Чарльз Де Линт - Лунное сердце

Научился ли? Байкер покачал головой. Он ведь чуть не зашиб Салли!

— Но тогда нужно было, чтобы твой гром вырвался наружу, верно? — опять будто угадала его мысли Бабушка Жаба. — Ты же не носишься по всему свету, будто грозовая туча, ты же сдерживаешь бурю внутри себя. И ведь ты все-таки не ударил Салли. Чего же тебе стыдиться? Скорее ты можешь гордиться собой — таким, каким ты стал. Сильный человек, не считающий нужным похваляться своей силой.

— А было время, когда… — начал Байкер и замолчал в нерешительности. Ей не понять его, если он расскажет о боевых цветах «Драконов Дьявола» и о байкерах, вместе с которыми он когда-то наводил страх на всю округу. Но…

— Да, было время, когда ты похвалялся своей силой, — поддержала его Бабушка Жаба. — Но больше тебе этого не надо! Я понимаю, — добавила она, — ты спрашиваешь себя, на что тебе эта сила, если ты все равно не смог уберечь других от смерти? Если такой вопрос будет тебя тревожить, Байкер Оседлавший Гром, вспомни мои слова: ты не в ответе за все, что происходит в мире. Даже Наивысший Дух допускает, что его дети сами отвечают за себя. Ты, может быть, не спас всех, однако кого-то же ты спас!

— Но не Джеми!

— О, — вздохнула Бабушка Жаба. — Ты не мог ему помочь, разве что он попросил бы тебя! Он сам знал, что делал. И сам на это решился. Вспоминай Джеми с радостью и знай — он теперь в Стране Дремлющего Грома.

И так успокаивающе прозвучали ее слова, что Байкер впервые с того времени, как все это началось, почувствовал, что напряжение его отпустило.

— Бабушка Жаба! Джеми и вправду в Стране Дремлющего Грома? — спросила ее Сара.

— Да, дитя моего сердца. И он, и все рате-вен-а, все, кроме друида. Не знаю, что ждет его душу. Ведь одна ее половина была налита злом, другая сеяла добро. Наверное, он теперь в загробном мире своих родных.

— И я туда попаду? Мы же с ним одной крови…

— Но ты не умерла.

— Как будто то, что со мной сейчас, — лучше!

Пэквуджи рядом с Сарой поежился, расстроенный тем, какой оборот принял разговор, но не успел он открыть рот, как Бабушка Жаба тихо проговорила:

— Стыдно тебе так говорить, Сара-Куничка!

Сара догадалась, что Бабушка Жаба неправильно истолковала ее слова, но не могла разъяснить свою мысль, потому что и сама не очень-то ее понимала. Она чувствовала, что ее предали. Предали прадеды. Предал Джеми — умер и оставил ее одну. Предал Талиесин, пытавшийся околдовать ее музыкой Лунного сердца.

Талиесин. Он отпустил ее на борьбу с Мал-ек-ой — на неведомое, никому не нужное испытание. Правда, она ушла из Круглой Башни сама, а Пэквуджи помог ей вернуться в Оттаву. Но как мог бард надеяться, что в борьбе с Мал-ек-ой она уцелеет? И к чему было это испытание? Да и вообще, как Талиесин мог твердить, что любит ее, и отослать во власть такого кошмара? И как ей теперь верить в этот таинственный Путь, когда, чтобы следовать по нему, ей пришлось потерять всех друзей, а главное — свою семью? Разве такой ценой платят за познание?

— Он ничего не знал, — сказала Бабушка Жаба. — Он не мог предупредить тебя, потому что сам ничего не знал. Талиесин не подозревал, во что превратился Мал-ек-а. Если б знал, то никогда не отпустил бы тебя одну.

— Но… — начала было Сара.

— И Лоркалон вовсе не был его подарком, — продолжала Бабушка Жаба. — Ты и так уже была Лунным сердцем, дочь моя. Он только разбудил это Лунное сердце, дремавшее в тебе. Талиесин подарил тебе одно — свою любовь.

— Ты думаешь, я должна вернуться к нему?

— Этого ты не сможешь сделать.

— Почему?

— Прошлое для тебя закрыто, — вздохнула Бабушка Жаба. — Прошлое было и закончилось. Прошлое стало прошлым. Ты была у Талиесина трижды. Два раза у него была только твоя душа. Так и записано в Книге Времен. Но отправиться к нему в четвертый раз ты не можешь.

— Значит, он…

— Да! Он бьет в барабан в Стране Дремлющего Грома.

— Не понимаю, — потрясла головой Сара. — Почему он там? Почему не в загробном царстве своих сородичей? Как Томас Хенгуэр? Почему не в Стране Лета?

— Разве я сказала, что друид попал в Страну Лета? Правда, я хочу надеяться, что за все свои страдания он наконец обретет покой.

— Я пошла на это испытание ради Талиесина, — тихо проговорила Сара. — Ради нас с ним я решилась на это дурацкое испытание. Я же не знала, что такое Мал-ек-а. Кто это все придумал? Зачем? Ведь испытание привело только к тому, что умер Джеми. И другие.

— И мир очистился от великого зла! А ты ждала награды?

— Не знаю, — вздохнула Сара. — Наверное, ждала. Я не понимала, что меня ждет, но, наверное, надеялась, что, когда пройду испытание, буду с Талиесином. Навсегда. Хотя не знаю, может, мы и не поладили бы.

«Нет, — подумала она. — Это я опять сочиняю. Когда-то я и вправду этого опасалась, но не теперь».

Она поглядела на Бабушку Жабу, долго смотрела в ее серьезные глаза, потом отвернулась.

— Не знаю, зачем я говорю все это, — сказала Сара. — Мне просто надо за что-то ухватиться. Даже если бы я могла вернуться к Талиесину, это не вернуло бы к жизни Джеми и остальных.

— Ты не можешь вернуться к Талиесину, — повторила Бабушка Жаба, — но ты можешь позвать его к себе.

Сначала Сара не поняла. Потом, подняв глаза, полные надежды, спросила:

— Правда могу? Позвать к себе? Но как?

Пэквуджи потрогал мешочек, в котором лежал ключ для настройки арфы.

— Кольцо и ключ, — промолвил он.

Сара уставилась на него. Малыш улыбнулся:

— И твоя любовь в придачу — значит, у тебя целых три средства! Хей!

Сара переводила взгляд с Пэквуджи на Бабушку Жабу. Высокая красавица поднялась с травы.

— Три — волшебное число, — подтвердила она. — Но Талиесин сможет прийти к тебе, только если ты очень сильно этого захочешь.

— Но…

— Нам пора! — сказала Бабушка Жаба.

— Я знаю дорогу в твой мир, Сара, — проговорил, поднимаясь вслед за ней, Пэквуджи. — Так что, может, я буду к тебе наведываться — и уж тогда держись! Буду над тобой подшучивать! Хей?

Он наклонился к Саре, и его сухие губы коснулись ее щеки. Сара крепко обняла малыша, потом нехотя разняла руки.

— Всего тебе доброго, дочь моего сердца, — проговорила Бабушка Жаба. — Будешь в своем мире, не забывай нас, помни обо всем волшебном — большом и малом! Помни обо всем, ибо без твоей любви мы будем терять силы.

— Кто это? — спросил Киеран, выглянув из башни в сад.

— Где?

— Вон женщина выходит из сада… а за руку ведет того странного человечка, который приходил к квин-он-а.

Ха-кан-та подошла к окну. Глаза ее округлились, когда она поняла, кто навестил Сару. Только встреча с этой гостьей и могла вывести Сару и Байкера из отчаяния. Она повернулась к Киерану, но тому уже не надо было ничего объяснять.

Он встретил взгляд Бабушки Жабы, посмотревшей на него издали, и почувствовал, что боль окончательно покидает его. Ему, как и Саре, казалось, что его предали. Умом он понимал, что старик Том, за спасение которого они бились две последние ночи, по существу уже не был его прежним учителем. Но в душе Киеран не мог примириться с таким превращением.