Ольга Троицкая - Дамский гамбит

— Из Новославянска?

— Да. Хотим и у вас обосноваться. Захватываем новые жилые пространства. Фирма у нас процветающая. Так что если особнячок понравится — не поскупимся. Что тут, кстати, раньше было?

— Частные владения.

— Понятно. Ну, так пройти можно?

Старушка отступила в сторону. Втроем они вошли в просторный холл. На стенах его уже не белели бесконечные высказывания-нравоучения. Огромный деревянный крест, висевший над дверью, тоже исчез. Здесь не осталось ничего от «первой жизни» особняка. Полина разочарованно покрутила головою и за старухой и Светланой двинулась по узкому полутемному коридору. Хранительница толкнула сухоньким кулачком первую дверь. Большая прямоугольная комната, поклеенная дешевенькими серыми обоями. На противоположной стороне — ее близнец.

— Здесь можно расположить кабинеты сотрудников, — довольно кивнула головою Полина.

— Это спальни, — шепнула ей Светлана. — Первая — парней, вторая — девушек. В них запрещали разговаривать.

— Что? Совсем?

— Ага. Отец Анастасий постоянно повторял:

"Много говорить — грех. Болтливость — порок.

Особенно для женщин. Этот грех я возьму на себя.

Буду говорить за всех".

— Гм. Смешно.

— Старуха открыла следующую комнату:

— Для гостей.

Полина усмехнулась. Гости! Как же! Интересно, что на самом деле творили ждущие в этой узкой комнате с решетками на окнах?

— Здесь можно склад сделать, — продолжала женщина вслух строить мифические планы.

Самое отталкивающее впечатление произвел на нее малюсенький без окон чуланчик.

— Кладовка, — раздался сзади голос гида.

— Комната Откровений, — пояснила Светлана.

— Мрачновато. Это какие же озарения могут посетить в таком клоповнике?

Полина старательно издевалась над особняком, с наслаждением развенчивала мистический образ Дома ждущих. Светлана не должна воспринимать его всерьез. Надо посмеяться над тем, что тут совершалось.

— Ну мы… В общем, человека сажали перед каким-то предметом. Сидеть нужно было несколько часов. Пока третий глаз не откроется. Чтобы увидеть весь мир.

— Где? Во сне, что ли, после перенапряжения?

— Нет. В одном предмета.

— Э-э-э. Не совсем понимаю… А ты… Тебе…

— Там поставили что-то вроде лампадки. Такой дрожащий огонек. И все. Больше никакого света.

— И ты что-нибудь увидела? — с опаской спросила Полина.

Племянница отрицательно покачала головою:

— Нет. Но не могла же я признаться. Пришлось придумать. Я сказала, что видела в этом огоньке и заходящее солнце, и угли костра, и грозу, и боль.

Отцу Анастасию понравилось. Он любил, когда говорили красиво. Учитель ведь свои проповеди лучше любого писателя читал.

— Да. Есть такие мастера. Плагиатом занимающиеся.

— Но у некоторых ребят и вправду видения были.

— Это, наверное, у тех, кто хорошенько перед открытиями пообедал.

— Ну при чем тут еда?

— Света, ты еще очень многого не знаешь о том, что здесь творилось.

Полина хотела было прямо здесь рассказать племяннице о таблетках, но передумала. Старуха слушала откровения женщин, склонив головку, и глаза ее блестели ярко и зло.

Посетили столовую, тесный санузел. Поднялись на второй этаж. К удивлению Полины, угольно-черные обои в зале сектанты перед отъездом ободрали. Наверное, чтобы не отпугивать потенциальных покупателей мрачными, странными декорациями. Вообще братья потрудились в доме на совесть. Нигде ни пылинки, ни соринки, ни мусоринки — сплошная санитария.

— Милая женщина, — обратилась Полина к старухе, — Вас как зовут?

— Нора Васильевна.

— Нора Васильевна, а кто здесь убирал? Вы?

Полина очень надеялась, что старушка, наводя порядок в доме, собрала мусор в мешок и оставила где-то поблизости до поры до времени. В нем можно покопаться и извлечь на свет обрывок какого-нибудь важного документа.

Однако старуха ответила несколько высокомерно:

— Почему же это я? Сами хозяева и убрали.

Вымыли все, вычистили, пропылесосили. Очень порядочные люди.

— Гм. Да. Весьма. А что же, Нора Васильевна, отец Анастасий вам случаем свой телефончик не оставил?

— Не понимаю я, что вы обе все странное говорите. Дальше смотреть будете? Или домой пойдете?

— Посмотрим — посмотрим, — через силу опять заулыбалась Полина.

Она уже утратила к особняку всякий интерес.

Мрачный Дом ждущих не открыл ей ни одного своего секрета. Механически женщина двинулась за старухой. Они вошли в маленькую гостиную. Всю ее стену занимали фотообои в сине-зеленых тонах.

В углу одиноко стояла забытая облезлая тумбочка.

Полина, как коршун, бросилась к ней. Не обращая внимание на негодующий взгляд старухи, по-хозяйски открыла дверцу. Пустота. На всякий случай женщина еще пошарила рукой внутри. Однако в чреве тумбочки обнаружила только густую жирную пыль. Полина полезла в карман за носовым платком. За ее спиной Светлана сказала каким-то слабым голосом:

— Гора Обретения.

Тщательно вытирая пальцы, Полина обернулась. Внимательно взглянула на бледное лицо девушки, мельком — на красивый пейзаж.

— Это Фудзияма. Вулкан в Японии. Любимое место туристов и художников. Считается одной из самых красивых гор в мире.

Полина с ожесточением затрясла тумбочку, точно надеялась, что сейчас из молчаливой свидетельницы посыпятся доказательства и улики. Заглянула за нее. Ничего.

Светлана снова заговорила странным прерывающимся голосом:

— И ты поднимешься на нее. И Он встретит тебя. И будешь ты ни бедным, ни богатым; ни молодым, ни старым; ни мужчиной, ни женщиною.

Потому что глаза твои откроются, и сердце распахнется, и ум прозреет. И захлопнутся за твоею спиной двери старого дома. И упадут в черный омут всякие боли. И жизнь прежняя навсегда затворится.

Полина в страхе оставила в покое тумбочку и бросилась к племяннице. Девушка говорила медленно, с трудом, как в трансе. Бледный лоб ее покрыли мелкие капельки пота. Лицо напоминало маску страдания. Ругая себя на чем свет стоит, женщина затрясла племянницу за плечи:

— Что с тобою? Перестань! Уйдем отсюда.

Но девушка продолжала:

— Не делай человеку того, чего не желаешь себе. И тогда исчезнет ненависть в государстве, исчезнет ненависть и в семье. Думай о девяти вещах о том, чтобы видеть ясно; о том, чтобы слышать четко; о том, чтобы лицо было приветливым; о том, чтобы поступки были почтительными; о том, чтобы речь была искренней; о том, чтобы действия были осторожными; о необходимости помнить о последствиях своего гнева; о необходимости помнить о справедливости, когда есть возможность извлечь пользу.

Полина обрадовалась, что узнала эти слова. Не прошло все-таки бесследно чтение скучной специальной литературы!

— Успокойся, — женщина осторожно дотронулась пальцами до горячей щеки девушки. — Это сказал Конфуций. Восточный мудрец. Девять заповедей Конфуция.