Ольга Володарская - Наш грешный мир

«Это гребень, – мысленно ответила ему Ева. – Танцовщицы фламенко украшают такими волосы. Мой, наверное, принадлежал любовнице важного синьора, но никак не королеве». А вслух произнесла:

– Дорогой гость, как я понимаю, уже прибыл?

– Вот именно! – всплеснул тоненькими ручками граф. Он был невероятно худ и бледен. Носил исключительно костюмы или фраки, а крашенную в черный цвет редкую шевелюру укладывал гелем волосок к волоску. Еве он напоминал Дракулу из мультфильма «Монстры на каникулах». – Пойдемте скорее, мне не терпится вас друг другу представить.

– Мне нужно припудрить носик, – с милой улыбкой сообщила Ева и направилась в дамскую комнату.

Пробыла она там минут пять. Тянула время из вредности. Ей не понравилось, как вел себя Бестужев. Суетился так, будто сам царь-император воскрес и явился на их прием. Подумаешь, князь из Парижа! Правда, по слухам, действительно чистокровный князь. Белоэмигранты первой волны соблюдали чистоту крови и старались заключать браки только в своем кругу, с отпрысками дворянских фамилий. По крайней мере, в семье Анненковых это было принято. Так что Евгений, в отличие от Евы, не дворняжка, а настоящий породистый кобель. Но тем приятнее будет с ним поиграть.

«Соблазню его и брошу, – решила вдруг Ева. – К черту кровные узы. Не дружила с родственничками половину жизни, нечего и начинать…»

Бестужев чуть ли не танцевал джигу от нетерпения. Увидев выходящую из уборной княжну Шаховскую, кинулся навстречу и схватил под руку.

– Почему вы так нервничаете, граф? Не первый заграничный дворянин у нас в гостях, – спросила Ева.

– Евгений особенный.

– Чем же он необыкновенен? – заинтересовалась она.

– Он наследник огромного состояния.

– Серьезно? – Ева остановилась. Графу тоже пришлось притормозить. – И откуда дровишки? Аристократы первой волны если и вывезли фамильные сокровища из России, то все разбазарили в первые годы эмиграции. Заработать капитал на Западе удалось единицам, и Анненковых среди этих богатеев нет.

– А Бернштейны есть.

– Евреи? Не сомневаюсь. Только какое отношение к ним имеет Евгений?

– Арам Бернштейн его отец.

– Тю! Та шо ж ви мне за чистоту крови чесали? – с нарочитым еврейским акцентом пропела Ева.

– Приемный, – терпеливо разъяснил граф. – Бернштейн взял маму Евгения с малым ребенком и воспитывал его как своего. Других детей не народили. Арам умер в прошлом году. Завещал все сыну, но состояние тот получит лишь после женитьбы и появления на свет наследника, не важно какого пола.

– Так он за невестой сюда приехал?

– Именно. Матушка настаивает на том, чтоб Евгений выбирал из своих. Нужна русская девушка благородных кровей. На другую она не согласна, а брак может быть заключен только с ее одобрения.

– Он с мамой приперся? – выпалила Ева и тут же прикусила язык. В благородном обществе грубоватые словечки приравнивались к нецензурной брани.

– Нет, княжна осталась в Париже, – ответил Бестужев, не сдержав недовольной гримасы. – Слаба здоровьем. Но она прислала мне электронное письмо, в котором просила рекомендовать сыну достойных барышень. И если с одной из них у Евгения что-то получится, обещала сделать крупное пожертвование в наш фонд. Сумму оглашать не буду, но поверьте, она более чем впечатляющая.

– Граф, вы что же?.. Хотите свести меня с Евгением?

– Вас? – пораженно переспросил тот. – Нет, что вы. Жениху еще и тридцати нет, а вам… – он помялся, – уже за…

– И что? – напряглась Ева.

– Нет, вы сногсшибательно выглядите! И я, уверен, сохраните моложавость до преклонных лет, – затараторил граф. – Я же знавал вашу бабушку, а вы ее копия… Но, Ева, милая, вы уже зрелая женщина! А князю Анненкову нужна если не дебютантка, то барышня юная, невинная.

– Это вы так решили или его мама?

– Она, – скис Бестужев. – Но я с нею солидарен. Им же детей рожать. А вы, как я понимаю, их не хотите…

Ладно, не сказал «не можете иметь», поморщилась Ева. Все считали, что княжна Шаховская не рожает не потому, что не хочет, а из-за бесплодия.

– Тогда что же вам от меня нужно?

– Содействия. Вы, как родственница, могли бы взять шефство над Евгением. Вы старше, мудрее, можете дать ему дельный совет.

«В морду бы тебе дать, старый хрыч! – разозлилась Ева. – Ты за кого меня держишь, Дракула ты недоделанный? За вышедшую в тираж тетку, которой больше ничего не остается, как пристраивать дебютанток? Я Ева Шаховская, вечная королева вашего скучного бала…»

Закончить гневную тираду она не успела, так как граф наконец подобрался к сути интриги:

– Вы ведь знаете мою внучку Аллочку? Чудесная девушка, не правда ли? И мила, и образованна, и скромна.

«Так вот где собака порылась! – хохотнула Ева мысленно. – Решил пристроить свою внучку! Засидевшуюся «в девках» тетеху, которую даже милой язык не поворачивается назвать. Дурнушка с юношескими прыщами на двадцатипятилетней физиономии».

– Мне и Аллочку под опеку взять? – насмешливо спросила Ева.

– О, это было бы чудесно! – не уловил ее настроения граф. – В вас столько шарма, а Аллочка, что уж греха таить, подать себя совсем не умеет… Да и перед мужчинами робеет. Но если бы за нее взялась такая женщина, как вы…

– Двое подопечных, это как-то слишком. Вам не кажется?

– Отнюдь. Вы возьмете под одно крыло Аллу, под второе Женю…

– И подтолкну их друг к другу?

– Какая же вы умница, Ева! – чуть не захлебнулся восторгом Бестужев. – Я бы даже сказал, уникум. Вы словно мои мысли прочитали… – Граф так крепко ухватил Еву за локоть, что она поморщилась. – Так что, вы согласны?

– Я подумаю… – ответила она туманно и поспешила высвободиться из цепких, похожих на птичьи, лапок предводителя дворянства. – А теперь пойдемте знакомиться с моим родственником. Теперь уже мне не терпится.

Лакей, в подобающем случаю камзоле, распахнул перед Евой двери в зал. Парадную залу Дворянского собрания украшали гирлянды из флажков. На миниатюрных кусочках ткани множился герб рода Анненковых. Щит из четырех частей, верхняя левая – красная, на ней пробитое копьем сердце. Редкий символ, именно по этой детали Ева и узнала герб своих предков. Остальная символика: звезды, кресты, птицы, попадалась и на многих других гербах.

Вообще-то Ева ветвью Анненковых интересовалась мало. Шаховские были ей ближе. Однако перед приемом освежила скудные знания посредством Интернета. Вспомнила, что декабрист Анненков был отправлен в Сибирь в кандалах. Три года провел в остроге, потом отправился на поселение, пока ему, по ходатайству матери, не разрешили поступить на гражданскую службу. В Сибири Иван Александрович провел тридцать лет. Но в Петербург так и не вернулся – власти не пустили. Как и в Москву. Семья осела в N-ске, где Анненков был выбран уездным предводителем дворянства. В N-ске же Иван Александрович умер и был похоронен.