Ольга Володарская - Наш грешный мир

Увы, нет!

Успокаивало одно: из шоу-бизнеса Ева Шаховская ушла сама. Спустилась с музыкального Олимпа по доброй воле, а не была скинута вниз, как многие, в том числе ее брат Денис. Он же Дусик для своих и Дэнис для публики. Как певец брат был востребован только до тех пор, пока спал с продюсером. Тот вкладывал деньги в своего любовника, и оба были довольны. Но наигравшись с Дусиком, покровитель потерял к нему интерес. Без мощных финансовых вливаний безголосый и откровенно гомосексуальный Дэнис был никому не интересен. И пусть до самой вершины он так и не добрался, но падал стремительно и драматично. Отбил себе все мозги, из-за чего пошел на преступление. Желая озолотиться, Дусик чуть не убил человека. И, ожидаемо, сел в тюрьму. Выйдя, снова ввязался в криминальную историю, и снова ради денег, способных вернуть его в шоу-бизнес. Но в этот раз все закончилось плачевнее – его убили. Это было семь лет назад. И о певце Дэнисе за это время никто не вспомнил. Будто и не было его.

А сколько еще таких «однодневок», канувших в Лету… Сотни, если не тысячи.

…Ева в очередной раз вспомнила кошмарный перелет и нахмурилась. Если верно говорят, будто радость жизнь продлевает, а негатив укорачивает, то она потеряла как минимум неделю. Добравшись до дома, она немного поспала. Потом приняла контрастный душ, выпила кофе. Если бы не одно очень важное мероприятие, она провела бы остаток дня иначе. Заказав из ближайшего ресторана русской кухни разносолов, уселась бы перед телевизором с графином ледяной водочки. В пижаме, маске для волос и со слоем жирного крема на физиономии. Затем, сытая и чуть пьяная, повалялась бы в ванной. А потом допила бы водочку и улеглась в кровать с берушами в ушах и неуложенными волосами.

Но Ева прилетела в Москву специально для того, чтобы попасть на торжественный вечер в Дворянском собрании. Давно, еще в конце девяностых, Ева по праву заняла место среди его членов. Тогда это было модно, и многие нувориши запросто скупали грамоты, подтверждающие их якобы благородное происхождение. Зачастую эти новоявленные «дворяне» были просто-напросто братками, прадедушки которых жгли и разоряли помещичьи усадьбы. Истинные дворяне таких презирали, забывая о том, что сами аристократы едва ли наполовину. И это в лучшем случае. Тот же основатель Собрания, граф Бестужев, был рожден простолюдинкой из глухого села. Пусть и хорошо образованной, благодаря тому, что в СССР крестьянским детям везде была дорога. В Еве же «голубая кровь» разбавилась сильнее. Истинной аристократкой была лишь бабка. Но зато с какой родословной! По матери Анненкова, по отцу Шаховская. Два именитых рода объединились, чтобы на свет появилась Элеонора. Если бы не революция, бабка могла стать чуть ли не самой завидной невестой Российской империи. И титул, и богатство. Все при ней. А если прибавить к этому ее невероятную красоту… А потом приплюсовать шарм, обаяние и хитрость…

Да бабка могла бы императрицей стать, если б захотела!

Ева унаследовала бабкину красоту и фамильные черты Шаховских. И даже имя бабка ей сменила: с простецкой Ефросиньи на изысканную Еву. Элеонора родила сына Эдуарда от Петра Новицкого, выходца из поповской семьи, тот тоже женился на самой обычной девушке, и на свет появились Фрося с Дениской. А потом Ева поменяла и фамилию, гордясь наследием предков. А о ближайших родственниках – простолюдинах просто не упоминала.

Но сегодня на вечере в Дворянском собрании она будет представлять не Шаховских, а Анненковых. Из Парижа в Москву прилетел князь Евгений, прямой потомок декабриста Ивана Александровича. Его прадед в семнадцатом году прошлого века эмигрировал во Францию и воссоздал там Дворянское собрание по образцу петербургского. Его дело продолжили сыновья, а потом внук и правнук. Евгений на исторической родине бывал, но ребенком. И вот решил посетить Россию в сознательном возрасте. Еву, как представительницу рода Анненковых, очень просили присутствовать при встрече дорогого гостя. И она не отказала. Даже согласилась на перелет в «экономе» – не столько, чтобы уважить предводителя дворянства, графа Бестужева, сколько желая познакомиться с дальним родственником…

С близкими у Евы отношения как-то не складывались.

До начала приема оставался час. Немного, но этого времени должно хватить на сборы и дорогу. Благо Собрание располагалось в километре, и Ева намеревалась пойти пешком, так быстрее будет. Обычно она опаздывала, когда на пять минут, а, бывало, и на час. Но на этот раз решила явиться вовремя, вспомнив о том, что точность – вежливость королей.

Стоя у зеркала, Ева приводила в порядок волосы и радовалась тому, что ей идут строгие прически. На сложную укладку времени не оставалось, и она сделала высокий пучок. Но чтоб прическа не смотрелась скучно, украсила волосы старинным серебряным гребнем. Купила Ева его на блошином рынке Мадрида, наметанным глазом определив ценную вещь. Уж в чем в чем, а в антиквариате и украшениях она разбиралась как никто. Даже подумывала открыть шоу-рум со старинными вещицами, но пока руки не доходили.

Собравшись за рекордное для роскошной женщины время, Ева прошествовала в прихожую. Перед тем как покинуть квартиру, бросила взгляд в большое овальное зеркало. В него еще бабка смотрелась, когда жила в этой квартире. А внучка наблюдала за ней и восхищалась. Элеоноре тогда было гораздо больше, чем Еве сейчас, но выглядела она лучше многих сорокалетних. В школе родительницы поначалу принимали ее за мать маленькой Фроси. А одноклассники девочки в разговорах называли бабку леди Лина. Голубоглазая блондинка, стройная, элегантная, всегда с иголочки одетая Элеонора на самом деле выглядела как истинная леди. Еве хотелось надеяться, что и она от бабки не отстает. Вот только отражение в зеркале не спешило с ней соглашаться. Нет, внешне она была копией бабки: голубоглазая, белокурая, стройная. Одета «с иголочки» и с некоторых пор весьма элегантно, хотя раньше предпочитала откровенные наряды с неизменным декольте. Вот только на леди никак не тянет…

«Ты как щенок из помета уличной шавки, на которую взобрался породистый пес по недосмотру хозяина, – как-то выплюнула Еве в лицо бабка. – И пусть экстерьер взяла от родителя с родословной, но нутро-то не спрячешь! Как есть дворняжка!» Это было обидно. Особенно потому, что Элеонора много лет твердила Еве-Ефросинье о том, что именно в ней сосредоточились все фамильные черты Шаховских и Анненковых. Но когда бабка с внучкой разругались, Ева в одночасье превратилась в «дворняжку» и «потомство уличной шавки».

А все потому, что Элеоноре никогда не нравилась жена сына Эдика. Она называла ее деревенской дудоней. И не разрешила бы разлюбезному чаду на дудоне жениться, если бы не разочаровалась в нем самом. Дело в том, что дворянский внук и сын весьма достойного отца трижды оказывался в тюрьме. «Откинувшись» после первой трехлетней отсидки, он и женился. Элеонора понимала, что шансов заполучить достойную, по ее мнению, жену у сыночка нет. Потому дала добро на брак. Но когда сын получил второй срок, прокляла его. А его детей после кончины «деревенской дудони» забрала себе.