Буало-Нарсежак - Белая горячка

- О цене можно будет, видимо, потолковать еще.

- Надеюсь. Внутри, я полагаю, так же скверно?

- Не знаю. У меня не было времени туда заглянуть.

Он вошел. Я последовал за ним. Пока все шло как по нотам. Включив свой фонарик, он уже ощупывал стены, обшаривал лучом оконные рамы.

- Да вы сами взгляните, Шармон. Он что, спятил, ваш старикан? Ремонтировать эдакую гниль!

- Что поделаешь, раз ему так приспичило!

Я чувствовал, что Меньель готов вспылить и разнести меня в пух и прах, доказав, что я ничего в этом не смыслю. Конечно, моя репутация вряд ли от этого бы выиграла, но ведь дело касалось Марселины, моей жизни... Он взял меня под руку.

- Давайте поднимемся! Могу вообразить, в каком состоянии остов... Не понимаю, как вы могли так легко согласиться с подобной ценой! Я, во всяком случае, вашему примеру следовать не намерен... Взять хотя бы лестницу: вы согласны, что ее надо сломать и построить заново?.. А пол чего стоит!

Он топнул каблуком, и эхо удара разнеслось по пустынному помещению. Затем он ткнул кулаком в обшивку.

- Картина ясная, - заключил он. - Все, что из дерева, нужно менять. Абсолютно все! Подсчитайте-ка, во что одно это обойдется. И даже за стены я не поручусь.

- Ну камень-то крепкий.

- Зато цемент уже никуда не годится. В те времена особенно не мудрили - лишь бы кладка была потолще. Я хорошо помню, как работал мой дед. Благо скальная порода тут повсюду выходит на поверхность, достаточно выдолбить в ней яму - вот вам и подвал. Остается только взгромоздить один на другой здоровенные камни...

- Но как бы то ни было, вы сами признаёте: кое-что осталось целым.

- О да, - со смехом ответил тот. - Подвал. Подвал еще хоть куда.

На нижний этаж я спускался первым. За мной под грузной поступью Меньеля стонали ступеньки.

- Во всяком случае, - продолжал он, - глубиной эти старинные подвалы не отличались. Многого туда не поместишь.

- Думаю, здесь-то подвал просторный.

- Такой же, как все другие. Уж я их перевидал!

- Лестница в подвал вон там, - сказал я, направляясь в глубь помещения.

- Не трудитесь! Я заранее знаю, чего он стоит.

- Как, вы не хотите даже заглянуть туда?

- Я и так уже весь перемазался. Увесистыми шлепками, будто отряхиваясь от снега, он похлопал себя по бокам, потом выключил фонарь.

- Подведем итог, - сказал он. - Я готов взяться за эту работу, но при одном условии: чтобы старик нам полностью доверял. Какого черта, ведь он меня знает. Я его не обдирал... Если он согласится, дайте мне знать.

Я был совершенно раздавлен. Но настаивать было бесполезно: Меньель явно спешил. Он уже направился к пролому. Я догнал его.

- Если я уговорю старика, когда вы сможете приступить?

- Как только кончится этот проклятый дождь. По прогнозу, скоро распогодится. Значит, завтра, самое позднее послезавтра. Но это исключительно ради вас.

Я готов был поклясться, что он выбирает каждое слово с таким расчетом, чтобы усугубить охватившую меня панику. Что значил лишний день или два? Для него - ровным счетом ничего. Для меня же...

Перескочив через обломки стены, он открыл дверцу своего фургончика.

- Не давайте ему перехватить инициативу, - прокричал он. - Когда мы начнем, руки у нас должны быть развязаны.

Я остался один посреди разбросанных камней. Дело принимало скверный оборот. А если старик отложит решение на потом?.. У меня оставалась еще одна возможность: махнуть рукой на Меньеля и обратиться к другому подрядчику. Но ведь обычно я всегда работал с Меньелем. Он не поймет... Нет, лучше всего продолжить разговор со старым Сен-Тьерри и вырвать у него окончательное согласие. Я обернулся к павильону, еле удержавшись, чтобы не крикнуть: "Мы еще вернемся!", до того явственно почудилось мне, что губы лежащего в подвале скривились в презрительной усмешке. Неужели так сложно кого-нибудь туда привести? А почему "кого-нибудь"? Почему бы мне самому не "обнаружить" труп? Что мешает мне рискнуть? Я скажу, что после отъезда Меньеля, и как раз потому, что сам он подвал осмотреть не захотел, я спустился туда. Что может быть естественней?.. Но, с другой стороны, два дня... каких-то два дня... Если хорошенько поразмыслить, я по-прежнему остаюсь хозяином положения. К тому же в одном Меньель совершенно прав: главное - начать. Если старику покажется, что расходы непомерно растут, что ж, работы будут свернуты. Зато труп к тому времени уже обнаружат.

Уже более уверенным шагом я пошел прочь. Это не более чем задержка. Небо над Пюи-де-Дом начинало проясняться. За последние несколько дней я стал суевернее самого темного крестьянина. Во всем вокруг мне чудились предзнаменования. Кусочек голубого неба означал, что фортуна смилостивилась надо мной и старик уступит. Я подрулил к замку.

- Мсье провел очень тяжелую ночь, - сообщил мне Фирмэн. - Утром приходил доктор...

- Мне назначено...

- Доктор велел, чтобы мсье не беспокоили.

- Доложите обо мне мадам де Сен-Тьерри.

- Хорошо, мсье.

Нет уж, без окончательной договоренности я отсюда не уйду! Что они, смеяться надо мной вздумали? Я стою тут, посреди вестибюля, словно какой-нибудь коммивояжер с ненужным товаром, которого собираются выпроводить, тогда как всё вокруг, и замок, и парк, - без пяти минут мои! Хватит, я по горло сыт этой комедией!

- О, мсье Шармон, - издалека воскликнула Марселина, - что же вы не проходите в гостиную.

И, когда мы оказались рядом, с неподдельной тревогой спросила:

- Что случилось?

- Мне нужно поговорить с твоим свекром.

Все разыгрывалось как в дешевом спектакле, с его репликами в сторону и фразами, которые произносят на авансцене. Уловив мое раздражение, Марселина попыталась меня успокоить:

- Я скажу ему, что ты пришел, но, уверяю тебя, он не в состоянии вести разговоры. В четыре утра у него был обморок... Мы всю ночь не смыкали глаз... Ты снова по поводу работ?

- Именно.

- Тебе не кажется, что это могло бы и обождать?.. Пойдем же в гостиную.

Гостиная, как, впрочем, и любая другая комната в замке, являла собой музей со всяким унылым старьем, где было дьявольски холодно.

- Хоть бы поцеловал меня, что ли, - обиженно протянула Марселина.

Я коротко чмокнул ее.

- Если хочешь, я напишу Эмманюэлю, - продолжала она. - Может, он скажет тебе, что...

- Вот это совсем ни к чему... "Эмманюэлю"! Какой чудовищный фарс! Просто уму непостижимо. Живой, он сближал нас. Теперь, поскольку я не мог ни открыть правду, ни обуздать свою ярость, он сеял между нами вражду.

- Послушай, дорогой, история с оградой уже становится смешной.

- Возможно... Но не могу же я сидеть сложа руки.

- Ну хорошо... Пойдем со мной. Мы вместе дошли до двери в спальню больного. Она бесшумно проскользнула внутрь, а я подошел к окну. Из него был виден уголок парка. Дождь кончился. Посреди мертвых листьев прыгала какая-то черная птица. Ужасно хотелось пить. Я слишком много курил. Появилась Марселина и потихоньку затворила за собой дверь.