Ольга Троицкая - Дамский гамбит

Доктор покосился на вещи:

— Уезжаешь?

— Переезжаю, — немного помолчала. — К племяннице.

Валерий Иванович подождал комментариев, но Полина уткнулась в только что купленную газету.

Всю последнюю полосу занимала реклама. Куда бы повести Свету? Девушку просто необходимо вытащить из удушающей атмосферы секты. Пусть вдохнет свежего воздуха свободы, потолкается среди своих сверстников, получит новые впечатления.

Что здесь имеется из развлечений? Цирк. «На арене — австралийские гигантские кошки и элитный конь арабского шейха, а также искрометная клоунада». Скука смертная! Женщина перевела взгляд на следующее объявление: «Только одно выступление знаменитого в России и за рубежом скрипача Владислава Леккара». Н-да. Тоже не то. Еще?

Музей восковых фигур. Несколько минут Полина, скривив губы, смотрела на хвалебные строчки. Наконец убрала газету и уставилась в окно.

Время от времени Рязанцев бросал в сторону попутчицы внимательный взгляд. Однако ни одного вопроса доктор ей не задал. Полина тоже молчала. Так было легче сохранить равнодушно-невозмутимый вид. Пришла пора им расстаться.

Все последние дни Полина пыталась изгнать Рязанцева из своего сердца. Однако тот самовольно врывался в ее мысли вновь и вновь. Женщина понимала: эта связь ни к чему не приведет, а значит, нужно безжалостно порвать все ниточки, связующие их. Она для дока — одна из многочисленных не слишком дорогих любовниц — не первая и, конечно, не последняя. Рязанцев для нее… Здесь Полина неизменно застревала в своих рассуждениях.

Лгать себе не хотелось, говорить правду — тем более. Самый простой выход — сбежать, пока чувство не окрепло и не вышло из-под контроля.

Они снова подъехали к чужому городу, который знал нехорошую тайну «секстантов», но никак не хотел ее выдавать. Словно тоже входил в преступную семью ждущих. Добровольные сыщики долго, полубессмысленно кружили по незнакомым узким улочкам. То и дело Рязанцев останавливал машину. Полина выходила и обращалась за помощью к прохожим. Однако никто не мог ей сказать, «где здесь стройка идет, рядом еще полуразвалившееся задние, в котором бомжи собираются». Полина и раньше не раз убеждалась, что обычный городской житель плохо знает близлежащие окрестности. Находясь в нескольких метрах от нужной тебе улицы, он будет таращить глаза и пожимать плечами: не знаю, никогда не слышал. Без сомнения, шумные, многолюдные города придумали люди, стремящиеся к одиночеству.

«Мы, как джентльмены удачи, ищем мужика в сюртуке и дерево с двумя руками по бокам», — внутренне поморщилась Полина, в очередной раз вылезая из машины, чтобы пристать с вопросом к прохожей. Чуточку замешкалась, и полногрудая дама продефилировала мимо. Пришлось интервьюировать помятого замызганного мужичонку. Он почесал лохматую голову, потянул в раздумье:

— Раз-ва-а-ли-ны. Это либо там, где ментовка строится. На Бунина?

Поехали на Бунина. Здесь и вправду вовсю кипела работа. Гудел кран, сновали рабочие, оглушительно грохал какой-то механизм. Немного в стороне темнело полуразвалившееся здание.

— Это? — кивнул в его сторону доктор.

— Гм… Не знаю. То вроде выше было.., и больше…

Не помню. Там тупик еще рядом!

Проехали немного вперед и уперлись в глухую стену.

— Наверное, здесь, — промямлила Полина.

Они вернулись к развалинам, вышли из машины и направились к продуваемому ветром пристанищу бомжей. Док бесстрашно шагнул в темный проем. Полина, немного помедлив, двинулась следом. Их встретил тяжелый смешанный запах грязи, мочи и гниения. Полина закашлялась и почувствовала, как в душу заползает холодок страха перед неизвестным миром новых русских отверженных. Она споткнулась о кусок кирпича и чуть не полетела:

— Черт.

Доктор оглянулся:

— Осторожнее! Под ноги смотри.

Его голос прозвучал громко и грустно в обшарпанном сыром здании. Полина съежилась. Сейчас на шум сбегутся бомжи. Женщина боязливо покосилась на дверной проем. Услышат ли их призывы о помощи оглушенные грохотом стройки рабочие?

Однако полутьма впереди не зашевелилась и не распалась на тени. Бездомных в развалинах не оказалось. Ни одного. От них осталось только примитивное подобие очага, какая-то отвратительная тряпка, источавшая запах давно немытого тела, и полустертая кривая надпись на стене: «И я ни в чем не виноват».

Полина все еще отказывалась верить в очевидное — бомжи исчезли. Поднялись и ушли в неизвестном направлении, не оставив обратного адреса.

Уже без страха она еще раз обследовала здание, словно надеясь, что нужный свидетель просто притаился где-то за кучей кирпичей или в углу.

— Возможно, — высказал предположение Валерий Иванович, — они сейчас где-нибудь на вокзале или у церкви побираются. А здесь к ночи соберутся.

К ночи?! Полина не может ждать так долго. Она должна поскорее вернуться домой, иначе рискует упустить хлипкий успех, достигнутый в отношениях с племянницей.

Мужчина и женщина выбрались на свежий воздух. Несколько секунд постояли неподвижно, привыкая к ярким лучам солнца. Потом направились к строителям.

— Слышь, друг, — обратился Рязанцев к высокому бородачу. — Бомжи тут не показывались?

— И не покажутся, — сплюнул на землю тот. — Позавчера, как мент с инспекцией появился на стройке, снялись и ушли.

Полина покачала головою. Опоздали! А все этот медлительный чудо-доктор! «Надо подумать, не нужно спешить…» Женщина взглянула на часы: два. Так поздно! Чуть ли не бегом она бросилась к машине. Ничего. Раз они со Светой помирились, следственную работу можно завершить. Пытаться найти в большом городе Васю-дурачка, да к тому же бомжа! — чистое безумие. Она тут ничего не может сделать. Совершенно!

— Я позвоню нашему другу…

— Из органов?

— Да. Скажу, что Иванов нашелся. А вот другой серьезно больной, Трунов, пристал к бомжам.

— Хорошо, — рассеянно кивнула Полина и снова озабоченно взглянула на часы.

Подгоняемый ее сердитым молчанием Рязанцев вел «Ауди» на высокой скорости, пока на въезде в Старый Бор его не оштрафовал радостно хищного вида толстый гаишник. За несколько остановок до дома племянницы Полина обронила:

— Останови здесь. Я думаю, у нас со Светланой теперь все наладится. Само собою. Так что спасибо за помощь и до свидания.

Рязанцев выслушал ее молча, напряженно глядя на руль. Женщина взяла дорожную сумку и заспешила к остановке. Полина старалась уверить себя, что поступает правильно, но с каждым шагом в душе словно росла брешь. Женщина пыталась залатать пробоины трезвыми доводами. Рязанцев не очень-то ей и нужен. Она ему и подавно. И вообще, сейчас у нее есть более важные дела, чем любовные похождения. Она все делает правильно! Ну почему только так невыносимо хочется плакать?