Вильям Хорстберг - Сердце Ангела

«Время постижения жизни подошло к концу», – сказал он и отдал мне бутылку янтарного цвета, из-под рома, ручной лепки. Ей было много сотен лет, и заткнута она была золотой пробкой.

Доктор Сайфер протянул руку к черному сундучку на столе и извлек бутылку. Он поставил ее на сундучок. Описание было точным, но в нем не упоминалась мечущаяся внутри сосуда тень.

– Да, я прожил долгую и счастливую жизнь, но послушайте… – Мы вшестером вытянули шеи, прислушиваясь. – Слушайте, – голос Сифра перешел в едва различимый шепот. В наступившей тишине тонким жалобным колокольчиком забились причитания – словно цепочку из скрепок протащили по краю хрустального кубка. Я навострил уши, пытаясь различить гулкие звуки, исходившие, казалось, из янтарной бутылки.

– Ай-юда-мэ и… ай-юда-мэ и… – Снова и снова все та же призрачная мелодичная фраза.

Я пристально смотрел на губы Сифра. Огни рампы высвечивали его улыбку. Он даже не скрывал чувственного наслаждения происходящим.

– Таинство судьбы, – продолжал он. – Почему я должен вести жизнь, свободную от страданий, в то время как другая душа обречена на вечные муки в бутылке из-под рома? – Сифр извлек из кармана черный бархатный мешок и сунул в него бутылку. Крепко стянув тесемки, он поместил его на крышку сундучка, и вновь сверкнула в огнях рампа его улыбка. Не говоря ни слова, он грациозно повернулся и резко ударил мешок эбонитовой палочкой. Звука разбивающегося стекла не последовало. Пустой мешок был подброшен в воздух и ловко пойман. Луи Сифр скомкал его в шарик и сунул в карман, коротким поклоном поблагодарив за аплодисменты.

– Я хочу показать вам еще кое-что, – добавил он. – Но прежде чем это сделать, хочу подчеркнуть, что я не дрессировщик животных, а всего лишь коллекционер экзотики.

Он постучал по черному сундучку палочкой.

– Содержимое этой коробки я купил в Цюрихе у одного египетского торговца из Александрии. Следуя его заверениям, то, что вы увидите сейчас, было душами людей, заколдованных когда-то при дворе Папы Льва X. Прекрасная забава для воображения, в духе Медичи. Не правда ли, это звучит совершенно немыслимо?

Доктор Сайфер расстегнул металлические застежки, и открытый сундучок развернулся в триптих. Перед нами появился миниатюрный театр с декорациями и тщательно выписанным фоном в стиле Итальянского Ренессанса. Сцена заполнилась белыми мышами в костюмах из шелка и парчи – персонажами «комедиа дель арте». Там были Пульчинелле и Колумбина, Скарамуш и Арлекин. Все грациозно расхаживали на задних лапках. Изящную акробатику сопровождало позвякивание музыкальной шкатулки.

– Египтянин клялся, что они никогда не умрут, – сказал Сифр. – Возможно, это слишком экстравагантное предположение, но могу сказать, что за шесть лет я не потерял ни одной.

Крошечные артисты ходили по канатам и прыгали на ярких цветных шарах, потрясали шпагами-спичками и зонтиками, кувыркались и шлепались на пол с размеренностью часового механизма.

– Предполагается, что заколдованные подданные не нуждаются в питании. – Наклонившись на «потолком» сцены, доктор Сайфер с искренним восторгом наблюдал за представлением. – Но я ежедневно снабжаю их пищей и водой. Должен заметить, у них невероятный аппетит.

– Игрушки, – пробормотал в темноте мой сосед. – Должно быть, это игрушки.

Словно расслышав эти слова, Сифр протянул руку, и Арлекин, взбежав по его рукаву, уселся на плече, обнюхивая воздух. Чары нарушились. Это был всего лишь грызун в крошечном, усеянном ромбиками костюме. Сифр ущипнул розовый хвост и опустил дрыгающего лапками Арлекина на сцену, где тот немедленно принялся вышагивать на передних лапках, что было совсем уж невероятным.

– Как видите, я не нуждаюсь в телевизоре. – Сифр сложил боковые стенки миниатюрной сцены и щелкнул застежками. Наверху была ручка, и он поднял свой «театр» как чемодан. – Они всегда устраивают представление, стоит лишь раскрыть сундучок. Даже в шоу-бизнесе есть свое Чистилище.

Сунув палочку под мышку, Сифр уронил что-то на стол. Последовала белая вспышка, на миг ослепившая меня. Я заморгал и принялся тереть глаза. Сцена была пуста. В свете рампы одиноко стоял голый деревянный стол.

Из невидимого динамика послышался бестелесный голос Сифра:

– Зеро, точка соприкосновения позитивного и негативного, – это врата, через которые неизбежно проходит каждый.

Из– за кулис прошаркал старик в нарукавниках и унес стол, провожаемый потрескиванием пластинки с записью «Ночного поезда». Вновь появилась розовая и пухлая арабская танцовщица и принялась за свои телодвижения, столь же механические, как и имитирующая паровоз музыка. Я наощупь пробрался к выходу и поднялся по исхоженным ступеням. Ужас, испытанный мною во французском ресторане, вернулся. Мой клиент забавлялся, проделывая трюки с моей головой, словно игрок в «три листика», облапошивающий простаков-зевак.

Снаружи молодой толстяк в розовой рубахе, штанах цвета хаки и грязно-белых перчатках вынимал блестящие фотоснимки из застекленной витрины для объявлений. На него уставился нервный парень в армейской куртке и теннисных туфлях.

– Отличное шоу, – заметил я толстяку. – Этот доктор Сайфер – просто чудо.

– Слишком жуткое, – отозвался он.

– Это последнее представление?

– По-моему, да.

– Я хотел бы поздравить его. Где я могу найти его?

– Вы уже упустили его. – Он снял плакат с моим клиентом с доски и всунул его в картонный конверт. – Он не любит ошиваться здесь после представления.

– Упустил? Но это невозможно.

– В конце акта он пользуется магнитофонной записью. Она дает неплохой выигрыш во времени. Да и костюма он не снимает.

– Он нес кожаную сумку?

– Ну да, и черный сундук тоже.

– Где он живет?

– Откуда мне знать? – Толстяк замигал. – Вы легавый, или как?

– Я? Ничего подобного. Просто хотел сказать ему, что он приобрел нового поклонника.

– Скажите его агенту. – Он подал мне фото восемь на десять. Улыбка Луи Сифра сияла ярче блестящей поверхности карточки. Я перевернул снимок и прочел отштампованную надпись на обороте:

АГЕНТСТВО УОРРЕНА ВАГНЕРА Вайоминг, 9-3500.

Дерганый наркоман занялся игральным автоматом в вестибюле. Я вернул толстяку карточку, поблагодарил и растворился в толпе.

Поймав такси, я вскоре очутился неподалеку от Бродвея, перед театром «Риволи» напротив Брилл-Билдинг. Старика-лифтера в армейской шинели не месте не оказалось, и я поднялся на лифте на восьмой этаж. Сегодня у секретарши с обесцвеченными перекисью волосами были серебряные ногти. Она не помнила меня, пришлось достать визитку.

– Мистер Вагнер у себя?