Мила Бояджиева - Сердце ангела

Гостья любезно отвечала на приветствия и ничего не изображала - ни королевского высокомерия, ни чрезмерной радости. Зря, видно, болтали подруги, что образ славной девочки, потерявшейся в дебрях рекламного бизнеса, - привычная роль миллионерши. И не напрасно жалели её доброжелатели, считая милой крошкой, живой куклой с доброй душой, которой играют ловкие оборотистые дельцы. "Вон хмурый толстяк, одетый как "мистер-твистер", коршуном рядом вьется и по сторонам зыркает - не иначе приставлен ихними спецслужбами для предотвращения утечки информации. Наверно, ещё и в постель лезет. "Сволочь пузатая! Да, тут никаких миллионов не захочешь", - решил Буркин и открыл дверь - по протоколу встречи настал момент его выхода. Начальнику предстояло проследить за движением гостей через зал вплоть до посадки в белый "линкольн", ожидающий у подъезда. Подальше, в сопровождении "мерседесов" с мигалками, возмутительница спокойствия покатит в "Метрополь", вызывая головную боль у других ответственных за её сохранность лиц.

"С глаз долой - из сердца вон", - этой присказкой неизменно провожал гостей далеко несуеверный Буркин и мысленно крестился, если встреча прошла без ЧП. Теперь, глядя вслед удаляющейся девушке, он пожалел о чем-то несостоявшемся, - возможно, о героической схватке за жизнь и честь Виты с какой-нибудь бандой, прорвавшейся на территорию аэропорта. А, может, о знакомстве, которое вполне могло бы состояться, вступись подполковник Буркин за честь и достоинство гостьи. Мысли эти были из разряда "парфюмерных грез" - из того сказочно-наивного мира, к которому принадлежала мисс Джордан. Но подполковник расслабился, забыл произнести ритуальную фразу и был наказан. На пути начальника выросла троица, которая сразу ему не понравилась. Хотя на любого другого гражданина, несомненно, произвела бы приятное впечатление. Два обаятельных крепыша в строгих костюмах вели под руки несколько огорченного чем-то приятеля, тоже человека весьма солидного, в добротной кожаной куртке и хорошо отутюженных брюках. Он упорно смотрел себе под ноги, представив взгляду подполковника едва прикрытое редкими сивыми прядями темя. Буркин молча впустил визитеров в кабинет и запер дверь.

- Вот, изъяли у гражданина... - раскрыв паспорт, левый охранник прочел, - Соловья Савелия Фридриховича. - Паспорт и пистолет системы ТТ легли на стол начальника.

- Задержанный извлек оружие из внутреннего кармана куртки с намерением произвести выстрел в тот момент, когда гости начали спускаться по лестнице. Ему удалось прорваться к самому барьеру, - пояснил второй.

Подполковник тяжело вздохнул. Стало очевидно, что дежурство затянется.

- Состояние? - коротко спросил он.

- Признаков наркотического или алкогольного опьянения нет, - отчеканил левый.

- Да какого же лешего, гражданин Соловей, вы целились в женщину? Она что, ваша жена, любовница, или, может, вы из этих - мужеложцев? - Искренне огорчился Буркин.

Отпущенный "друзьями" мужчина оказался упитанным и низкорослым. Виновато притихший перед столом начальника, он напоминал провинившегося отличника - тонкие оттопыренные уши пылали, пухлые яркие губы страдальчески кривились. И вдруг из опущенных глаз прямо на светло-серый ковролин закапали тяжелые, частые слезы.

- Я... я с собой покончить хотел... в висок целился...

- Точно так, - подтвердил заявление "правый" охранник.

- И с какой такой целью? Ведь не мальчик - 36 стукнуло. - Подполковник просмотрел паспорт задержанного. - Живете в хорошем районе. Супруга, сын... Письмо написали?

- Какое?

- Как какое? Объяснительное. С политическими требованиями или протестами. Давайте, что там у вас? Мэр не устраивает? Партвзносы не берут? Выездную визу задерживают?

- Нет письма... От любви я... Не могу больше так, без неё мучаться. Плечи задержанного вздрогнули, он всхлипнул, как дитя.

Трое работников спецотдела молча переглянулись.

- Садитесь и пишите, Соловей, - устало предложил подполковник, удивляясь многообразию людского безумия.

В воцарившейся тишине грозно загудели водопроводные трубы. Гражданин Соловей поднял на подполковника блестящие от слез, иконописно удрученные глаза.

- Зря она сюда приехала, товарищ начальник, - он жалобно шмыгнул носом. - Честное слово, зря.

Илья Ильич понимающе кивнул.

Вита Джордан входила в пятерку наиболее высокооплачиваемых топ-моделей мира. Ее доходы с восторгом и завистью регулярно обсуждала пресса. Как ни относись к этому явлению - с цифрами не поспоришь. Гонорары Джордан свидетельствовали о качестве предлагаемого "товара". Всякому известно, что очень дороги лишь очень хорошие вещи. И если из сотен великолепнейших, экзотических красоток, рвущихся к вершинам рекламной карьеры, пьедестал победительницы прочно занимает одна, то дело не только в совершенстве физических параметров. Речь идет о секрете всеобщей любви.

Миллионы людей избрали своим кумиром Виту, потому что именно в ней видели воплощение самых розовых, самых заветных, утренне-радостных грез. Став культовой фигурой последнего десятилетия ХХ века, девушка с обликом принцессы из доброй детской сказки посрамила ниспровергателей вечных ценностей. Они вопили о кризисе культуры, гибели нравственных, эстетических идеалов, о торжестве порочной, циничной, сексуально одержимой самки. Они возводили в идолы демонических женщин, играющих с гибельной стихией основных инстинктов, и твердили о пошлости традиционной обывательской морали. А Вита просто улыбалась, пробуждая в сердцах древнюю как мир веру в любовь, преданность, счастье. Оказалось, что на пороге нового опасного, неведомого столетия для большинства народонаселения планеты главное осталось неизменным: добро противостояло злу, жизнь - смерти, красота безобразию. Остались в цене соловьиные ночи, верные подруги, заботливые матери, сокровищница библиотек и музеев, целомудрие души и беспорочность тела. И ещё - свет, негасимый свет надежды.

Все это воплотилось в Вите. Колыбель девочки благословили щедрые феи, не забыв наделить её самым важным - умением радоваться полученным дарам и озарять своим счастьем других.

Авангард мировой моды сотрясали тайфуны натужного оригинальничанья. Выходящие на подиум женщины изображали то космических пришельцев, то отходы цивилизации в виде пластиковых пакетов, пружин, металлических стружек. Иногда им приходилось таскать за собой тяжелые цепи, сковывать щиколотки стальными кольцами, подражая каторжникам, а порой - уподобляться блудницам из портового кабачка. Мысль именитых кутюрье затейливо извивалась, ища выхода на новые стилевые просторы.

- Пупки понадорвали наши Великие, а все впустую. Оплюют их, обшикают, девочка. И поделом. Путь-то один - от царских палат к помойке, от светских салонов - в бардак. - Неприязненно морщась, откомментировал Вите последний показ высокой моды её менеджер Хью Брант.