумировать тело я, разумеется, не буду, но хоть поговорить с врачами я обязан», – решил он. И хорошо бы расспросить Ирину Григорьевну, что мама думала о смерти бабушки. Разумеется, она не стала бы обсуждать подобные проблемы с прислугой, но вдруг Ирина Григорьевна что-нибудь да слышала?..

Апрель 1918 г. Тобольск

– Константин Иванович, вы понимаете, какому риску вы подвергаете себя, принимая на хранение этот сверток? Я, разумеется, даю вам слово офицера, что о вашем участии в этом деле не узнает ни одна живая душа, и все же я обязан вас предупредить.

Полковник Кобылинский пытливо всмотрелся в лицо своего собеседника. С Константином Ивановичем Печекосом он был знаком с самого прибытия в Тобольск, и Константин Иванович и его брат Александр Иванович неоднократно помогали царственным изгнанникам чем могли, посылали продукты, книги, поддерживали их свиту. И вот теперь, после отъезда Их Величеств в Екатеринбург, именно к нему обратился Евгений Степанович с просьбой укрыть часть ценностей царской семьи, оставлять их у Клавдии Михайловны дольше он не желал. Держать их у себя было опасно, слишком уж близок он был к узникам, слишком раздражал комиссаров и солдат Отряда Особого назначения. Приходилось искать надежных людей, передавать на хранение до тех пор, пока не кончится эта большевистская вакханалия.

– Не беспокойтесь, Евгений Степанович, мы завтра же со своим пароходом вывезем их в Омск, – успокоил полковника известный на всю Сибирь пароходовладелец, купец и честнейший человек с безупречной репутацией Константин Иванович Печекос. – Место, где все будет укрыто, я сообщу вам, как договаривались, пришлю с сообщением надежного человека.

Константин Иванович без всяких усилий поднял тяжелый чемодан и, пожав на прощание полковнику руку, отбыл.

Это дело сделано, за эту часть ценностей можно было не волноваться. Да и игуменья скорее умрет, нежели выдаст. Отец Алексей был не так надежен, слишком уж очевидна его связь с семьей, надо будет подыскать подходящее место для сокрытия доверенных ему ценностей, озабоченно размышлял Евгений Степанович, меряя шагами комнату.

– Извините, Евгений Степанович, ушел ваш гость? – заглянула в комнату Клавдия Михайловна.

– Ах, простите меня ради бога. Задумался, – улыбнулся хозяйке полковник. – Да. Все в порядке. Хотя бы часть груза мне удалось снять с ваших хрупких плеч.

– Не беспокойтесь, я рада быть полезной Их Величествам, особенно теперь, в суровую годину испытаний. А еще этот несуразный переезд свиты из дома Корнилова, – накрывая на стол, вздыхала Клавдия Михайловна. – Сегодня целый день переносили вещи, расставляли мебель. Теснота ужасная. Как они, бедные, там теперь поместятся? Настенька Гендрикова была вынуждена уволить свою горничную. Да и какие теперь горничные, места едва хватает, чтобы свиту разместить. Евгений Степанович, как вы думаете, для чего это понадобилось собрать всех в одном доме? Прежде хотя бы фрейлинам и князю Долгорукому разрешалось свободно выходить в город и посещать Губернаторский дом, а теперь и их под арест посадили. За что? Почему?

– Не знаю, – мрачно покачал головой полковник Кобылинский. – Это решение комиссара Яковлева. Мне теперь никто ничего не объясняет, и знаю я не больше вашего, Клавдия Михайловна.

– Но ведь большевики не собираются… Ведь семье не грозит… – Клавдия Михайловна несколько раз начинала и никак не могла закончить своего вопроса.

– Нет-нет, что вы, – поспешил заверить ее полковник. – Ничего подобного. Просто это еще одна попытка унизить, оскорбить. Проявление их классовой нетерпимости.

Трудно было сказать, успокоили его слова Клавдию Михайловну или нет, поверила она им? Сам Евгений Степанович не верил.

13 (26) апреля 1918 г. Тобольск

Предрассветная тьма окутывала возки, на которые в спешке, кое-как грузили багаж. Княжны с бледными, встревоженными лицами наблюдали за погрузкой, императрица, собранная, осунувшаяся, давала последние наставления Татьяне. Доктор Боткин, напоследок осмотрев захворавшего наследника, простился с ним и, прихватив саквояж, поспешил вниз по лестнице.

Бывшего самодержца, Александру Федоровну и Великую Княжну Марию увозили в Москву. Ольга, Татьяна, Анастасия с доктором Деревенько оставались до выздоровления Алексея, у которого после случайного падения и вследствие гемофилии отказали ноги.

Все было погружено, отъезжающие полностью одеты, теперь последние слова и объятия, и пора в путь.

– Прощайте, Евгений Степанович, – обняв полковника, проговорил Николай дрожащим от волнения голосом. – Берегите наследника и девочек. Я очень рассчитываю на вас. – И добавил едва слышным шепотом: – Не забудьте моего поручения. Если с нами что-то случится, передайте все любому из членов семьи.

Ответить толком Евгений Степанович не успел, вошел комиссар Яковлев, и он лишь кивнул Государю.

Исчез за воротами последний возок, в доме наступила печальная тишина.

– Петр Андреевич, – подошел к гувернеру наследника полковник, – мне нужно с вами переговорить, дело крайне важное.

Пьер Жильяр, Петр Андреевич, как называли его в семье, был преданным Государю человеком. И вместе с полковником, дворецким Чемодуровым и писарем Его Величества Кирпичниковым помогал выносить из дома ценности, составлял описи, искал доверенных людей. Теперь, после отъезда Государя и свиты, из посвященных они остались вдвоем.

– Слушаю вас, Евгений Степанович, – подошел к нему Жильяр, привычно поправляя пышные усы.

– Государь с государыней отбыли и вряд ли вернутся. Как только наследник выздоровеет, увезут и его. Что дальше ожидает семью, остается только гадать, да и наша с вами судьба весьма туманна.

– К чему вы клоните, Евгений Степанович?

– Сейчас о местах хранения сокровищ известно ограниченному кругу лиц. Сами хранители знают лишь о порученной им части сокровищ. Вся картина полностью известна вам, мне и Государю, – очень обстоятельно объяснял свою мысль Евгений Степанович. – Учитывая зыбкость нашего положения, не будет ли надежнее доверить тайну сокровищ лицу, полностью преданному Императорской семье и долгу и не подвергающемуся опасности. А возможно, и нескольким лицам. Кругу посвященных. Возможно, разделить между ними сведения о хранении царских сокровищ. И лучше, если лица эти будут находиться как можно дальше от Тобольска. Что вы об этом думаете?