Дик Френсис - В мышеловке

– Пойду, – сказал я. – Что вы хотите?

– Сам решай.

– А пить что будете?

– Чинзано, – заказала Сара, а Джик добавил:

– Только белое сухое.

Я поднял с полотенца ключ от номера и отправился за деньгами – поднялся по лестнице на два этажа и повернул на балкон.

По балкону мне навстречу шел мужчина моего возраста и сложения. И еще я услышал, как сзади кто-то поднимается по лестнице.

У меня не возникло никаких мыслей. Такие же обитатели мотеля. А кто бы еще?

Я совсем не был готов ни к самому нападению, ни к той жестокости, с которой оно было совершено.

Они одновременно приблизились ко мне – один спереди, другой сзади, схватили за руки и ноги и, предварительно вырвав из рук ключ, вышвырнули с балкона. Вся процедура заняла около пяти секунд.

Полет с третьего этажа длился и того меньше. Я успел подумать, что мое тело, пока еще совершенно целое, сейчас разобьется вдребезги.

Я ударился о молодое деревце, которое росло возле лестницы. Ветки, согнувшись, треснули, и я пролетел сквозь них на дорогу.

Ужасный удар, как короткое замыкание, выключил мое сознание. Словно я нырнул в бездну. Я лежал, не понимая, жив я или мертв. Было тепло. Просто ощущение тепла – и никаких мыслей. Я не мог шевельнуть даже пальцем, все тело – сплошная безвольная масса.

Прошло минут десять, рассказывал мне потом Джик, прежде чем он пошел меня искать, да и то только для того, чтобы попросить купить лимон к чинзано.

– Боже! – прозвучал возле меня голос Джика.

Я хорошо его слышал. И понимал, что слова имеют какой-то смысл. И подумал о том, что я еще жив: раз мыслю, следовательно, существую…

Наконец я раскрыл глаза. Необычайно яркий свет ослеплял. Там, откуда доносился голос Джика, никого не было. Может, мне только почудилось. Но тут окружающее стало проступать более ясно.

Я уже понял, что падение мне не привиделось. Ощущения, временно покинувшие тело, теперь бурно заполняли его, выплывая из каждой поврежденной кости и мышцы. И разобрать, что у меня не болит, было трудно. Однако я все отчетливее осознавал, что шея и спина у меня целы. Я вспомнил, как ударился о дерево. Вспомнил, как ломались ветки. Появилось ощущение, будто меня разорвали на клочки и растерли в порошок. Лучшего сравнения не придумать… А через какое-то время я снова услышал голос Джика.

– Он жив, – произнес он. – Слава Богу.

– С нашего балкона невозможно упасть. – Голос портье дрожал от возмущения. – Перила почти по грудь!

Я его понимал: для репутации мотеля нежелательны такие случаи.

– Без паники… – проскрипел я.

– Тодд! – появилась Сара и опустилась возле меня на колени. – Как же так?

– Еще немного… подождите, – попытался пошутить я. – Сейчас принесу… чинзано…

А сколько нужно было ждать? Пожалуй, миллиона лет хватило бы.

– В недобрый час… – начал Джик, который стоял и смотрел, на меня. – Задал же ты нам страху! – Он держал сломанную ветку.

– Прошу прощения…

– Тогда вставай.

– Сейчас… минутку.

– Может, отменить вызов «Скорой»? – с надеждой спросил портье.

– Нет, – возразил я, – кажется, у меня идет кровь.

Специалисты из больницы в Алис-Спрингсе даже в воскресенье действовали с завидной быстротой и компетентностью. Они обследовали меня, сделали рентген, наложили швы и составили список повреждений:

«Сломана левая лопатка.

Трещины двух ребер в левом боку без прокола легких.

Сильный ушиб левой стороны головы, череп не пострадал.

Четыре неглубокие раны на туловище, бедре и левой ноге – зашиты.

Несколько мелких порезов.

Ссадины и синяки практически по всей левой стороне тела – смазаны йодом».

– Благодарю вас, – сказал я со вздохом.

– Благодарите дерево. Если бы вы упали не на него, вам была бы крышка!

Они предложили мне остаться до утра в больнице, и многозначительно добавили: так будет лучше.

– Ладно, – в отчаянии согласился я. – А мои друзья еще не ушли?

– Нет. Они ждут в соседнем помещении.

Пока меня возвращали к жизни, они спорили о фаворите на Мельбурнском кубке, и мое появление прервало их горячий спор.

– Браво! – воскликнул Джик, увидев, как я едва тащусь навстречу. – Он уже на ногах.

Я осторожно оперся о поручни кресла, чувствуя себя как мумия, спеленутая от шеи до пояса, с плотно прибинтованной к груди левой рукой.

– Если вам так хочется посмеяться, то поищите себе другой объект!

– Только ошалевший наркоман мог упасть с того балкона, – заявил Джик.

– М-м… – согласился я. – Но ведь меня подтолкнули…

У них отвисли челюсти, когда я подробно рассказал о том, что произошло.

– Кто же они были? – спросил Джик.

– Не знаю. Впервые их видел. А они не представились.

– Ты должен обо всем заявить в полицию, – твердо потребовала Сара.

– Да, – согласился я, – но… я не знаю ваших порядков и не знаю, что здесь за полиция. Может быть… вы бы все объяснили врачам в больнице, и дело пошло бы своим чередом и без шума.

– Правильно, если то, что тебя выкинули с балкона третьего этажа, можно как-то объяснить.

– И еще они отобрали у меня ключ от номера. Нужно взглянуть, не сперли ли они бумажник…

Джик и Сара испуганно смотрели на меня, наконец осознав всю серьезность происшедшего.

– Или ту картину, – добавил я.

Пришли двое полицейских. Послушали, кое-что записали и ушли, не дав никаких обещаний. В их городе такого не случалось, местные такого не сделали бы. Но в город постоянно прибывает поток туристов, а среди них, по закону больших чисел, могут оказаться и злоумышленники. Из разговора я уразумел, что если бы меня убили, то вот тогда бы они зашевелились по-настоящему. Однако меня вполне устраивало, что полиция желала спустить это дело на тормозах.

Пока Джик и Сара отсутствовали, я забрался в отведенную мне койку и лежал, чувствуя себя прескверно.

Меня лихорадило – реакция организма на травму.

– Они действительно забрали картину, – сообщил Джик. – И бумажник тоже.

– А галерея закрыта, – добавила Сара. – Лавочница, которая работает напротив, видела, как Харли закрыл сегодня раньше, чем обычно, но уехал он или нет, она не знает. Он выходит черным ходом, так как ставит машину позади своего заведения.

– В мотеле побывала полиция, – рассказывал дальше Джик. – Мы сообщили им о краже картины. Но я полагаю, что они не станут этим серьезно заниматься… если только ты не выложишь ему… то есть им, полицейским, абсолютно все.

– Я подумаю, – вежливо пообещал я.

– Что мы теперь будем делать? – спросила Сара.

– Ну, оставаться здесь больше нет смысла. Завтра возвращаемся в Мельбурн.

– Слава Богу, – широко улыбнулась она. – А я уже думала, что ты заставишь нас пропустить кубок!