Марина Серова - В объятиях бодигарда

Желание, огненной стрелой вонзившееся в нижнюю части живота, сначала боязливо замерло, а потом разлилось раскаленной лавой нетерпения. Я еле справилась с этим порывом и с трудом оторвалась от его губ. Олег снова захотел привлечь меня, не понимая, почему я сопротивляюсь, ведь он наверняка инстинктивно почувствовал отклик моего тела на его страстные ласки.

— Пойдем в спальню, — прошептала я.

Мы поднялись по винтовой лестнице на второй этаж, прошли в отделанную темно-синими атласными обоями спальню и плюхнулись на широченную кровать.

— Вот так сексодром! — восхищенно воскликнула я.

— Давай испробуем, — он начал жадно и нетерпеливо ласкать губами мое тело.

— Постой, давай я вначале сделаю тебе небольшой массажик, — шепнула я.

— Потом, — Олег неохотно оторвал губы от моей груди.

Немного отстранившись, я ловким движением перевернула Олега на живот и села сверху, прижимая его к постели тяжестью своего тела. Он почти не сопротивлялся. Да если бы даже и сопротивлялся!..

Впрочем, усыпила я его не сразу. Вначале я действительно сделала ему легкий, успокаивающий массаж.

Мне было приятно ощущать под пальцами его гладкую упругую кожу, от которой приятно пахло ароматным парфюмом.

Помассировав его минут десять, я решила, что этого будет достаточно. Продолжая нежно поглаживать его кожу, я легко надавила на две симметрично расположенные точки на задней стороне шеи. Через минуту мой клиент уже спал сладким сном, раскинувшись на огромной кровати и причмокивая во сне, точно ребенок, которому снится любимая игрушка.

Я поднялась с постели и отодвинула створку встроенного шкафа-купе. Взяв с вешалки темно-зеленый махровый халат, я надела его и спустилась вниз. Собрав свои шмотки, я снова вернулась в спальню.

Меня разбудил телефон, трезвонивший прямо мне в ухо с рядом стоящей тумбочки. В ярком свете луны, освещавшем стену, я увидела, что часы, висящие над кроватью, показывают двенадцать часов. Несмотря на несмолкающую трель, Лепилин просыпаться явно не собирался. Я откинула простыню и, протянув руку, взяла трубку.

— Квартира Лепилина, — произнесла я в трубку.

— Меня зовут Валерий Николаевич Лепилин, — услышала я властный, но чем-то встревоженный тенор, — и я хотел бы знать, где мой сын?

— Спит. Может быть, разбудить его?

— Не нужно, — в голосе Лепилина-старшего я не уловила слабости или неуверенности, присущей людям, перенесшим инфаркт. — Вы, я полагаю, Евгения Охотникова?

— Да, — ответила я, удивившись про себя его информированности.

— Мне нужно срочно тебя увидеть, — перешел он вдруг на «ты».

— Если вы по поводу работы, то, боюсь, мне придется вас разочаровать. Сейчас я охраняю вашего сына, поэтому…

— Я знаю, — перебил он меня. — Ничего с ним не случится. Просто запри его дома — и все. В его квартиру не так-то просто проникнуть.

— Допустим, что я смогу это сделать, — начала я сдаваться его напору, — но откуда я могу знать, что вы в самом деле Валерий Николаевич Лепилин, а не бандит, который пытается выманить меня из дома, чтобы разделаться с Олегом?

— Эта квартира, в которой ты находишься, была моей, — раздраженно произнес Лепилин-старший. — Можешь спросить меня, где что там находится.

— Это может знать любой человек, который хоть раз был в этой квартире.

— Черт побери, — сорвался мой абонент, — разбуди Олега и дай ему трубку, пусть он тебе это подтвердит.

Конечно, я не сомневалась, что человек, с которым я разговариваю, — Лепилин Валерий Николаевич, но лишний раз подстраховаться мне не мешало, тем более что речь шла о безопасности моего клиента.

— Хорошо, — уступила я наконец, — сейчас приеду. Где вы находитесь?

— Подъезжай к военному госпиталю, тебя встретят на проходной. — Лепилин-старший повесил трубку.

Я быстро оделась и, спустившись по винтовой лестнице, вышла в прихожую. Связка ключей лежала на полочке под зеркалом. Приведя себя в порядок, я вышла на лестничную площадку.

Тщательно заперев дверь, я спустилась вниз и вышла на улицу. В это время еще можно было поймать машину, что я и сделала. Водитель старенького «Опеля», усатый хмурый мужик, узнав, что ехать мне всего пять кварталов, недовольно посмотрел на меня.

— Да не смотри ты на меня так, — я сунула ему в ладонь два червонца и села на переднее сиденье рядом с ним. — Поехали.

Водитель сразу же повеселел и резво взял с места.

«Опель» остановился у проходной госпиталя.

К машине тут же подошел крепкий высокий парень в спортивном костюме, под курткой которого мой наметанный глаз сразу отметил характерную оттопыренность. Я вышла ему навстречу, но на всякий случай положила руку на сумку-кобуру, закрепленную на поясе.

— Вы Охотникова? — спросил парень. — Валерий Николаевич велел вас встретить.

Я кивнула и опустила руку.

— Пошли, — сказал парень и направился к проходной, над которой горела лампа с матовым плафоном, защищенным металлической сеткой.

Мой провожатый что-то шепнул сержанту, сидевшему в конторке, и показал на меня. Тот поднял глаза и, осмотрев, словно восковую фигуру в музее мадам Тюссо, вяло махнул рукой, давая добро.

До центрального входа мы прошли около сотни метров по слабо освещенным аллеям. Затем поднялись на высокое крыльцо и, открыв тяжелую деревянную дверь, очутились в просторном вестибюле, пол которого был выстлан цветной керамической плиткой. Поднявшись по широкой чугунной лестнице на второй этаж, мы миновали холл и повернули налево.

На посту дежурной медсестры никого не было, лишь тусклая настольная лампа освещала поверхность пустого стола. Мы молча прошли почти до самого конца длинного, тускло освещенного коридора и остановились перед свежевыкрашенной дверью, около которой дежурил хмурый и сосредоточенный омоновец. Едва заметно кивнув моему провожатому, он указал на дверь.

Парень тихонько постучался и толкнул ее.

— Валерий Николаевич, можно? — с оттенком подобострастия спросил он, неуверенно переступая порог.

— Заходи, — раздался знакомый мне властный голос.

Палата оказалась одноместной. Свет был немного приглушенным, как и в коридоре. Кровать, застеленная кипенно-белым бельем, сервированный к вечернему чаю столик, телевизор, массивный платяной шкаф, в углу — холодильник. Пол был устлан ковром.

Под потолком висело седоватое облако табачного дыма, которое, по всей видимости, не собиралось покидать комфортабельную обстановку палаты через распахнутое окно в больничный сад. Курение в палате было явным нарушением правил внутреннего распорядка, но господин Лепилин, как видно, был здесь на особом положении…

Из этой лениво клубящейся туманности выплыла шарообразная лоснящаяся голова, окутанная светлой дымкой. Затем из табачной завесы проглянули серые навыкате глаза и причудливо изогнутая трубка на мясистой губе. Потом появился большой округлый живот, запахнутый в просторный темный халат.