Дик Фрэнсис - Бурный финиш

— Звонили карабинеры. Просили, чтобы вы побывали у них до четырех часов.

Я посмотрел на часы. Я совершенно забыл о времени. Оказалось, не прошло и часа с того момента, когда мы с Габриэллой бежали за трамваем. С тех пор я прожил несколько эпох.

— Понял, — сказал я.

— Пожалуйста, снимите пиджак, — попросил доктор.

Я встал, снял пиджак, высвободил правую руку из рубашки. Врач наложил два бинта — один марлевый, чем-то пропитанный, а другой проложенный ватой — и прикрепил их пластырем. Я снова вдел руку в рукав рубашки.

— Ну как, что-нибудь чувствуете? — спросил он.

— Нет.

Его это удивило. Потом его лицо стало озабоченным.

— Е sua moglie? — спросил он.

Я не понял.

— Извините. Я спросил: она ваша жена?

— Я ее люблю, — сказал я. Мысль о том, что я могу потерять Габриэллу, казалась невыносимой. На глазах у меня выступили слезы. — Я ее люблю! — повторил я.

— Да, — доктор сочувственно кивнул. Он принадлежал к нации, где чопорность и сдержанность не считались достоинствами. — Погодите. Мы вам скажем... — Он оборвал себя на полуслове и вышел, а я остался гадать, почему он осекся: потому ли, что не хотел сказать мне, что она умирает, или просто не мог выразить по-английски то, что хотел.

Я прождал час и никогда бы не согласился на такое ожидание еще раз. Затем появился другой доктор, высокий, седой, с красивым худым лицом.

— Вы хотите знать о синьоре Барзини? — Он говорил по-английски без акцента, голос у него был ровный, дикция четкая.

Я кивнул, не будучи в состоянии говорить.

— Мы прочистили рану и сделали перевязку. Пуля пробила легкое, а на выходе сломала ребро. Легкое вышло из строя. Воздух и кровь попали в грудную клетку. Пришлось удалить кровь и воздух, чтобы легкое снова могло работать. Нам это удалось. — Он говорил сухо, профессионально.

— Я могу на нее взглянуть?

— Позже, — сказал он без колебаний. — Сейчас она без сознания. Действует наркоз. Она в послеоперационном блоке. Позже.

— А что будет дальше?

— Тут, конечно, могут быть разные осложнения, — сказал он, — но при хорошем лечении и уходе она поправится. Пуля не задела ничего жизненно важного — иначе девушка умерла бы прямо на улице.

— Мне показалось, что ей стало хуже, — заметил я.

— В каком-то смысле вы правы, — терпеливо отозвался доктор. — Рана была болезненной, у нее было внутреннее кровотечение и, кроме того, шок. Как вам, наверное, известно, это состояние порой не менее опасно, чем само повреждение.

Я судорожно сглотнул и кивнул.

— Мы знаем, что делать в таких случаях. Она молода и здорова, это, конечно, плюс. Но могут быть осложнения, и ей придется терпеть боль. Пока я не могу дать вам никаких гарантий. Еще рано. Но что касается надежды — надежда, безусловно, есть.

— Спасибо, — глухо сказал я, — за то, что были со мной откровенны.

— Вас зовут Генри? — спросил он с улыбкой.

— Да.

— Она у вас очень храбрая.

Если я не могу пока ее увидеть, размышлял я, тогда надо ехать в полицию. Они просили быть там до четырех, а уже двадцать минут пятого, но, в конце концов, это неважно. Я настолько не привык размышлять категориями того странного темного мира, с которым столкнулся, что совершенно забыл про элементарную осторожность. Переживая за Габриэллу, я как-то упустил из виду, что если уж меня отыскали и попытались убить в далеком пустынном переулке, то, выйдя из госпиталя, я снова подвергаю себя опасности.

Во дворе больницы стояло такси. Водитель читал газету. Я помахал ему рукой, и он, сложив газету, завел мотор и подъехал ко мне. Я дал ему листок с адресом, который получил от карабинеров, он равнодушно поглядел и кивнул. Я открыл заднюю дверь и стал залезать. Он вежливо ждал, чуть повернув голову, пока я устроюсь, затем мягко двинул машину вперед. Выехав из ворот больницы, он свернул направо, на аллею, шедшую вдоль ограды, и, проехав ярдов пятьдесят, остановился. От одного из деревьев, что росли у обочины, отделилась фигура. Человек, резко распахнув дверцу, оказался в машине.

Он свирепо скалился, не в силах сдержать торжества. В руке у него возник револьвер с глушителем.

Малыш Билли.

— Что-то ты, сволочь, задержался, — сказал он.

Я посмотрел на него, стараясь за напускным равнодушием скрыть потрясение. Он же, сунув мне револьвер под ребра, примерно туда, где оставила след пуля, сказал водителю:

— Поторапливайся, Витторио! Его долбаная светлость опаздывает.

Такси поехало, мягко набирая скорость.

— Мы же сказали: в четыре, — широко осклабясь, говорил Билли. — Разве тебе не передавали?

— Мне звонили из полиции, — слабо отозвался я.

— Ты слышишь, Витторио! — захохотал Билли. — В больнице решили, что мы из полиции. Здорово, да?

Я отвернулся к окну.

— Только попробуй, — предупредил Билли. — Только попробуй открыть дверь, сразу получишь пулю.

Я посмотрел на него.

— Да, да, — хохотнул он, — небось не нравится выполнять мои приказания? Ничего, не развалишься. И учти, это только цветочки.

Я не ответил, но это Билли не расстроило. Он сидел развалясь, вполоборота. Его довольная ухмылка застыла, превратив лицо в маску.

— Как птичка?... Мисс как там ее... — Он пошевелил пальцами. — Подружка?

Прежде чем ответить, я немного подумал. Что бы мне подумать раньше!

— Она умерла, — каменным голосом сказал я.

— Ну и ну! — весело отозвался Билли. — Какая жалость! Ты слышишь, Витторио, юбка его сиятельства приказала долго жить...

Витторио кивнул. Все его внимание было сосредоточено на дороге. Он вел машину по боковым улочкам, избегая оживленных магистралей. Я тупо глядел ему в затылок и думал, каковы мои шансы попытаться отобрать револьвер у Билли, прежде чем он успеет выстрелить. Учитывая, что ствол впивался мне в ребра, я решил, что шансы эти равны нулю.

— Ну ладно, ладно, — не унимался Билли. — Скажи, ведь правда я ловко все провернул?

Я не ответил. Краем глаза я заметил, что выражение триумфа уступило на его лице место мстительной злобе.

— Ничего, ты у меня быстро перестанешь задирать нос, — прошипел он. — Ах ты, сучий аристократический потрох...

Я промолчал. Он еще сильнее вонзил мне в ребра ствол револьвера.

— Дай срок, графское отродье, дай только срок...

Мне, собственно, ничего не оставалось делать, как ждать. Такси катило по городу, мы миновали центр.

— Прибавь ходу, Витторио, — сказал Билли. — Мы опаздываем.

Витторио нажал на акселератор, и вскоре город остался позади. Дорога резко свернула налево, потом — направо, потом мы снова оказались на прямом отрезке, и я с удивлением увидел взлетную полосу аэропорта Мальпенса. Мы подъехали к нему сбоку, по дороге, что вела к грузовым воротам.

Самолет «ДС-4» стоял на площадке, по-прежнему готовый забрать в Англию четырех кобыл. Витторио остановил машину в пятидесяти шагах от него.