Джей Брэндон - Волк среди овец

- Какое впечатление о Томми у вас сложилось, мистер Пейли?

- Он показался мне очень одиноким. Я не заметил, чтобы он общался с кем-то из детей.

- Вы разговаривали с ним?

Остин задумался.

- Пожалуй, наравне с остальными, хотя нет. Наше с ним общение было достаточно интенсивным, ведь он постоянно подходил к дому. Разговоры не выходили за рамки общепринятых.

- Вы когда-нибудь приглашали его в дом?

- Нет. В этом не было необходимости. Я боялся, что дети могут что-нибудь испортить.

- Вы брали Томми куда-нибудь с собой?

- Никогда.

Остин одарил каждого из присяжных самым прямодушным взглядом. Я поражался его изворотливости. Он умел казаться убедительным. Остается дождаться, поверят ли в его искренность люди, которые впервые увидели его в зале суда? Кому, как не мне, было знать умение Остина приврать. Эту модель поведения он выработал много лет назад. Ему ничего не стоило подстраивать встречи с Томми без свидетелей. Я вспомнил рассказ мальчика, как они вдвоем притаились за дверью и хихикали, что другие дети не попадут в дом. Гнусность с ребенком Остин совершил в чужом доме, потом незаметно доставил его на место. Кто мог опровергнуть показания Остина, кроме Томми? А тут еще этот Мартин Риз с его разоблачениями! Мне стало страшно от хладнокровия, с которым держался Остин.

Элиот сурово посмотрел на своего клиента.

- Остин, ты когда-нибудь дотрагивался до Томми в сексуальных целях?

- Я вообще не помню, чтобы я дотрагивался до него. Нет. Я никогда не чувствовал сексуального влечения к Томми.

- А у тебя была такая возможность? - настаивал Элиот.

Остин покачал головой.

- Мы никогда не оставались наедине. На улице мы беседовали на глазах у всего квартала. Этим ограничивались любые контакты.

Элиот удовлетворенно кивнул.

- Почему он вдруг решил обвинить тебя в этом?

- Протестую, ваша честь. Свидетель утверждает, что совсем не знает Томми. Как он может утверждать, что было у мальчика в голове?

- Он свидетельствует о своих впечатлениях. Ваша честь, в компетенции присяжных делать выводы.

Судья Хернандес, как мне показалось, был благодарен Элиоту за явную подсказку, ему не приходилось напрягаться, чтобы придумать, как отклонить мой протест.

Элиот видоизменил вопрос.

- Как вы думаете, почему Томми решил обвинить вас в том, чего вы не совершали?

Остин, казалось, задумался над вопросом.

- Я уже говорил, мне он показался одиноким мальчиком, которому не хватает родительского тепла. Я думаю, он пытался привлечь к себе внимание.

Элиот вполне удовлетворился ответом - он выдержал паузу и произнес столь долгожданные для обвинения слова:

- Я передаю свидетеля.

Прокурор может блеснуть, допрашивая обвиняемого. Разоблачить его наглую ложь. Раскопать какую-нибудь криминальную деталь из прошлого. Прокурору доступно выявить некоторые противоречия в показаниях при слабой защите.

Остина трудно было назвать заурядным обвиняемым, а его адвокат был едва ли не лучшим в своей области.

Они не допустили промашки в показаниях. Выступали как по одним нотам. Мне просто не за что было уцепиться. Блокнот был пуст.

- Привет, Остин, - начал я.

Он вежливо кивнул.

- Привет, Марк.

- Мы с тобой давно знакомы, не так ли?

- Да. Несколько лет.

- Можно сказать, мы были друзьями. Ведь так?

Элиот спросил:

- Нельзя ли перейти к делу, ваша честь?

Слова судьи, принявшего протест, заглушили ответ на мой вопрос.

- Давай поговорим о твоем прошлом, - продолжил я. - Ты женат?

- Нет.

- А состоял когда-либо в браке?

- Не вижу смысла в таком вопросе, - вставил Элиот.

- Вы правда не понимаете, почему это может быть интересно присяжным? спросил я его.

Элиот не потрудился ответить мне. Он вопросительно смотрел на судью.

- Протест принят, - согласился судья.

- У тебя были серьезные отношения с женщинами? - поспешил я задать вопрос Остину.

- Протестую.

- Я отвечу, - сказал Остин. Он обращался только ко мне. - Без всякого сомнения, у меня были серьезные отношения с женщинами. Но я не собираюсь выставлять их на всеобщее обозрение. Я не хочу причинять беспокойства.

- Как благородно. - Я был предельно искренен.

- Протестую, - ввернул Элиот.

- Протест принят. Держите свои замечания при себе, - приказал мне судья Хернандес. Я даже не посмотрел в его сторону.

- Ты не отрицаешь, что знал Томми Олгрена? - спросил я Остина.

- Не слишком хорошо, - осторожно начал Остин. - Мы мало общались. Я никогда не насиловал его.

- Довольно основательное знакомство в данных обстоятельствах. Ты задерживался в пустующем доме, не так ли? Сколько дней подряд ты там появлялся?

Остин пожал плечами.

- Может, раз семь. Или восемь.

- Сколько времени ты проводил в доме?

- Я думаю, не больше часа, двух. Я очень внимательно отношусь к своим капиталовложениям. Их у меня немного. Я стараюсь избегать ошибок.

- Ты не задумывался, почему тебя так хорошо запомнили дети, хотя, по твоим словам, ты появлялся там всего несколько раз и ненадолго, к тому же минуло два года с тех пор?

- Меня запомнили трое, - холодно возразил Остин, - и то, я уверен, их умело настроили. Их могли предупредить, насколько это важно.

- Они тебе тоже запали в память. По крайней мере, Томми.

Остин задумался, то ли обдумывая ответ, то ли прикидывая, как можно вывернуться.

- У меня хорошая память на лица, - наконец сказал он. - Это профессиональное.

Я сделал паузу, чтобы присяжные могли оценить ответ и задуматься: можно ли запомнить ребенка, которого видел пару раз два года назад?

- Надо полагать, детей потянуло к пустующему дому, когда там появился ты?

- Детей привлекают пустые дома сами по себе, а не новые соседи, отмахнулся Остин.

- Справедливо, но они сторонятся незнакомых людей.

- Я не... - Остин запнулся. Вероятно, он хотел сказать, "я не замечал этого", но добавил: - Не всегда.

- Но дети приходили к этому дому и помнят, как ты играл с ними. - Я зашел с другого конца.

- Мне кажется, этого никто не утверждал, - возразил Остин. Было заметно, как он пытается сохранять спокойствие. - Я осматривал дом. Выходил во двор, но не предавался детским забавам.

- С какой стати детям играть у чужого дома?

- Дети тянутся ко мне, - слегка смутился Остин. - Так было всегда. Я преподаю в воскресной школе в приходе Святого Михаила...

- Протестую, ваша честь, - резко сказал я. - Эта деталь не имеет отношения к процессу, а является положительной характеристикой самого обвиняемого. Я вижу в этом давление на присяжных.

- Вы просили объяснений, прокурор, - сухо ответил судья. - Протест отклонен.

- Я просто хотел сказать, что мои уроки пользуются популярностью, развел руками Остин.

- Тебе нравится преподавать, я уверен. Может, ты вождь бойскаутов?