Марина Серова - Одна из нас лишняя

— Полная околесица. «Стилобат» — в большей степени, чем Людмилы, детище моего брата, уж не буду говорить вам о семье, любви к сыну, ответственности за него, да и вообще об элементарной честности и порядочности Юры.

Зачем ему куда-то ехать?

Он скептически пожал плечами.

— Простите за еще один не очень…

— Давайте, давайте, — сделал нетерпеливый жест рукой Овчаренко, — что там у вас?

— Я бы хотела вас спросить о сексуальной ориентации вашего брата…

— Что-о-о?! — несмотря на свою готовность услышать очередной «нескромный» вопрос, Николай Анатольевич такого не ожидал.

Его брови полезли едва ли не к корням волос надо лбом.

— Он интересовался только женщинами? — Если бы не мое обычное самообладание, я бы, наверное, зажмурилась или отвернулась, но я спокойно смотрела ему прямо в глаза.

— Да, Евгения, — он как-то нервно усмехнулся и укоризненно покачал головой, — Юра… как вы это сказали, увлекался только женщинами. Так это и есть ваша вторая версия?

— Вы ведь знаете, что Юрий Анатольевич пропал не один, — невозмутимо сказала я.

— Знаю, и что из этого? С ним был Борщев.

Но это же не повод для подобного рода утверждений?

— Вы знакомы с Борщевым?

— Знаком, — сухо ответил Овчаренко.

— И как он вам?

— Юрка отзывался о нем как о дельном, исполнительном и увлеченном работой человеке. Я его видел не раз, разговаривал. Конечно, мой брат всегда грешил чрезмерной мягкостью в оценках, но в данном случае, как мне кажется, он был прав. Вот только больно уж он пижонист, этот Борщев, ну уж это — его дело.

Вы, что же, хотите сказать, что Юра и этот Борщев…

Он часто заморгал и едва не прыснул со смеху.

— Чушь, — в один миг став серьезным, холодно констатировал он, — вам вообще не стоило принимать во внимание эту.., нет, не версию, а бред.

— А какие у Людмилы Григорьевны были отношения с Борщевым?

— Они работают в одной фирме — какие у них могут быть отношения? — Он посмотрел на меня как на дуру.

— У них не было романа?

— Служебного? — одарив меня снисходительным взглядом, пошутил Овчаренко.

— Вот именно, — на моем лице застыла маска сосредоточенного интереса.

— Насколько мне известно, нет.

— Хорошо, Николай Анатольевич, ответьте мне на последний вопрос: когда и как вы узнали об исчезновении вашего брата?

— Узнал от Людмилы, потом позвонил домой Борщеву, там никто не брал трубку. Сразу понял, что дело пахнет керосином. Поехал на Провиантскую. Там Людмила, вся в слезах…

— А вы говорите, что она не переживает, — упрекнула его я.

— Так непонятно ведь — о брате моем или о пропавших деньгах? — Овчаренко цинично усмехнулся.

Может быть, он имел на это право.

— Это все? — Он обеспокоенно посмотрел на часы.

— Да. Спасибо вам большое, вы мне очень помогли.

Он устремил на меня недоверчивый взгляд, в котором я заметила тень самодовольства.

— До свидания, — я встала и направилась к двери.

— Держите меня в курсе.

— Непременно.

Квартира Борщева располагалась на четвертом этаже нового девятиэтажного дома, облицованного «итальянским» кирпичом. «Фольксваген», чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, я оставила на дороге, выбрав местечко, прикрытое от солнца кроной большого тополя.

Не торопясь, я преодолела шесть лестничных маршей и с минуту постояла перед дверью квартиры Вячеслава Михайловича, прислушиваясь. Все было спокойно. Я надавила кнопку звонка. Ничего. А чего ты, милочка, ожидала?

Что Борщев собственной персоной откроет тебе дверь, пригласит в дом и за чашечкой кофе объяснит, куда они с Юрием Анатольевичем запропастились?

Я позвонила еще раз, теперь уже более настойчиво. Выждав еще некоторое время, достала нож-отмычку и начала колдовать над замком.

Мой чуткий слух уловил, что лифт, предусмотрительно вызванный мной, тронулся и пополз вниз. Продолжая заниматься своей работой, я ждала, когда он снова начнет подниматься. Ага, пошел. Приостановив свое занятие, подошла к лифту на случай, если кто-то вздумает выйти на четвертом. Нет, проехал выше. Опять вернулась к замку.

Через четыре минуты я уже была в квартире и запирала за собой дверь. Чтобы не оставлять отпечатков, натянула на руки тонкие хлопчатобумажные перчатки. Прежде чем начинать тщательный обыск, решила просто осмотреть квартиру. Заглянула в ванную, в туалет, на кухню, потом прошла в комнату, служившую спальней, и, наконец, в гостиную.

Чисто, опрятно, но как-то пустовато, что ли… Такое ощущение, что чего-то не хватает.

Только вот непонятно чего. Я снова вернулась на кухню, окинула взглядом стены, оклеенные зелеными обоями, деревянный стол рядом с угловым диванчиком, холодильник. Что там у нас, в холодильнике? Недопитая бутылка спрайта, картонный пакет апельсинового сока, кусок ветчины в прозрачном пластиковом пакете, сыр… Не густо.

Я закрыла холодильник и повернулась к раковине, под которой обычно стоит мусорное ведро. Иногда содержимое мусорного ведра может многое рассказать о характере его владельца. На этот раз — ведро пустое. Это говорит о том, что Борщев — человек довольно педантичный — не забыл выбросить мусор, перед тем как уехать на несколько дней, чтобы не оставлять корма тараканам. Если, конечно, он не пользуется услугами домработницы.

Ладно, переходим в спальню. Очень уютная комната. Большая, квадратная. На окнах тяжелые, плотные шторы цвета неподжаренных кофейных зерен, приятно гармонирующие с бледно-апельсиновыми обоями. А кровать! Просто гигантских размеров… Видимо, Вячеслав Михайлович любил поспать с комфортом. А впрочем, почему любил? Что это ты заранее хоронишь человека?

На стенах спальни несколько небольших гравюр в рамках и.., какая-то непонятная картинка. Нет, я поняла, что на ней изображено: эта черная ящерка с яркими оранжево-красными пятнами, скорее всего саламандра. Вот только техника исполнения какая-то необычная. Ну-ка, напрягись, Женечка! Что тебе это напоминает? Похоже на татуировку. Наверное, это и есть татуировка, вернее эскиз татуировки.

Я сняла картинку со стены и стала внимательно ее рассматривать. В правом нижнем углу я заметила какую-то надпись, полуприкрытую рамкой. Я отогнула скобки на задней стороне, которые прижимали картон к рамке, и вынула эскиз. Теперь я смогла прочесть: «V. Sh.» Что бы это могло означать? Нет, я догадывалась, что это скорее всего инициалы автора. Только вот кого? Мне почему-то показалось, что это очень важно — узнать, кто автор этого эскиза.

Я чуть не выронила картинку — таким неожиданным оказался звонок телефона, стоявшего на прикроватной тумбочке. Я замерла в ожидании. Казалось, что кто-то сейчас должен появиться и снять трубку. Один звонок… Второй… После третьего звонка включился автоответчик, и я услышала записанный на пленку голос Вячеслава Михайловича: «Это квартира Борщева. Меня сейчас нет дома. Если вы что-то хотите мне передать, можете оставить сообщение после звукового сигнала». Аппарат пискнул, и женщина на другом конце провода хорошо поставленным голосом стала говорить: "Господин Борщев, вас беспокоят из риэлторской фирмы «Гауберг и сын». Вы оставляли нам данные вашей квартиры для продажи, — женщина на секунду запнулась, — кха, кха, извините.