Генрих Боровик - Артём

Семья и коллеги Артема С Ы Н И Ж И З Н Ь

Прошло почти полгода с того трагического дня, который начался страшной вестью из Шереметьева.

Каждое утро мы зажигаем лампадку перед фотографиями Артема, Темы. А по вечерам гасим. Можно бы и не гасить, но жена Галя почему-то побаивается - как бы что не загорелось.

Если утром я не вижу её, это значит, что она сидит в своей комнате (бывшей комнате Артема), сидит перед Темиными фотографиями и плачет.

Я пытаюсь успокоить её, хотя мне и самому это дается с трудом. Но что делать, надо начинать новый день...

...Можно сказать, что Артему было на роду написано стать журналистом. В течение 7 месяцев, ещё до своего появления на свет, он "знакомился" с работой на телевидении. "Бывал" там вместе с мамой - редактором отдела культуры программы "Последние известия". Наверное, там он "генетически заинтересовался" телевидением - мама прекратила ходить туда только за два месяца до его рождения. Может быть, поэтому здание на Шаболовке Артем, кажется, всю жизнь любил больше, чем здание в Останкино.

Он родился 13 сентября 1960 года (после этого мы стали считать, и всегда будем считать, число "13" самым счастливым числом в нашей жизни, так же как и число "20", когда родилась наша дочь Марина).

Я отвез Галюшу в роддом на проспекте Мира утром того дня и остался ждать "результатов". Часа через два приехали мои родители, чуть позже Галина мама с нашей четырехлетней Мариной. Сидели, ждали, улыбались и тревожились одновременно. Время от времени к нам спускалась сестра, сообщала, что "у роженицы Боровик все развивается нормально". И уходила.

Мариша все допытывалась - кто у неё будет, сестричка или братик. Сестричку ей, кажется, хотелось больше - будет с ней играть.

А братик... Еще неизвестно, как себя с ним вести.

Около трех прибежала запыхавшаяся сестра, сказала радостно:

- Поздравляю, все в порядке - девочка!

Мы принялись обнимать и целовать друг друга.

- Две девочки - это значит мир на земле, - сказала моя мама.

- Конечно, - сказал я.

- Безусловно, - подтвердил мой отец.

- Ну вот, будет тебе сестричка, - сказала Галина мама.

- Сестричка! Сестричка! - закричала счастливая Маришка.

Но тут примчалась другая сестра, ещё более запыхавшаяся, чем первая, и радостно выпалила:

- Поздравляю, мальчик!

Мы несколько остолбенели:

- Что, двойня?!

- Нет, просто ошиблись. У него очень длинные черные волосы на голове. Вот мы и решили поначалу, что он девочка, а потом рассмотрели - нет, мальчик. Маме его, роженице Боровик, тоже сперва сказали, что девочка. А когда сказали, что мальчик, она даже не поверила от радости! Пришлось показать...

- Мальчик и девочка - это вообще замечательно! - воскликнула моя мама.

- Совсем другое дело! - сказал отец.

- Да! Ух ты! - сказал я, обалдев от счастья.

- Ну вот, Маришенька, теперь тебе будет братик! - сказала Галина мама.

- Братик, братик! - закричала Маришка, правда не с прежним воодушевлением.

В такой примерно обстановке, полной противоречий, появился на свет наш сын.

Впрочем, об обстановке надо сказать ещё вот что.

Так сложилось, что 15 сентября, то есть через день после рождения сына, я должен был вместе с группой журналистов лететь в качестве спецкора журнала "Огонек" в Нью-Йорк для освещения ещё только предстоящего, но уже заранее безусловно исторического, визита Генерального секретаря Н.С. Хрущева в ООН. На другой день, потрясая заграничным паспортом и авиационным билетом, я прорвался на третий этаж роддома, чтобы перед отъездом увидеть сына. К стеклянной двери медсестра подвела бледную, счастливую и необыкновенно красивую Галю со свертком в руках и развернула передо мной ту его часть, где, как я тут же сообразил, находилось личико моего собственного сына.

Личико было красным, волосы были действительно черными и длинными, а глазки - припухшие и почему-то сердитые. У меня от волнения пропал голос и я прохрипел, что ничего красивее не видел в жизни.

- Что? - переспросила жена за стеклянной дверью.

Я повторил ту же фразу громче, и Галюша засмеялась, счастливая. Но на всякий случай переспросила:

- Нет, правда ведь красивый?

- Правда, - прошевелил я губами.

На другой день я улетел в Нью-Йорк весь взбаламученный и счастливый: и сын родился, и командировка интересная! Досадно было только, что не смогу встретить Галю с ним при выходе из роддома...

Так что с самого дня рождения, не считая те восемь месяцев, когда сын находился во чреве матери, жизнь его оказалась зависимой от перипетий моей журналистской жизни.

Мне и моему сыну предстояла довольно долгая разлука - и сразу, на другой день после его рождения! За жену я особенно не волновался, потому что две бабушки и один дедушка, конечно, окружат её густым вниманием. Но как сын будет без отца в первые же месяцы своего земного существования!? Кто будет руководить его кормлением?! Кто будет давать указания Гале по всем вопросам его воспитания?!.

Дело в том, что прямо из Нью-Йорка я должен был отправиться на Кубу и приступить вместе с Романом Карменом к съемкам документального фильма "Пылающий остров". Съемки, по нашим подсчетам, должны были занять не менее двух-трех месяцев.

Через десять дней из Нью-Йорка, как мы и условились, я вылетел в Гавану. На аэродроме там меня встретила вся киногруппа во главе с Римой (так Романа Кармена звали его близкие друзья) и отвезла в отель. Когда я принял душ, Рима сказал безразличным тоном:

- Да, слушай, я сейчас еду на киностудию посмотреть качество цветной кинопленки. Мы отсняли её в Москве, проявили, но отсмотреть не успели. Не хочешь поехать со мной?

В этом вопросе было столько безразличия, что я сразу заподозрил какой-то сюрприз. И конечно, оказался прав.

В просмотровом зале на экране я увидел... сияющую Галюшу, держащую в руках сверток! Рядом стояли мои гордо улыбающиеся родители и Мариша...

Рима снял, проявил, смонтировал и привез в Гавану самый выдающийся на свете, высокохудожественный, документальный, цветной, только вот очень уж короткометражный (5 минут) фильм под названием "Выход Гали Боровик с сыном из роддома".

Это был прекрасный товарищеский поступок. Перед отъездом в сложную командировку - столько дел, столько суеты, столько проблем! И подумать о том, как мне будет приятно увидеть такой фильм! Достать для этого пленку, оператора, организовать проявку, монтаж - все то, что в те времена требовало бесчисленных заявлений, подписей начальства, оформления в бухгалтерии (под видом опробования качества пленки) и т.д. и т.п., - то есть положить на это уйму времени и душевных сил! Это был великий подарок!

Став взрослым, Тема нередко рассказывал об этом поступке Кармена своим друзьям и свои отношения с ними, как мне кажется, старался строить в таком же карменовском "регистре".