Александра Маринина - Замена объекта

- Витя - мой племянник, он погиб два года назад.

- Так что же хотели эти люди? Зачем им сведения о человеке, которого нет в живых?

- Вот этого и я не понимаю. Поэтому выгнала их и велела больше не возвращаться. Вернее, не их, а его. Тот человек был один. Он мне и деньги предлагал, и запугивать пытался. Крайне неприятный тип.

Можно было бы задать еще кучу вопросов на эту тему, но мы с Сашей не за этим приехали. История с племянником Витей, конечно, сомнительная, но нас-то интересует не погибший два года назад Витя, а погибший совсем недавно Коля Кузнецов, а времени у нас не так чтоб очень много, и тратить его на удовлетворение обыкновенного любопытства мы не можем.

- Лидия Павловна, давайте поговорим о Николае. Откуда вы его знаете? Он ваш родственник?

- Коленька? Нет, что вы. Он Витин друг. Они росли в одном детдоме, потом в одном интернате. Мальчики очень дружили, были неразлучны. Когда я забирала Витю на денек, то и Колю брала.

- Значит, Виктор ваш тоже детдомовский? - удивился я. - А что случилось с его родителями?

И Лидия Павловна поведала нам, что Витя Осипенко - сын ее старшей сестры. Родился он в 1976 году, в 1979-м его отца посадили за грабеж, а в 1981-м от пьянства умерла мать. Пятилетнего Витю поместили в детский дом, потому что, кроме младшей сестры матери, Лидии Павловны Руденской, желающих взять мальчика к себе не нашлось. Лидии же Павловне в усыновлении отказали. Она была геологом, по полгода проводила в экспедициях, жила одна, замуж не вышла, и в ее отсутствие заниматься ребенком было некому. Семья Осипенко проживала в Сызрани, Лидия Павловна - в Новокуйбышевске, то есть хоть и не в одном городе, но все-таки в пределах одной области. Когда Руденская возвращалась из экспедиции и жила дома, она регулярно ездила к племяннику, забирала его вместе с другом Колей и проводила с ними целый день. Водила в кино, на аттракционы, покупала им мороженое, сладкую воду и милые мальчишескому сердцу мелочи и на убой кормила настряпанными дома блюдами: супом из термоса, холодными, но все равно вкусными котлетами, сваренным специально для них компотом и, конечно же, пирожками и кулебяками. Документы на усыновление она подавала четыре раза, и все четыре раза ей отказывали: дескать, вы со своей работой не сможете обеспечить мальчику надлежащий уход и присмотр, да и жилищные условия не позволяют, квартирка-то однокомнатная, а вы с ребенком получаетесь разнополыми. Выходит, рожать мальчика и жить с ним в одной комнате почему-то можно, а усыновлять нельзя. Лидия Павловна клялась, что, если ей разрешат усыновление, она перестанет ездить в экспедиции и найдет себе работу в Новокуйбышевске, на что ей отвечали, что, мол, вы сначала найдите, а мы еще посмотрим, сколько вы на той работе зарабатывать будете и сможете ли на эти деньги достойно содержать ребенка. Можно подумать, что в интернате на содержание детей-сирот тратили миллионы. Работу свою Руденская очень любила и бросать ее ради того, чтобы снова получить отказ, не хотела. А там и Витя вырос, они с Колей закончили одно и то же ПТУ, оба получили специальность авторемонтника. В 1994 году Витю забрали в армию, а вот насчет Коли Лидия Павловна ничего точно не знает, потому что Витя после окончания ПТУ устроился на работу в автопарк там же, в Сызрани, а Коля уехал не то в Чапаевск, не то в Бузулук, и с тех пор Руденская его не видела.

- Неужели вы не удивились, что спустя столько времени Николай начал присылать вам деньги? - спросил я. - Ведь почти десять лет прошло.

- Нет, - она покачала головой, - не удивилась. Коля в детстве был очень добрым мальчиком. Смею утверждать, что он был искренне ко мне привязан, ведь о нем никто, кроме меня, не заботился. Я так думаю, что он узнал о смерти Витеньки и понял, что я осталась совсем одна и некому больше мне помочь, вот и решил поддержать материально. О, этот мальчик хорошо меня изучил, - Руденская слабо улыбнулась, - он знал точно, что, если приедет и привезет мне деньги, я их не возьму. А если пришлет по почте, я отправлю их назад адресату. Но я из этих денег ни копейки не потратила, все в целости и сохранности лежат. Ах, Коленька, Коленька, как же ты так…

- Почему же вы их не тратите? - удивился Саша. - Он ведь вам специально их передавал, чтобы вы ни в чем не нуждались. Вы нездоровы, вам нужны лекарства, санатории, уход, помощница по хозяйству.

- Это все верно, молодой человек, но я не могу жить на то, чего не заработала. Мне что-то вот тут, внутри, - она показала искалеченным болезнью пальцем на грудь, - не позволяет. А деньги Коленькины я складывала в шкатулочку, мало ли как сложится, вдруг ему самому пригодятся, если наступят тяжелые для него времена… Вот они и наступили, только деньги ему теперь не нужны.

Руденская печально вздохнула и опустила глаза.

- Когда это случилось? - спросила она. - Когда Колю убили?

- Две недели назад.

- Значит, девять дней уже прошли… Хотите чаю?

Мы хотели. На завтрак дома времени у нас не было, мы еще затемно приехали в аэропорт, а то, чем нас потчевали в самолете, было столь ничтожным, что не осталось даже в памяти, не то что в желудке.

Руденская тяжело поднялась и, опираясь на палку, вышла из комнаты.

- Ну что, друг Вознесенский, тайны срывают свои покровы, - пошутил я. - Все загадки в поведении Кузнецова разгаданы. Теперь понятно, почему он посылал деньги и почему никто не знал о родственнице, и ясно, почему поездом, а не почтой. Похоже, мы зря съездили. Здесь мы ключ к убийству не найдем.

Саша смотрел на меня как-то странно, словно на инопланетянина.

- Хочешь посмеяться? - неожиданно сказал он.

- Валяй.

- Она все врет.

- Кто? - не понял я. - Руденская врет? С чего ты взял?

- Она ловко прикидывается, будто только от нас впервые услышала о гибели Кузнецова. Она давно о ней знала. Интересно, откуда?

- Да почему ты решил, что она знала? - недоумевал я. - Ты что, экстрасенс? Или я что-то пропустил?

- Я не экстрасенс, просто я удачно сижу, и мне видны фотографии на стене.

Я резко обернулся и начал шарить глазами по развешанным на стене фотографиям в рамочках. Все они были групповыми, вероятно, сделанными в геологических экспедициях, на каждой видна была Руденская с коллегами, красивая, молодая и тогда еще здоровая. И только один портрет, угол которого перетянут черной капроновой лентой в знак траура. С портрета на нас смотрел улыбающийся Николай Кузнецов.

Снова я поспешил в своих суждениях. Приехали мы сюда явно не зря. Теперь бы только не спугнуть лживую старушку, подобраться к ней осторожненько и зажать в мертвые тиски.

Послышались тяжелые шаркающие шаги, и я торопливо шепнул Вознесенскому:

- Саш, ты только не торопись, я сам, ладно? И если не уверен, что правильно понимаешь мою мысль, лучше промолчи.