Анна Малышева - Тамбур

«Я видел это! У него на руке, на той, которой он взял бутылку с коньяком… На правой! А она ничего не заметила!»

— А вообще г он вежливый, — интимно сообщила женщина, перегнувшись через прилавок. — Только в последнее время сам не свой. Наверное, что-то случилось.

«Ну уж за это я ручаюсь! Если я видел это не во сне, то случилось!»

Дома он осторожно положил сверток с покупками на кухне. Но все-таки не настолько осторожно, чтобы не разбудить жену. Та медленно выползла из спальни, зябко запахивая грудь в сиреневую ночную рубашку. Глаза глядели исподлобья — спросонья.

— Который час, — она не спросила, а пробормотала. У нее не осталось сил даже на вопрос.

— Поздний.

— Купил чего-нибудь?

— Вон — на столе.

Женщина подошла и осмотрела покупки. Качнула растрепанной прической, которая завтра, в банке, снова станет аккуратной.

«Но не для меня».

— Сколько говорила — не покупай эти пельмени.

— Тогда покупай сама.

— Когда мне успеть… — Она растерла ладонями затекшее лицо и вдруг взглянула на мужа внимательней. — Что с тобой? Очень устал?

— Я сейчас встретил парня… — начал было Сергей, но осекся, увидев, что жена облокотилась на стол и сжала ладонями виски. Так бывало всегда, если у нее разыгрывалась мигрень.

— И что? — пробормотала она. — Я встретила за день столько парней.., и девиц. И мужчин и женщин…

Только вот детей не видала — в том числе собственных.

Они счетов в банке не открывают. Надо будет забрать их от мамы, хотя бы на воскресенье.

— Я хочу сказать, что у этого парня… Алена, — он присел к столу и обнял жену за плечи, — у него, рука была в крови.

Она подняла голову и посмотрела на него с недоумением. Так смотрит внезапно разбуженный человек, которому поведали о чем-то сложном и ненужном — после долгого трудового дня, в первом часу ночи. Например, об основах учения Конфуция.

— Он живет неподалеку, — продолжал Сергей, — выглядит странно. Красивое лицо, дорогой костюм и…

Жена отмахнулась и снова прикрыла глаза.

— Глаза убийцы. — Сергей тряхнул ее за плечо, и та удивленно разомкнула ресницы, плохо отмытые от туши. — Продавщица из ночного магазина сказала, что он нигде не работает и четвертый день пьет. У него правая рука испачкана в крови! Он ее прятал под пиджак, когда расплачивался, я еще заметил, что он отсчитывал деньги с трудом. Потому что левой! Ему было неудобно брать сдачу левой рукой! Когда он пытался взять монету, та покатилась по столу, и он ее не взял! Чтобы не привлекать к себе внимания!

— Хватит о деньгах. Весь день в банке на них любуюсь…

— Да я видел его правую руку! Видел на свету, когда он брал бутылку! А главное, глаза! Он ведь мог убить кого-то, говорю тебе И он был таким заторможенным, выглядел, как лунатик, который случайно зашел в ночной магазин и сам не понимает, чего ему надо…

Из всего, что он произнес, жена уловила только слова «ночной магазин» И сонно сказала, что так дальше жить невозможно — с работы допоздна не отпускают, детей не видишь, а в тех магазинах, которые открыты до полуночи, продают такую пакость…

— Ты уходишь? — Женщина приподнялась на локте и настороженно следила за мужчиной, который начал одеваться. — Какой в этом смысл? В такую пору…

— Хочу выспаться, — тот едва обернулся на ее голос.

— Выспаться можно и здесь. — Женщина села в измятой постели. — Что тебе мешает?

— Лучше дома.

— Совесть замучила? — язвительно поинтересовалась она. — Раньше надо было думать!

— Только не надо читать мораль! — Мужчина обернулся. Его лицо выражало такую скуку, что женщина разом осеклась.

«Лучше бы он злился. Лучше бы ударил меня, что ли. А еще лучше — ее! Эту идиотку! Да все лучше, чем это!»

— Никто морали не читает, — ей трудно было говорить рассудительным, холодным тоном, прикрывая голую грудь простыней. Это был инстинктивный жест — обнажая чувства, люди часто стыдятся телесной наготы. — Но все равно — как ты мог ей лгать?!

— О, в нас проснулась жалость!

Он продолжал одеваться, не оборачиваясь, а женщина следила за его резкими движениями почти € ненавистью. Еще час назад она бы не поверила, что может смотреть на него с таким чувством.

— А кто дал ей ключ от моей квартиры? — Она яростно вскочила, завернувшись в простыню. — И сказал, что квартира твоя? Кто встречался с него здесь, пока я была в командировках? Да я вообще перестала тебе верить!

— Значит, раньше верила?

Их взгляды скрестились, как рапиры. Казалось послышался лязг заточенной стали. Мужчина отвел глаза первым.

— Ладно, — она перевела дух и попыталась принять достойный вид, что было нелегко. Как было бы нелегко любой женщине, которую только что застала в постели… Нет, не жена ее любовника. Его вторая любовница. Девчонка, которая вбежала в комнату, стаскивая зубами перчатки и распахивая объятья… И нарвалась на постельную сцену. Потому что у нее, черт побери, были ключи.

— Ладно, я могу понять, что ты изменяешь жене, — сказала она как можно спокойней. — Могу понять даже то, что у тебя есть кто-то еще… Кроме жены. Ты ведь говорил, что она давно стала тебе чужой. Или… — Женщина прищурилась. — Не стала? Чему я могу верить после того, как ты устроил тут притон?

— Таня, хватит!

— Хватит чего? — Она подошла и со вкусом влепила ему пощечину. Хотела повторить — внутри все пылало, но он перехватил ее запястье. Рука оказалась очень жесткой.

— А я повторяю вопрос. — Татьяна дышала с трудом, пытаясь освободить руку. Не получалось. — Пусти! Сволочь! Ты изменял не только жене, ты изменял мне, да еще и ключи от моей квартиры давал той…

— Да провались! — Мужчина внезапно оттолкнул ее, одновременно отпустив руку, женщина едва устояла на ногах. — Никто из вас мне не нужен! Ни ты, ни она, ни…

Татьяна отступила к постели, растирая онемевшее запястье.

— То, что ты натворил, называется преступлением. — Она все еще старалась говорить спокойно. — Ты обеспечил чужому человеку, бог знает кому, доступ в мою квартиру. Она могла меня обокрасть. Она… Спала на этой постели! С тобой! Мылась в моей ванне! И думала — дура, дура! — что квартира снята специально для встреч с нею! Да как можно быть такой наивной! Как можно не заметить, что тут постоянно живут!

— Ну тогда и ты совершила преступление, обеспечив мне доступ в свою квартиру! — бросил мужчина, уже совершенно одетый. Он наклонился и поднял с пола два темных комочка:

— А насчет кражи… Смотри, ты еще осталась в выигрыше! Она оставила тут свои перчатки!

И он швырнул их Татьяне в лицо. Та оцепенела и едва смогла вымолвить побелевшими от гнева губами:

— Чтобы никогда больше… Сюда…

— Вот!

Теперь мужчина бросил ключи — не ей в лицо, на постель, но женщина вздрогнула точно так же. Она задрожала, и тут лед, заковавший ей сердце с той минуты, когда сюда вбежала наивная, румяная с мороза, счастливая девушка, сломался. Татьяна упала на постель и зарыдала: