Дик Фрэнсис - Ради острых ощущений

Лошадиный фургон вернулся с соревнований, привезя победителя, а также третье и последнее места, и я залез в кабину и еще раз заглянул в карту. Мне нужно было найти деревню, где жил мистер Пол Эдамс, и в конце концов это мне удалось. Когда до меня дошло все значение моей находки, я был ошеломлен. Кажется, я обнаружил еще одно место, где можно поискать работу.

Я вернулся в коттедж, в уютную кухню миссис Оллнат, съел приготовленную миссис Оллнат вкуснейшую яичницу с жареной картошкой, хлеб с маслом и сладкий пирог, всю ночь крепко проспал на продавленном матрасе миссис Оллнат, а утром принял роскошную ванну в ее сверкающей чистотой ванной комнате. А на следующий день отправился вверх по реке на свидание с Октобером, готовый наконец рассказать ему нечто важное.

Он встретил меня с каменным лицом и, прежде чем я успел произнести хоть слово, сильно ударил прямо в челюсть. Это был хороший крепкий боксерский удар, нанесенный от пояса, и заметил я его слишком поздно.

– Черт, за что это? – спросил я, проведя языком по зубам и убедившись, что, к счастью, ни один не сломан.

Он пристально посмотрел на меня.

– Пэтти рассказала мне… – начал он и остановился, не в силах продолжать.

– А-а, – без выражения произнес я.

– Да, а-а! – Он яростно передразнил меня.

Его дыхание было тяжелым, и я решил, что он собирается снова ударить меня. Я сунул руки в карманы, он же стоял, сжимая и разжимая кулаки.

– А что именно рассказала вам Пэтти?

– Все. – Его гнев был почти осязаем. – Сегодня утром она пришла ко мне в слезах… рассказала, как вы заставили ее пойти в сарай с сеном… и не отпускали, пока она не стала отбиваться… Она рассказала, о тех… гадостях, которые вы себе позволяли… и что вы принудили ее… силой… – Этого он не мог произнести.

Я был потрясен.

– Этого не было! – с горечью воскликнул я. – Ничего подобного я не делал. Я поцеловал ее… и все. Она придумывает.

– Она не могла придумать такое, со всеми этими подробностями… Раз она знает такие вещи, значит, они с ней произошли.

Я открыл рот и снова закрыл его. Произошли, это уж точно. Где-то, с кем-то, и не раз, причем при ее добровольном участии. Мне стало ясно, что до некоторой степени ее гнусная месть сойдет ей с рук, потому что есть вещи, которые невозможно сказать отцу девушки, особенно если хорошо к нему относишься.

Октобер со злостью продолжал:

– Никогда еще я так не ошибался в человеке. Я был уверен, что вы способны отвечать за свои поступки… или, по крайней мере, сдерживать себя. Не думал, что нарвусь на похотливого мерзавца, который за мои деньги – и мое расположение – посмеется за моей спиной, изнасиловав мою дочь.

Доля правды в его словах была, и это причиняло мне боль, а мое раскаяние в глупом поведении ничего не искупало. Но мне все же надо было как-то защищаться, ведь на самом деле я ни за что не причинил бы зла его дочери, а кроме того, мне предстояло продолжать расследование. Я уже так далеко продвинулся, что не хотелось быть изгнанным с позором.

Я медленно проговорил:

– Я действительно ходил с Пэтти в сарай. И я действительно поцеловал ее. Один раз. Только один раз. После этого я до нее не дотронулся. В буквальном смысле не дотронулся ни до какой части ее тела – ни до руки, ни даже до платья… Больше ничего не было.

Он долго и внимательно смотрел на меня, пока его ярость не утихла, уступив место какой-то усталости. Через некоторое время он почти спокойно сказал:

– Кто-то из вас лжет. Я должен верить своей дочери. – В его голосе вдруг послышалась умоляющая интонация.

– Конечно. – Я посмотрел в дальний конец лощины. – Что ж… как бы то ни было, одна проблема решена.

– Какая проблема?

– Как сделать, чтобы меня отсюда выставили без рекомендации. Это было настолько далеко от его мыслей, что прошло несколько

секунд, пока он отреагировал, обратив на меня пронизывающий сощуренный взгляд, которого я не пытался избежать.

– Так вы намерены продолжать расследование?

– Если вы хотите.

– Да, я хочу, – тяжело произнес он после продолжительной паузы. – Тем более что вы уедете и не будете иметь возможности видеть Пэтти. Несмотря на мое личное мнение о вас, вы все еще наша единственная надежда на успех, и мне придется поставить интересы дела на первое место.

Он замолчал. Я представил себе довольно мрачную перспективу – заниматься своей и без того не слишком веселой работой для человека, который меня ненавидит. Но странно, мысль о том, чтобы выйти из игры, была мне еще более неприятна.

Наконец он сказал:

– Почему вы хотите уйти без рекомендации? Без нее вас не возьмут ни в одну из тех трех конюшен.

– Там, куда я собираюсь, мне понадобится только одна рекомендация – ее отсутствие.

– Чья же это конюшня?

– Хедли Хамбера.

– Хамбера! – В его голосе звучало хмурое недоверие. – Почему? Он плохой тренер, к тому же он не тренировал ни одну из интересующих нас лошадей. Зачем он вам понадобился?

– Он не тренировал ни одну из этих лошадей в тот момент, когда они побеждали, – согласился я, – но три из них прошли через его руки до того. Есть также некий П.Дж. Эдамс, которому в разное время принадлежали шесть лошадей. Если верить карте, Эдамс живет менее чем в десяти милях от Хамбера. Хамбер живет в Поссете, в Дареме, а Эдамс – в Теллбридже, около границы с Нортумберлендом. А это значит, что девять из одиннадцати лошадей провели некоторое время на этом маленьком участке Британских островов. Правда, долго они там не задерживались. Досье Транзистора и Радьярда менее подробны, чем остальные, но я уверен – если мы покопаемся в их прошлом, то обнаружим, что и они попадали ненадолго в руки Эдамса или Хамбера.

– Хорошо, но каким образом это могло повлиять на их результаты через месяцы или даже годы?

– Не знаю. Но собираюсь выяснить.

Наступила пауза.

– Ладно, – утомленно сказал он, – я объясню Инскипу, что вы уволены, потому что приставали к Патриции.

– Прекрасно.

Он холодно взглянул на меня.

– Вы можете посылать мне письменные отчеты, я не хочу больше вас видеть.

Я смотрел, как он быстро уходит вверх по лощине. Не знаю, поверил ли он в то, что сказала ему Пэтти; но точно знаю, что ему было необходимо поверить ей. Потому что правда была во много раз хуже. Какому отцу было бы приятно узнать, что его дочь лживая шлюха? А что до меня, то я, в общем-то, легко отделался: узнай я, что кто-то обидел Белинду или Хелен, убил бы на месте.

На следующий день после второй тренировки Инскип высказал мне все, что он обо мне думает, и не могу сказать, что я получил от этого удовольствие. Задав мне публичную головомойку посреди двора (при этом конюхи, сновавшие мимо нас с водой, сеном и развешанными ушами, ухмылялись с плохо скрываемым удовольствием), он отдал мне страховую карточку и справку об уплате налогов – путаница с неразборчивым корнуолльским адресом все еще продолжалась – и велел собирать вещи и убираться сию же минуту. Он предупредил меня, чтобы я не вздумал упоминать в качестве рекомендации его имя, поскольку лорд Октобер категорически запретил ему давать обо мне хорошие отзывы, и с этим решением он полностью согласен. Так как он увольнял меня без предупреждения, я получил недельное жалованье за вычетом доли миссис Оллнат, и на этом мы распрощались.