Анатолий Безуглов - Черная вдова

- Не должны! Все хотят перемен.

- Все ли? - с сомнением покачал головой Игорь Андреевич.

- Придется прозревать, Игорек! Дальше слептырями быть просто невозможно. Дошли, как говорится, до ручки.

- Будем надеяться, - задумчиво произнес Чикуров.

Перед ними открылась площадь Дзержинского. Вокруг памятника кружил поток автомобилей, здание "Детского мира" полыхало светом своих огромных окон, праздничной иллюминацией. Плотная толпа покупателей вливалась и выливалась из стеклянных дверей, множество зевак глазело на красочные витрины. Кичатов невольно задержался у одной из них.

- Хочешь сделать новогодние подарки своим пацанам? - полюбопытствовал Чикуров.

- Уже послал. Но младший просит еще велосипед, - ответил Дмитрий Александрович. - Я обещал к весне и вот присматриваю. - Он покачал головой: - Ну и цены! Повышают, повышают, но почему? Качество-то не улучшается!

- Жур мне тоже жаловался. За плюшевого медведя для дочки отвалил полсотни, представляешь? А на себя пожалел семнадцать, не купил очень понравившийся ему голландский бритвенный прибор "Шик" с двойными лезвиями.

- Что ты! Жур готов всю жизнь в одних штанах ходить, лишь бы дети были довольны! - Дмитрий Александрович остановился. - Ну, куда пойдем? Может, в "Славянский базар"?

- Ресторан, старина, не по нашему карману. Давай лучше вон там, Чикуров показал на закусочную, расположенную через площадь у раковины метро.

- Принимается, - кивнул подполковник.

Отстояв очередь и взяв сосиски, они устроились за одним из мраморных столиков.

- Что, надоели домашние обеды? - с улыбкой спросил Кичатов, принимаясь за еду.

- Дома ждет то же самое, - показал сосиску на вилке Чикуров. - Ну, еще магазинные пельмени или пакетный суп... Надя ненавидит кухню!

- А мою Ларису за уши от плиты не оттащишь. И все старается что-нибудь повкуснее, пооригинальнее.

- Смотрю на тебя и завидую - влюблен в свою Ларису, как Ромео! И она в тебя тоже?

Дмитрий Александрович смущенно хмыкнул:

- Да уж грех жаловаться - повезло.

- Поделись секретом, как это вам удается? Женаты, чай, лет уже двадцать?

- Ей-богу, Игорь, как-то все само собой. Хотя все бывает. Иной раз так поругаемся, что она мне чемодан собирает. А наутро я у нее и "заинька", и "лапонька", и "солнышко".

- Слышь, Дима, - что-то вдруг вспомнив, сказал Чикуров, - все хочу спросить... За что тебя уволили тогда? - Заметив кислую мину на лице коллеги, он поспешил оговориться: - Нет, если тебе неприятно, можешь не рассказывать.

- Конечно, неприятно, но скрывать от тебя не буду... Да и вины за мной нет. Глупейшая история, в которой я до сих пор разобраться не могу. И вышла она из-за Ларисы. Понимаешь, выбросили у нас в одном магазине индийские сорочки. Чистый хлопок! Моя женушка, узнав об этом, побежала туда, заняла очередь. Как же ее Дима будет ходить в синтетике! Два часа отстояла. Через тридцать минут магазин закрывается, а очередь еще огромная. Продавщица стала выгонять всех на улицу. Но кто уйдет, когда столько времени потрачено. Тогда директриса и продавщица смылись через служебный вход, заперли снаружи магазин на ключ, и бедные покупатели просидели в нем до утра! Ты себе представить не можешь, чего мне стоила эта ночь. Чуть с ума не сошел!

- Просто невероятно! - негодовал Игорь Андреевич. - Самодуры!

- Ты слушай дальше! Утречком директриса привела какую-то комиссию, и всех, кто остался в магазине, переписали. Люди возмущались, конечно, и больше других - Лариса. Грозилась мужу пожаловаться, то есть мне, начальнику следственного отдела УВД области. Мол, я так не оставлю, покажу где раки зимуют! - Кичатов усмехнулся, помолчал, затем продолжил: - А показали мне самому! Уволить и так далее.

- Но за что? - недоумевал Чикуров.

- Генерал в объяснения со мной не вступал, - пожал плечами Дмитрий Александрович. - Ты ведь знаешь, что творилось у нас при прежнем министре выгоняли пачками.

Покончив с сосисками и компотом, вышли из жаркой закусочной на свежий воздух и теперь уже простились, договорившись встретиться завтра в прокуратуре. Чикуров отправился домой. И только зашел в коридор, скинул пальто, Кешка сообщил:

- Тебе уже раза три с работы звонили.

- Кто именно?

- Вербиков.

Игорь Андреевич тут же набрал телефон шефа, теряясь в догадках, что могло случиться за полтора часа?

- Слава богу, что объявился, - сказал Вербиков. - Я буквально через пятнадцать минут после нашего разговора позвонил тебе, а вас с Кичатовым уже не было...

- Зачем понадобился? - спросил Игорь Андреевич.

В голосе начальника следственной части чувствовалась усталость и какая-то безнадежность.

- Понимаешь, Игорь, мы с тобой думали, что с южноморским делом все ясно. А вот кое-кто так не считает. Завтра выйдет статья Мелковского...

- Откуда ты знаешь? - вырвалось у Чикурова.

- Сообщили. По моим каналам. Достанется Журу, да и нас, будь уверен, не обойдут.

- Как же так, Олег? Ты ведь говорил, что материал снят! Даже не набирали.

- Да, зам главного редактора заверил меня в этом лично. Мол, не беспокойтесь, все в порядке.

- Что же будет?

- Будет? Уже есть, - негромко произнес Вербиков. - Достал-таки Мелковский Виктора Павловича... Жур тоже откуда-то узнал, что статья будет опубликована... Капитана положили сегодня в больницу с инфарктом...

- Господи! - выдохнул Игорь Андреевич. - Куда именно? - У него резко заломило в затылке - признак подскочившего давления.

- В Боткинскую.

- Корпус, палата? - Игорь Андреевич свободной рукой сорвал с вешалки пальто.

- Не знаю...

- Ладно, выясню на месте.

- Нельзя к нему, в реанимации.

Чикуров, бросив "до свидания", мигом оделся и выскочил за дверь. Скорее всего, ехать было бесполезно, но он не мог оставаться дома, сидеть сложа руки.

В автобусе Игорь Андреевич не замечал ничего и никого вокруг. Перед глазами стоял Жур - в Южноморске, в Средневолжске... Всегда выдержанный, корректный, собранный.

"Мужику всего тридцать! - с отчаянием подумал Чикуров, вспомнив их последнюю встречу, когда Виктор Павлович похвастался чудным мишкой, купленным дочери. - И стал очередной жертвой лжи! Сперва оклеветала Ореста Сторожук. Клевету подхватил этот подонок Мелковский! В довершение сказал неправду заместитель главного редактора газеты... Впрочем, обвинение нужно начинать с меня! Это я в свое время пошел на компромисс, не довел дело до конца, тем самым дав возможность Мелковскому ускользнуть от правосудия. По существу, солгал другим!.."

На ум почему-то пришли слова Павла Нилина, писателя, чья повесть "Жестокость" сыграла не последнюю роль в выборе им профессии следователя: "Все наши дела пошли бы блистательно, если бы мы прекратили лгать, даже не то чтобы совсем прекратили ложь, но хотя бы ее сократили". Когда Чикуров прочитал это в первый раз, то принял всем сердцем. Теперь же ему хотелось подправить Нилина: не сокращать нужно ложь, а избавиться от нее совсем! Навсегда! Нельзя даже, по выражению Льва Толстого, "лгать отрицательно умалчивая".