Robert van Gulik - Убийство гвоздями

Судья побелел от ярости, но с трудом взял себя в руки и ровным голосом произнес:

– Эта женщина виновна в неуважении к суду. Ей будет нанесено пятьдесят ударов кнутом!

В толпе послышался неодобрительный гул, но старший стражник быстро подошел к госпоже Лу, схватил ее за волосы и поставил на колени. Двое стражников разорвали на ней халат и белье, обнажив спину, а еще двое с обеих сторон прижали сапогами ее икры к полу и связали за спиной руки. В воздухе раздался легкий хлопок кнута.

После первых ударов госпожа Лу завопила:

– Собака-чиновник! Так он вымещает свой гнев на женщине, которая неуважительно отозвалась о нем! Он…

Когда кнут оставил на ее спине кровавый след, ее голос перешел в неистовый вой. Но лишь старший стражник остановился, чтобы отсчитать десять ударов, она снова закричала:

– Наш мастер Лан убит, а эта собака думает только о том, как соблазнить женщину! Он…

Кнут снова опустился, и она опять закричала. Когда старший стражник остановился, чтобы отсчитать двадцатый удар, она попыталась что-то сказать, но не смогла. Еще через пять ударов она упала лицом на пол.

По знаку судьи старший стражник поднял ее за голову и поджег у нее под носом едкий уксус, пока она не пришла в себя. Когда она наконец открыла глаза, то от слабости не могла даже сесть. Старшему стражнику пришлось поддерживать ее за плечи, пока стражник держал ее голову за волосы.

Судья Ди холодно произнес:

– Госпожа Лу, вы оскорбили суд и получили половину назначенного наказания. Завтра вас снова выслушают. От вашего поведения будет зависеть, получите вы вторую половину или нет.

Появилась госпожа Куо, и вместе с тремя стражниками они увели госпожу Лу в тюрьму.

Судья Ди уже собирался поднять молоток, чтобы закрыть заседание, как из толпы вышел старый крестьянин. Он начал пространно рассказывать о том, как случайно столкнулся на углу улицы с продавцом пирожков, несущим поднос с пирожками. Крестьянин говорил па местном диалекте, и судья с большим трудом следил за его рассказом. Наконец до него дошло, в чем дело. Крестьянин хотел компенсировать потерю только пятидесяти пирожков, потому что примерно столько пирожков было на подносе. Но продавец настаивал, что их было сто, и хотел получить их полную стоимость.

Когда но колени перед столом опустился продавец, понять его язык было еще труднее. Он клялся, что на подносе было по крайней мере сто пирожков, и обвинял старого крестьянина в том, что он плут и лжец.

Судья чувствовал усталость и нервное напряжение, и ему было трудно сосредоточиться на происходящей перед ним ссоре. Он велел стражнику выйти, собрать рассыпавшиеся пирожки и принести их в суд, прихватив один пирожок с уличного лотка. Писцу он велел принести весы.

Пока они ходили, судья Ди откинулся в кресле, снова задумавшись о невероятной дерзости госпожи Лу. Единственное объяснение, естественно, заключалось в том, что в смерти ее мужа что-то действительно было нечисто.

Когда стражник вернулся с рассыпавшимися пирожками, завернутыми в кусок промасленной бумаги, судья Ди положил упаковку на весы. Она весила около 32 цяней ( 1 Цянь = 37 граммов – Примечание ). Затем он взвесил новый пирожок, который потянул от силы 0,5 цяня.

– Дайте этому лживому продавцу двадцать ударов бамбуком! – с отвращением приказал судья старшему стражнику.

Зрители одобрительно зашумели, им нравились быстрые и справедливые решения судьи. Когда продавец получил наказание, судья Ди закрыл заседание.

В кабинете судья вытер пот со лба и, нервно шагал из угла в угол, взорвался:

– За двенадцать лет работы судьей я встречал нескольких отвратительных женщин, но такой еще никогда! Этот подлый намек на мой визит!

– Почему ваша честь тотчас же не опровергли обвинения этой злой женщины? – с негодованием спросил Ма Жун.

– Так было бы еще хуже! – устало произнес судья Ди. – В конце концов, я пришел к ней ночью и переодетым. Она очень умна и знает, как вызвать сочувствие толпы. – Он гневно дернул бороду.

– А по-моему, – заметил Тао Гань, – не так уж она умна! С ее стороны было бы разумнее спокойно отвечать на все вопросы и ссылаться на заключение доктора Куана. Ей следовало бы понять, что, затеяв этот публичный скандал, она заставляет вас думать, что она действительно убила своего мужа!

– Да наплевать ей на то, что мы думаем! – с горечью произнес судья Ди. – Она лишь хочет предотвратить повторное расследование смерти Лу Мина, потому что это докажет ее вину. И сегодня ей это во многом удалось!

– Мы должны действовать очень осторожно, —заметил Чао Тай.

– Конечно.

Вдруг в кабинет вбежал старший стражник.

– Ваша честь, – возбужденно произнес он, – только что в суд пришел сапожник со срочным посланием от старшины Хуна!

Бесцельно шатаясь от одной лавки к другой, старшина Хун заметил, что уже наступают сумерки. Он решил вернуться в суд.

Разговор с двумя молодыми людьми, вошедшими в баню с татарским юношей, почти ничего не дал. Они ничего не могли добавить к информации, полученной судьей Ди при допросе третьего юноши. Оба говорили, что татарин ничем не выделялся, был как все, единственное, что они заметили, это его бледность. Они не заметили длинных волос, и старшина предположил, что первый юноша, говоря о выбившейся пряди, вполне мог принять за нее бахрому шарфа.

Хун недолго постоял перед лавкой аптекаря, разглядывал в витрине странные корни засушенных растений и останки мелких животных. Как раз в этот момент мимо него прошел массивный человек. Обернувшись, старшина заметил широкую спину и остроконечный черный капюшон. Проталкиваясь сквозь толпу гуляющих, он успел заметить, как человек свернул на боковую улицу.

Он помчался за ним и вновь заметил его у витрины ювелирной лавки. Человек в капюшоне о чем-то попросил ювелира, и тот вынул поднос с блестящими камнями, которые человек начал рассматривать.

Старшина подошел к нему так близко, как позволяла осторожность, и попытался разглядеть лицо, но мешал капюшон. Тогда Хун подошел к продавцу лапши, торгующему рядом с ювелирной лавкой, и заказал миску лапши за две медные монеты. Пока продавец накладывал лапшу и поливал ее соусом, Хун не спускал глаз с человека в капюшоне. Но теперь ему мешали еще двое покупателей, толкающихся возле подноса. Хуну удалось лишь разглядеть руки в перчатках, которыми человек в капюшоне перебирал камни. Наконец он снял перчатку, вытащил крупный рубин, положил его на ладонь и потер указательным пальцем. Двое покупателей ушли, и теперь старшина видел только человека в капюшоне, но тот стоял опустив голову, и старшина не мог разглядеть лица.