Питер Чейни - Дамам на все наплевать

Отвратительный тип! С удовольствием проехался бы по его физиономии землечерпалкой, чтобы он не воображал себя таким красавцем.

У меня была определенная идея насчет того, какую сцену я с ним сейчас разыграю. Нет на свете такого мошенника, с которым нельзя было бы договориться, потому что любой мошенник считает себя таким умником, что даже не представляет себе, как это он вдруг может проиграть в каком-нибудь деле.

— Слушай, Фернандес, — начал я. — Кажется, моя личность здесь не очень-то популярна. Кто-то хотел даже меня сегодня пристрелить по дороге с гасиенды в Палм Спрингс. Но оказался плохим стрелком. Пуля попала в рулевое колесо и пробила ветровое стекло. Только и всего. Тебе, конечно, ничего об этом неизвестно?

Он посмотрел на меня так, как будто был страшно удивлен.

— Не думаешь же ты, что я такой дурак, чтобы стрелять в тебя? — сказал он. — Какая мне польза убить тебя? Скажи?

— Не знаю, какая, но тем не менее кто-то хотел сегодня прикончить меня. Может быть, это Перейра?

— Не знаю, — сказал он. — А зачем ему убивать тебя?

— Я тоже не знаю. Но, во всяком случае, я не очень люблю когда в меня стреляют, и мне интересно узнать, на чьей ты стороне. Послушай-ка меня внимательно.

Я налил себе немного виски.

— Благодарю за угощение, — сказал я ему. — А теперь слушай. Кажется, в скором времени я здесь кое-кого арестую. Можешь угадать, кого именно. Что же ты молчишь? Правильно. Угадал. Очаровательную Генриетту. Эта дамочка вызывает у меня большие подозрения, и мне кажется, что ей известно о смерти Грэнворта Эймса гораздо больше, чем многие думают.

Так вот, дело в следующем. Существует на свете некая женщина, которая крутила любовь с Грэнвортом Эймсом, и муж этой дамочки написал Генриетте письмо, в котором сообщил, что Грэнворт пошаливает на стороне и что неплохо было бы Генриетте предпринять в этом отношении кое-какие шаги.

А теперь я слышал, что ты собираешься жениться на Генриетте. Правда это или нет, я не знаю, но одно я знаю хорошо: ты был когда-то шофером у Эймса, наверняка возил его к этой бабенке и поэтому обязательно должен знать, кто она такая.

— Мне было очень жаль Генриетту, когда после смерти мужа она осталась одна, без друзей, — начал он. — Но, возможно, теперь, после того, как выяснилось дело с фальшивыми облигациями, я изменю свое намерение. Не буду, конечно, утверждать, что она стала менее красивой, — продолжал он, — но я думаю, что вряд ли стоит жениться на женщине, которая замешана в таком серьезном деле, связанном с фальшивыми облигациями.

— Интересная получается ситуация, — сказал я. — Вы помните, Бэрдль говорил мне, что он тоже жалел Генриетту, помогал ей, но, как только обнаружилось дело с фальшивыми облигациями, он тут же от нее отступился. И вот теперь другой парень, который был настолько влюблен в нее, что даже собирался жениться, вдруг отказался от нее. Получается, словно эти парни сговорились.

— Слушай, Фернандес, — проговорил я. — Ты сам понимаешь, мне легко узнать, с кем путался Эймс. Достаточно позвонить нашим ребятам в Нью-Йорк, и они для меня все разузнают. Но я считаю, что и ты можешь помочь мне. Мы сейчас заключим с тобой сделку, хотя я не очень-то часто иду на это с такими паршивцами, как ты. Но на сей раз я собираюсь поступить именно так.

Условия мои следующие: мне нужно знать всю правду об этой женщине, любовнице Эймса. Если ты выложишь мне все эти сведения — отлично. Если же нет, я арестовываю тебя по обвинению в покушении на жизнь федерального агента, потому что, по-моему, именно ты стрелял в меня сегодня, когда я ехал в Палм Спрингс. Он вытаращил глаза.

— Эй, слушай, Кошен, — с тревогой проговорил он, — ты не можешь пришить мне такое обвинение. Я тебе представлю по крайней мере шесть свидетелей, которые подтвердят, что я весь вечер провел с ними и никуда не отлучался. Кроме того, я и без всяких сделок могу рассказать тебе все, что знаю.

— О'кей! — ответил я. — Тогда сначала послушай, что рассказала мне Генриетта.

Я выложил ему все, что она мне говорила. Фернандес внимательно выслушал меня. Когда я закончил, он сказал:

— По-моему, она хотела тебя провести. Конечно, поскольку тебе было известно, что она в тот вечер была в Нью-Йорке, ей надо было как-то объяснить свой приезд, чтобы скрыть настоящую причину. А приехала она туда для того, чтобы убить своего мужа. А про другую женщину, о которой, по ее словам, был разговор с мужем, она просто все выдумала.

Мне часто приходилось возить Эймса, — продолжал он, — в разные места, где вокруг него крутилась масса всяких бабенок, но какой-то постоянной любовницы у него не было. Знакомых женщин у него было много Если хочешь, я составлю тебе полный список, но проверять всех этих девочек будет для тебя пустой тратой времени.

— О'кей! — сказал я. — Теперь послушай меня, Фернандес. Час назад кто-то пытался меня пристрелить. Это мог быть ты, и это могла быть и Генриетта. Это мог быть Мэлони, и это мог быть и Перейра. Как говорят профессора, рассуждая теоретически, предположим, что это был ты.

Я сунул руку за пазуху и, вытащив револьвер, прицелился в Фернандеса.

— Послушай, милок, — сказал я. — У меня репутация весьма грубого человека, и я действительно намерен поступить с тобой грубо. Мне нужно получить от тебя сведения, и будь уверен, что я выбью их из тебя. А потом скажу, где надо, что сегодня ты пытался убить меня. Я проследил, куда ты поехал, хотел арестовать тебя, но при аресте ты опять пытался стрелять, и тогда мне пришлось тебя прикончить. Как тебе нравится такая перспектива?

На лице Фернандеса выступил пот.

— А если ты не хочешь, чтобы все это действительно произошло, то немедленно же назови бабенку, с которой путался этот Эймс. У него была любовница, и мне надо знать, кто она такая. Считаю до десяти. Если ты не скажешь, где она сейчас находится, я угощу тебя свинцом вот из этой игрушки. Ты понял меня?

Он молчал. Я начал считать. Когда я дошел до девяти, он поднял вверх руку. По его лбу ручьями стекал пот, и рука у него дрожала.

— О'кей! — промычал он. — Твоя взяла. Ее зовут Полетта Бенито. Она живет в Сонойте, в Мексике, у самой границы с Аризоной.

— Отлично, — насмешливо сказал я, убирая револьвер и вставая. — Что ж, Фернандес, до свидания, скоро увидимся. И пока меня здесь не будет, смотри не шали и не делай ничего такого, за что тебя стала бы бранить твоя матушка!

По дороге на гасиенду я много думал. Мне казалось, что Фернандесу известно гораздо больше, и Полетту Бенито он назвал только потому, что испугался, как бы я не ухлопал его. Но думаю, что даже это не заставило бы его говорить, если бы он не полагал, что мне кое-что уже известно о ней.