Леонид Словин - Пять дней и утро следующего

Антон перешел к уточнениям:

— Одежда, приметы.

— Синие брюки, колготки, свитер красный… Сама русая, даже рыжеватая. На шее цепочка золотая с лезвием безопасной бритвы. Украшение такое. Имитация… Обещала: вернусь — позвоню.

— Когда она ушла из дома?

— Утром еще. Собиралась на лыжах… С поездом здоровья.

Денисов вздрогнул, будто неизвестный абонент назвал его по фамилии: он так и предполагал!

— Путевку достали приятели…

— Вы знаете их? — Сабодаш расширил круг вопросов: первичное обращение отчима, возможно, будут не раз сопоставлять с материалами допросов, оценивать, анализировать.

— Дима, Слава… — Анкудинов словно все еще не был уверен: правильно ли он сделал, впутав милицию в эту историю. — Фамилии жена знает. Она не пришла с работы.

— Где они живут?

— Дима жил в сорок третьем доме, потом переехал на Автозаводскую. Он дружит с Розой…

— Давно?

— С год…

— А Слава?

— Рядом с магазином «Цветы». Там арка. Сегодня у него отмечают день рождения.

— Почему вы думаете, что Роза не там?

— Роза бы позвонила. Ей завтра уезжать…

— Далеко?

— В Крым, в санаторий.

— Что-нибудь со здоровьем?

— Бронхит хронический.

Антон помедлил.

— Ваш телефон…

— Сейчас! Извините!.. Кто-то идет…

Раздались гудки.

В дежурке стало шумно. Антон перекрутил магнитофонную пленку, включил воспроизведение:

«Милиция?.. Несчастных случаев на вашем участке не было? Девушка не вернулась домой…»

Денисов поднялся к себе в кабинет, попробовал связаться по телефону с руководством Совета по туризму. Было поздно, ни один из номеров не отвечал. Еще через несколько минут в углу под потолком щелкнул динамик:

— Колыхалова, Денисов, Сабодаш! К начальнику…

У метро было безлюдно. Пустые троллейбусы объезжали огороженный щитами прямоугольник: там что-то ремонтировали. Мутно светились красные лампочки на щитах. Поток свободных такси, не останавливаясь на стоянке, правил в сторону Мосфильмовской.

Инспектор сто двадцатого отделения мерз на Профсоюзной у дома под аркой — долговязый, в куртке, в шапочке с помпоном.

— Молодой человек! — Колыхалова приоткрыла переднюю дверцу машины, достала сигареты.

Инспектор подошел, щелкнул зажигалкой. Представился:

— Борис.

— Садитесь. — Сабодаш на заднем сиденье сдвинул грузное тело, освобождая место.

— Вы и есть транспортный уголовный розыск? — удостоверился инспектор сто двадцатого.

Вместо ответа Кира спросила:

— Ребят установили? Славу?

— Фамилия его Момот. Студент… — Борис достал записную книжку. — Что-нибудь серьезное?

— Пока неизвестно. — Кира уклонилась от ответа. — Где он был сегодня?

— Катался на лыжах. Сейчас кейфует, день рождения.

— Он новорожденный?

— Не он. Верховский Володя — юрисконсульт какой-то фирмы… — Инспектор сто двадцатого отделения проинформировал: — Двадцать восемь лет, несудим. Живет вместе с бабушкой. А пируют у их друга Бабичева Евгения.

Кира в зеркале заднего вида посмотрела удивленно, инспектор поспешил добавить:

— Здесь отдельная квартира. Бабичев живет один.

— А родители?

— В Средней Азии метро строят. Один, и с ним еще собака. — Борис пояснил: — Я сам из этого дома. Поэтому в курсе всего.

— Розу знаете? — Антон не ходил кружными путями. — Анкудинову? Рыженькую?

— С Димой дружит.

— А самого Диму?

— Горяинова? Знаю.

— Он здесь?

— Вам Горяинов нужен? Тогда следует действовать через Момота.

— Почему?

— Лучший друг!

— А вообще… что они все? — вмешалась Колыхалова.

Инспектор попробовал пошевелиться — не смог.

— Как чувствовал: что-то должно случиться. Не нравились они мне… Вино, тряпки. Правда, музыку любят, интересуются. — Ему все же удалось потеснить Антона. — Держатся замкнуто, особенно не подпускают. Называют себя «компанией».

— Много их?

— Человек одиннадцать. Мозг у них не Момот и не Верховский, хотя он и старше всех. Бабичев Женька… Момот Славка — это исполнитель. И опять же свой юрист — Верховский.

— Почему он справляет рождение не у себя? — спросила ККК.

— Площадь не позволяет. Да и не побезобразничаешь: бабушка!

— Покажете их? — спросил Денисов.

— Не знаю. Вас трое все-таки…

— Один. — Кира погасила сигарету. — Вот он, Денисов.

— Одному можно, — согласился инспектор. — Пальто оставим у моих знакомых. — Он немного отогрелся, несколько раз осторожно хлюпнул носом.

— А как войти? — спросила Колыхалова.

— На дни рождения, праздники приходят без приглашений. Так принято!

Через двор шли в таком порядке: Борис, Денисов, Кира.

Денисов обратил внимание: двор большой, с выходом на Профсоюзную и Нахимовский проспект. В центре скамейки, столы. Дорожки аккуратно расчищены после снегопада.

— Мы не растеряем друзей, когда они начнут расходиться? — От ККК не ускользнула сложная география двора.

— Позвоните, чтобы ваши подъезжали к двадцати трем. Парней здесь будет много. — Борис показал на крыльцо: — Нам сюда.

Темный подъезд обдал стойким запахом апельсинов.

— Магазин «Овощи-фрукты». Овощехранилище как раз под нами, — пояснил Борис.

На лестнице гремел магнитофон, разнося тяжелый рок на любителей. Пока они поднимались, рок сменил голос певца.

— Маккартни, — шепнула Денисову Колыхалова. — Моя любовь…

На третьем этаже дверь оказалась открытой. Свет на площадке не горел.

— Сюда. — Борис шагнул в квартиру.

В прихожей было тоже полутемно. Инспектор закрыл дверь, щелкнул выключателем.

— Раздевайся, зеркало там. — Он кивнул Денисову в узкий коридорчик.

Из комнаты вышел парень в свитере. Увидев Бориса, приветственно махнул рукой.

— Алексей, — представил его инспектор сто двадцатого.

Они пошептались. Алексей снял с вешалки пиджак.

— Он проводит. — Борис хлопнул Алексея по плечу, обернулся к Денисову: — Мы с капитаном Колыхаловой будем ждать здесь.

— Пошли? — Алексей открыл дверь.

Лестничный колодец был опять наполнен громом бит-музыки. Скользнул лифт, остановился выше этажом, кто-то помешкал, затем дважды металлически щелкнула дверца. Алексей предпочел подняться пешком, Денисов не вмешивался. На неосвещенных лестничных площадках, у окон, стояли и сидели. Алексей с кем-то поздоровался, ему ответили. Пустая бутылка, которую Денисов задел, завертелась со скрежетом.

— А-а-а-а-а-а! — где-то выше отчаянно закричал певец, воздух вокруг задрожал.

— «Панасоник», — шепнул Алексей. — Отличная машина.

Обитая коленкором дверь оказалась открытой. Они вошли.

В полутьме квартиры двигались танцующие — длинноволосые, молчаливые. Из установленных по углам динамиков доносились оглушающие удары музыкальных авангардистов. Стараясь никого не задеть, Алексей и Денисов прошли в темноту комнаты. Алексея знали все. Никто не обратил на них внимания.