Дик Френсис - В мышеловке

– Ему очень здесь понравилось. Он объехал все большие виноградники в окрестностях. Прежде всего, конечно, он посетил мои.

Лошади, принимавшие участие в третьем заезде, прогалопировали на старт. Впереди был гнедой жеребец.

– Жуткая тварь, – заявил Хадсон. – Но он обязательно выиграет.

– Вы поставили на него?

– Совсем немного, – усмехнулся он.

Заезд начался, лошади рванулись вперед, и суставы Хадсона побелели от напряжения, пока он наблюдал в бинокль за развитием событий. Мне даже стало интересно, в чем выражалось его «совсем немного». Гнедой жеребец оказался на четвертом месте. Хадсон медленно отложил бинокль и уже без всякого интереса наблюдал за финишем остальных участников.

– Ну что ж, – произнес он, и его печальные глаза погрустнели еще больше. – Как говорят, в другой раз. – Он приободрился, пожал мне руку, попросил передать привет Дональду и спросил, найду ли я сам выход.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Всегда к вашим услугам.

Дважды свернув в неправильном направлении, я спустился наконец вниз, прислушиваясь по пути к австралийской разновидности английского языка.

– …говорят, он совершенно не соответствует своей должности в комитете. Раскрывает рот лишь тогда, когда хочет поменять ногу, положенную на колено…

– …я ему говорю: «Ты чего кричишь как резаный? Брось! Вам нужно примириться».

– Паршивец, черт бы его побрал, он так и не смог прийти…

– …выиграла двадцать долларов? Тебе и вправду посчастливилось, Джоан…

И сплошь дифтонгизированные гласные, из-за чего в слове «нет» появлялось до пяти разных звуков, я бы так и не выговорил.

Еще в самолете один австралиец сказал мне, что у них на всем континенте одинаковое произношение. С таким же успехом можно было утверждать, что все американцы и все англичане разговаривают одинаково. Австралийский язык бесконечно гибкий, и здесь, в Мельбурне, он тоже живет и здравствует.

Джик и Сара, когда я наконец присоединился к ним, спорили относительно своего избранника в следующем заезде.

– Шар Слоновой Кости выступает не в своем классе и имеет столько же шансов, как слепой в метель, – горячился Джик.

– На той неделе он выиграл в «Виктория-Дерби», – игнорировала его замечание Сара. – Да еще два «жучка» указали на него.

– Твои «жучки» были, вероятно, пьяными.

– Привет, Тодд, – заметила меня Сара. – Пожалуйста, выбери номер!

– Десять!

– Почему десять?

– Одиннадцать минус один.

– Когда-то ты отличался большим умом, – возмутился Джик.

– Королевский Путь, – глянула Сара в программу. – Против него Шар Слоновой Кости – просто верняк!

Мы купили билеты и отправились на крышу. Но ни один из наших избранников не выиграл. Сара яростно честила Шара, занявшего пятое место, а Королевский Путь совсем сошел с дистанции. Победил номер двенадцать.

– Тебе нужно было прибавить единицу к одиннадцати, а не отнимать, – сказала Сара. – Ты допускаешь такие глупые ошибки!

– На что ты засмотрелся? – спросил Джик.

Я внимательно разглядывал толпу, наблюдавшую за скачками с нижней площадки.

– Дай-ка мне твой бинокль! – попросил я.

Я поднес бинокль к глазам, смотрел довольно долго, а потом опустил его.

– Что там? – нетерпеливо спросила Сара.

– Это, – ответил я, – не просто кое-что меняет, а ставит все с ног на голову. Джик, ты видишь двух мужчин… ярдов за двадцать от ограды смотрового круга?.. Видишь?.. Один из них в серой визитке.

– Ну и что?

– Мужчина в визитке – Хадсон Тейлор, тот самый, с которым я только что выпивал. Он возглавляет фирму по производству вина и встречался с кузеном Дональдом, когда тот приезжал сюда. А другой мужчина – Айвор Уэксфорд, он директор и владелец галереи «Ярра Артс».

– Ну и что же? – спросила Сара.

– Так я почти дословно могу передать их разговор, – ответил я. «Простите, сэр, не вам ли я продал недавно картину Маннинга?» – «Не мне, мистер Уэксфорд, а моему другу Дональду Стюарту». – «А кто был тот молодой человек, с которым вы только что разговаривали?» – «Он кузен Дональда Стюарта». – «А что вы о нем знаете?» – «Он интересовался вами, мистер Уэксфорд. Нарисовал в своем блокноте ваш портрет и спрашивал меня, как вас зовут». Я замолчал.

– Ну, а дальше? – нетерпеливо спросил Джик.

Я видел, как Хадсон и Уэксфорд закончили разговор, непринужденно кивнули друг другу и разошлись в разные стороны.

– Теперь Айвор Уэксфорд кусает локти, что выпустил меня вчера из галереи.

Сара обеспокоенно взглянула на меня.

– Ты серьезно думаешь, что это очень опасно?

– Да. – Я попытался улыбнуться. – В любом случае он будет теперь настороже.

– А в худшем случае он начнет тебя искать, – резюмировал Джик.

– Э-э-э.. – протянул я задумчиво. – А что вы оба думаете о том, чтобы прямо сейчас отправиться в путешествие?

– Куда?

– В Алис-Спрингс, – ответил я.

По дороге в аэропорт Джик все время ворчал. Во-первых, он не сможет увидеть крикет. Во-вторых, я не дал ему зайти в отель за картинами. В-третьих, в Алис ему будет слишком жарко в костюме для скачек. В-четвертых, он не собирается пропускать Мельбурнский кубок из-за какого-то прохвоста в галстуке-бабочке.

Но он не позволил себе и намека на то, что ему приходится оплачивать наш проезд собственными аккредитивами, так как свои туристские чеки я оставил в отеле.

Мысль «не возвращаться» подала Сара.

– Если мы собираемся исчезнуть, то вперед. Во время пожара гибнут те, кто бросается в огонь спасать свой кошелек.

– А вам не обязательно ехать, – сказал я.

– Но мы уже через столько прошли. Как же я буду жить дальше, если сейчас не позволю Джику помочь тебе? А вдруг с тобой что-нибудь случится?

– Ты никогда бы мне не простила!

– Ты прав, – печально улыбнулась она.

Мне показалось, что никто не заметил, как мы ушли с ипподрома, и ни одна машина не преследовала нас, пока мы ехали в аэропорт. Ни Грин, ни горе-художник не путались у нас под ногами и не старались нам помешать. Мы без всяких приключений вылетели первым же рейсом в Аделаиду, а оттуда на совершенно пустом самолете в Алис-Спрингс.

От Аделаиды на север земля под нами постепенно меняла цвет от зеленого к серому, а потом до окраски ярко-красного кирпича.

– ВАН, – проговорил Джик, показывая вниз. – ВАН – сокращение от Великого Австралийского Ничто.

Земля действительно выглядела пустынной и дикой – только кое-где виднелись ниточки дороги и редко-редко одинокие фермы. Я любовался пейзажем, пока не стемнело и пурпурные тени не поглотили все вокруг, как прилив. Самолет летел на север.

В Алис вечерний воздух пахнул на нас таким жаром, будто кто-то забыл выключить духовку. То везенье, которое одарило нас нужным рейсом, как только мы прибыли в Мельбурне в аэропорт, не изменило нам и здесь: в новом мотеле, куда нас подвез неразговорчивый таксист, оказались свободные номера.