Фридрих Незнанский - Свиданий не будет

Однако сегодня он проснулся сам, без каких-либо звонков. Увидел рядом уютно спящую Лиду, по случаю июньской круглосуточной жары сбросившей с себя даже простыню, скосил глаза на себя, любимого, также ничем не прикрытого, увидел на столике почти пустую ликерную бутылку – и вздохнул.

«Здесь не ликер впору пить, а горькую!»

Гордеев осторожно встал со своего широченного ложа, с тоской посмотрел на Лиду, лежавшую беззащитно и прекрасно, и, не одеваясь, побрел на кухню.

«Да, пить не минералку, как сейчас, а горькую! Ибо девушку у отличного парня увел? Увел! И то, что девушка к парню равнодушна, оправдание слабое! Ты ведь по отношению к ней проявляешь не серьезные, а очень несерьезные намерения. И осуществляешь их! С другой стороны, что же получается: тебе эту чудесную возлюбленную, можно сказать, подсунул бывший твой свояк, отец любимой племянницы Юльки Пашка Петелев! Ну ладно бы только это! Спасибо, Пашенька! Но пакетик с кокаином, значит, тоже твоих рук дело… И получается… И получается…»

Додумать, что же получается и содрогнуться, Гордеев не успел. Зазвонил телефон. «Петелев?» Он не сразу сообразил, что звонок междугородный.

Это была Баскакова. В Булавинске все оставалось по-прежнему. Андреев томился в СИЗО, но только что ей позвонила тетка Николая Новицкого, Мария Гавриловна, и сообщила, что накануне вечером в свою квартиру в Усть-Басаргине вернулась Инга Новицкая. Оказывается, все это время ее держали в одном из загородных профилакториев непонятной – «или слишком понятной», язвительно прибавила Лариса Матвеевна, – принадлежности. Держали под тем видом, что за ней охотятся люди из наркомафии, с которой якобы имел дело Николай. Как сказала Инга, относились к ней хорошо, даже изображали равнодушие: мол, положено тебе пережидать время здесь, ну и пережидай, читай книжки, смотри телевизор, видео. Вместе с тем едва ли не каждый день, как бы непризвольно, ей говорили, что Николай попал в неприятную историю, в общем, случайно: хотел подготовить материал о торговцах наркотиками, а его сделали невольным наркокурьером. И неизменно повторяли, что ищут кассету, на которой Николаем якобы записаны показания наркодельцов… Если ее обнаружить, это, мол, поможет по-иному оценить поступки Николая, обезвредить преступников.

И Баскакова, и Гордеев понимали, что их разговор, скорее всего, прослушивается. Поэтому приходилось немного играть, но так, чтобы не пережать.

– Но ведь она об этой кассете ничего не знает! – воскликнул Гордеев.

– Верно, – подтвердила Баскакова. – Она предлагала им обо всем узнать у самого Николая… Но сразу начинались обычные штучки-дрючки: Николай якобы сказал, что кассета у вас, Инга, что вы ее должны были спрятать от наркодельцов… А когда она просила свидание – отказывали!

– Не на том ли основании, что Николай болен инфекционной болезнью и лежит в санчасти?!

– Какой вы догадливый, Юрий Петрович! – съязвила Баскакова, рассчитывая, что чужие уши это слышат.

– Да что там! Просто булавинский СИЗО в этом июне поразила какая-то особая эпидемия… А вообще-то они зря суетились! Хорошо хоть девушку, ничего не подозревавшую, ума хватило отпустить. Если бы еще и с Андреевым так поступили… Кассета уже две недели как в Москве, и где надо разбираются – какие и чьи на ней показания и против кого. Но это сугубо между нами.

Баскакова помедлила лишь долю секунды:

– Я так и предполагала.

– Передайте тете, пусть Инга будет предельно осторожной. Лучше бы ей уехать куда-то – как мне кажется. Дела движутся.

Баскакова пожелала успехов, и они закончили разговор.

Тем не менее вопрос с кассетой оставался, и надо было найти надежный канал, чтобы все же связаться с Ингой и выяснить судьбу этой кассеты.

Гордеев залез в ванну и долго стоял под струями прохладной воды.

Лида от всех этих утренних шумов тоже проснулась. Когда Гордеев вышел после освежающей, но мало освежившей процедуры, она была в его спортивной майке, которая, впрочем, как платье оказалась несколько коротковатой. Лицо Лиды было грустным. Гордеев подумал, что она переживает свое ночное признание.

– Петрович, я, к сожалению, почти без вещей, – Лида будто оправдывалась. – Вот надела твою майку… Сегодня поеду в свое обиталище…

– Неужели ты думаешь, что я тебя куда-то отпущу одну? – Юрий Петрович обнял ее за плечи, прижал к себе.

– Ты на меня не сердишься? – спросила она, надеясь: он поймет, что она имеет в виду.

– Ну что ты! Разве можно сердиться на человека за то, что он порядочен, верен данному слову. Этим-то и пользуются…

Лида глубоко вздохнула:

– Ты думаешь, все будет хорошо?

– Как это будет с тобой и со мной, к сожалению, даже мы сами не сможем сказать, но я очень надеюсь… А что касается Павла Михайловича, то ему тоже воздастся. На каких-то весах это взвесят – и то, что он нас, так сказать, познакомил, но и то, зачем ему это было нужно…

– Думаешь, он связан с ними, с Булавинском?

– К сожалению, почти уверен. Но я, увы, помню и другое: как ты поняла, он бывший муж моей родной сестры. И отец моей племянницы… Неслабо, да?

Лида вздохнула еще раз, крепко обняла его…

– Наверное, Петрович, это одна из тех ситуаций, когда и напиться не грех, а благо!

Гордеев поцеловал ее в краешек глаза, где начинала наворачиваться слеза.

– К сожалению, – сказал он с бодростью, на которую только был способен, – мы сейчас не только выпить, но даже полежать как следует не сможем. – Лида улыбнулась и с шутливой укоризной покачала головой. – Ведь скоро появится Вадим. Нас ждет Турецкий. А там, где Турецкий, там все равно прозвучит победный марш!..

Однако до торжественных построений оказалось еще далеко.

Вадим – и этого следовало ожидать – привез с собой Володю.

Гордеев и Лида встретили гостей в полном облачении и наготове, однако стоило Володе посмотреть в глаза своей первой возлюбленной, чтобы догадаться о происшедшем. Но он сделал вид, что не догадался. Даже, по принятому ритуалу, обменялся рукопожатиями с Гордеевым, бросив Лиде: «Рад встретиться в столице…»

До встречи с Турецким у них оставалось еще немного времени, и Гордеев попросил Райского заехать в редакцию к Ирине Федосеевой.

Возле метро «Улица 1905 года» он купил букет цветов, однако сюрпризом в кабинет к Ирине они с Вадимом заявиться не смогли. В вестибюле было больше охраны, чем обычно, надо было звонить журналистке и заказывать пропуска.

Впрочем, через несколько минут оказалось, что Ирина к сюрпризам не расположена. Цветы она приняла, но заслать в ближайший номер информацию из Булавинска категорически отказалась.

– Все, ребята. Мой ресурс для вашего Булавинска исчерпан, – сказала она, закуривая. – Я вас уже предупреждала. И не уверена, что вам доставит большое удовольствие заниматься моим трудоустройством.