Ингрид Нолль - Мертвый петух

Прежде всего нужно было узнать как можно больше о ходе следствия. Теперь я каждый день покупала местную газету. Мне попалась короткая заметка: полиция рассматривала несколько версий.

Возможно, Витольд уже арестован. Я несколько раз звонила из телефонной будки в Мангейме. Чаще всего никто не брал трубку. Два раза к телефону подошел сын:

— Максимилиан Энгштерн слушает. — В его голосе слышались отцовские интонации.

В выходные я решила навестить Беату, чтобы выяснить, что ей известно. В отличие от меня она способна долго и непринужденно болтать. Это-то мне и было нужно.

— Приходи, — сказала Беата. — Лесси тоже здесь. Мы думаем пойти в кино.

Я не горела желанием видеть инфантильную беременную Лесси. Но, с другой стороны, она могла что-то знать о судьбе Витольда от своей подруги, которая дружила с его сыном Максом.

Вначале Лесси только и говорила, что о своей беременности, которая должна была длиться еще добрых восемь месяцев. Плевать я хотела на то, как она назовет свой несчастный эмбрион! Но нужно было выглядеть приветливой и поддерживать идиотскую беседу. Мои предложения серьезно не рассматривались: Лесси решила подыскать ребенку арабское или древнеримское имя.

Неожиданно именно Беата перевела разговор на семью Энгштернов:

— Если родится мальчик, ты можешь назвать его Витольдом.

— Боже мой, после этой жуткой истории! — с отвращением воскликнула Лесси. — Мама, как тебе могло такое в голову прийти?

— Но ты же не считаешь его убийцей? Кстати, не слышно ли чего-то нового по этому делу?

Лесси сообщила нам, что еще вчера позвонила ее подруга Ева и сказала, будто Макс Энгштерн просто убит горем. Похороны Хильке будут завтра, так как тело очень долго находилось на судебно-медицинской экспертизе. Сегодня должен вернуться из Турции его брат, которого удалось найти после того, как дали объявление по радио.

— А что слышно об их отце? — спросила я. Лесси ответила, что его два дня продержали в больнице, допрашивали, но уже отпустили домой. Ему запрещено уезжать. Сейчас он в состоянии сильнейшей депрессии.

Я поинтересовалась, известно ли полиции, кто убил женщину.

По словам Лесси, у Энгштерна был провал в памяти. Похоже, его не подозревают, но требуется заключение психиатра.

— Так, значит, его все-таки подозревают, — возразила я.

Беременная студентка Лесси пожала плечами:

— Честно говоря, на старика мне плевать. Кого мне действительно жаль, так это Макса и его брата Кристофа, хотя я с ним едва знакома. Страшно представить, что чувствует человек, у которого убили мать!

Я заявила, что она была алкоголичкой.

— Ну так что же? — спросила Беата.

— Мать есть мать! — набросилась на меня юная Лесси.

Я предпочла оставить эту тему.

Целых четыре недели я не появлялась в Ладенбурге. Было нелегко, тем более что на шее опять висел Дискау, которого требовалось выгуливать по вечерам. Раздолье для него кончилось: мы больше никуда не ездили на машине, и только однажды ему удалось погулять вокруг квартала и немного понюхать стволы платанов. Я боялась, что за домом Витольда следят, а телефон прослушивают. Местные жители могли узнать если не меня, то по крайней мере мою машину или собаку.

Я решила отпустить волосы. Долгие годы я носила очень короткую стрижку, которая мне очень шла. Благодаря почти мужской стрижке, кроссовкам и темным брюкам в сумерках меня приняли за мужчину. Вероятно, свидетелем был пожилой близорукий человек: ведь почти все молодые родители с детьми уехали в отпуск или на каникулы. Если я отращу волосы, надену платье и изящные туфли, то, во-первых, никто не узнает во мне худощавого мужчину в кроссовках, а во-вторых, можно будет предстать перед Витольдом в виде очаровательного женственного создания. Я уже поняла, что суровая строгость не в его вкусе. У него в доме все было иначе, не так как у меня: беспорядочно, с фантазией, живо и пестро. Но ведь то, что я стала таким дисциплинированным человеком, могло быть всего лишь простой случайностью в моей биографии.

Беате было намного легче. Она выросла в большой семье. Конечно, изредка у них случались скандалы, но чаще в их доме бывало весело. Уже в детские годы Беата была очень практична, и я чувствовала ее превосходство. Я выросла с матерью, которая была по ханжески религиозна и лишь раз в год разрешала приглашать в дом подруг, чтобы отпраздновать день моего рождения. В классе у нас учились одни девочки. Среди них была еще парочка таких же, как я — прилежных, послушных, скорее некрасивых и мало любимых. Но большинство занимались танцами, болтали о парнях и бегали на свидания. Даже у самых небогатых были матери, способные прийти в восторг от красивого платья или сшить его своими руками. Почти все девочки были самоуверенны, веселы, влюблены и продолжали оставаться такими и по сей день. Какая несправедливость!

Через десять лет после окончания школы я пришла на встречу одноклассников. Все только и делали, что рассматривали свадебные фотографии, снимки новорожденных и подросших детей. Других тем для них просто не существовало. Я и еще несколько неудачниц сидели с каменными лицами. Больше я никогда в жизни не ходила на подобные встречи. Ненавижу счастливых матерей с их вундеркиндами, терпеть не могу этих самодовольных жен! Но я никогда этого не показывала.

Первый раз в жизни я совершенно четко поняла, чего хотела всей душой, изо всех сил: мне был нужен только Витольд. Ради него я пойду на что угодно, пущу в ход самые хитрые уловки, пусть даже придется поставить на карту карьеру и деньги.

Я отращивала волосы несколько недель и осталась совершенно недовольна результатом. Пришлось позвонить Беате, чтобы попросить совета. Однако она меня перебила:

— Мы еще успеем поговорить о твоей прическе. Сначала я хочу сообщить тебе две важные новости. Первая — Лесси не беременна.

Оказалось, что четыре недели назад Лесси купила в аптеке тест, который якобы дал положительный результат. К врачу она не пошла, но уже успела растрезвонить о своей беременности всему свету. На днях Беата отвела ее к гинекологу. Ультразвуковое исследование рассеяло все иллюзии, а сегодня у Лесси начались месячные.

— Честно говоря, — сказала Беата, — для меня это большое облегчение. Я бы не хотела бросать работу в народной школе ради ребенка Лесси. У нее ведь нет мужа, который бы помогал ей с ним нянчиться.

«Значит, Беата просто-напросто ломала комедию, когда строила из себя счастливую бабушку», — подумала я с горечью.

— А вторая новость? — поинтересовалась я, надеясь, что речь пойдет о Витольде.

— Представь себе, я познакомилась с очень приятным мужчиной, — сказала Беата и принялась расписывать мне достоинства торгового агента, который был на десять лет моложе ее.