Александра Маринина - Замена объекта

Хан попытался сглотнуть комок, который внезапно разбух где-то в горле.

- Не знаю. Наверное, ничего плохого в этом нет.

Он слышал свой голос и удивлялся тому, что не узнает его.

- Вот и хорошо, - Оксана улыбнулась. - Ужинать будешь?

- Буду.

Еще пять минут назад при мысли о еде Хана начинало подташнивать, но сейчас он готов был съесть все, что ему предложат. Оксана выключила компьютер, и они пошли на кухню.

- Суп будешь?

- Буду.

- А отбивные с картошкой?

- Тоже буду.

- Не лопнешь? - лукаво усмехнулась она.

- Не должен. Во всяком случае, постараюсь.

Застрявший в горле комок наконец сглотнулся, и Хан начал узнавать собственный голос. Сковывавшее его напряжение понемногу ослабевало, и он почувствовал, как руки, еще несколько минут назад ледяные, стали теплыми.

- Ксюша…

- Да?

Она обернулась, такая домашняя, со сковородкой в одной руке и масленкой - в другой. Такая родная, такая любимая.

- Ты с кем-то переписываешься по электронке?

Лицо ее залилось румянцем. Она ответила не сразу, отвернулась и принялась деловито разогревать еду. Хан почувствовал неладное. Почему она не ответила? Неужели это все-таки Аркадий? И все ее cлова, которые она только что произнесла, - ложь, ловкий маневр?

- Ксюша, пойми меня правильно, я не собираюсь лезть тебе в душу и уличать в чем-то, просто я заметил, что ты… ну, ты этим занимаешься, когда меня нет или когда я сплю… Создается такое впечатление, что ты хочешь от меня что-то скрыть. Я не спрашиваю, что именно, просто мы всегда были откровенны друг с другом, и ты должна знать, что я это замечаю и мне это неприятно.

- Хан, я скажу тебе правду, только дай слово, что не будешь ругаться.

- Даю слово.

- Понимаешь… Господи, ну как тебе объяснить…

Точно. Она общается с Аркадием. И теперь ищет более или менее сносные объяснения, которые удовлетворили бы мужа и не обидели его. Значит, все ложь. И сейчас боль вернется снова и будет еще сильнее.

- Хан, я старею, - выпалила Оксана. - Мне уже далеко не двадцать пять.

- Нетрудно догадаться, - недобро усмехнулся он. - Мы с тобой бывшие одноклассники, стало быть - ровесники.

- Не смейся, пожалуйста. У меня морщины, у меня появился второй подбородок, талия заплыла совсем, а помнишь, какая она у меня была? Я хочу хорошо выглядеть, я хочу нравиться тебе…

- Ты и так мне нравишься, - перебил Хан.

- Нет, не так. Просто ты пока еще любишь меня и ничего не замечаешь, но настанет момент, когда ты обратишь внимание на более молодую женщину и начнешь нас сравнивать. Вот тогда ты все и заметишь.

- Чушь! Ерунда какая-то! Ты всегда будешь мне нравиться.

- Не зарекайся. И потом, может быть, тебе я и нравлюсь, но я не нравлюсь себе. В общем, я решила сделать пластику.

- Что ты решила?! Ты что, с ума сошла?

- Хан, пожалуйста… Женщине важно самоощущение, ей хочется чувствовать себя молодой и привлекательной. Может быть, я дура, но что поделаешь, если мне для душевного спокойствия нужно не чувствовать себя старой.

- Ксана…

- Погоди, не перебивай меня. Я понимаю, что пластика - дело серьезное, рискованное и очень дорогое, если делать в хорошей клинике. Я брожу по Интернету, ищу разные материалы, собираю информацию, сравниваю. Нашла сайт, на котором женщины общаются по проблемам косметологии, в том числе хирургической, и я с ними переписываюсь, стараюсь узнать, какие есть операции, какие процедуры, косметические средства, аппараты, какие цены на все это. Может быть, можно обойтись и без операции.

- Господи, Ксюша, - простонал Хан, - ну почему ты мне сразу не сказала? Зачем эти ночные посиделки в обществе незнакомых тебе теток, которых ты в глаза не видела, которые наврут тебе с три короба, и ты даже не спросишь с них за обман. Я мог бы устроить тебе консультацию у самых лучших косметологов и пластических хирургов, если уж тебе так приспичило омолодиться. Почему надо было скрывать это от меня?

- Ну… мне было неловко. Я стеснялась.

Он встал и обнял жену.

- Ты дурочка, да?

- Да, - покорно кивнула она, утыкаясь в его плечо.

- Ты понимаешь, что я тебя люблю всю жизнь и буду любить, как бы ты ни выглядела?

- Понимаю. Но мне же хочется…

- Да ради бога, Ксюша. Разве я против? Если тебе от этого лучше - делай. Только не надо меня стесняться, ладно? Не надо скрывать от меня такую ерунду. А то я уж начал было думать, что у тебя появился любовник.

Она резко отстранилась, глаза ее расширились и посветлели.

- Как ты сказал? У меня - любовник? Да как у тебя язык повернулся такое ляпнуть! Ты что, всерьез думаешь, что я могу тебе изменять?

- Нет, всерьез не могу, - с улыбкой ответил Хан. - Могу только в шутку. Ну а что я должен был думать, видя, как ты с кем-то переписываешься тайком от меня? Я - нормальный мужик, мне мысль о твоей пластике в голову прийти не может в принципе. Понимаешь? Я мог бы выстроить три тысячи предположений, а до пластики не додумался бы. По-моему, на плите что-то горит.

- Отбивные!

Оксана вырвалась из его объятий и метнулась к плите.

- Хорошо, что у тебя такое тонкое обоняние, - с облегчением произнесла она, переворачивая мясо на сковороде. - Мясо не пригорело, только собиралось, а ты уже запах почуял. Садись, я наливаю суп.

Хан съел большую тарелку горячего супа и две отбивные с изрядной порцией картофельного пюре. В этот момент алкоголь «догнал» его, смертельно захотелось спать, уснуть прямо здесь, на кухне, положив руки на стол и уткнувшись в них головой. Но он сделал над собой усилие, принял душ и улегся, как положено, в постель. К моменту, когда Оксана вошла в спальню, он спал как убитый.

Ему снились счастливые сны.

Одалиска - Морю, 21 июля 2004 года

Моречко, меня снова одолели сны. Несколько дней подряд снится Костя, как будто он возвращается, и мы так хорошо встречаемся, он такой радостный, веселый, так любит меня и Дашеньку, и во сне я думаю, что у нас все хорошо и вообще ничего плохого не было, сердце разрывается от любви к нему, и мне так сладко, так радостно, а все эти заморочки с его отъездами и с той бабой просто мне приснились. Потом я просыпаюсь и понимаю, что все наоборот, что все плохое было и есть на самом деле, а все это счастье мне просто приснилось… И так мне тяжко, так грустно, так невыносимо - передать невозможно.

Наверное, это называется «умирать от ревности». Я и вправду чувствую, что умираю. Меня поддерживает только надежда на то, что он вернется. Знаешь, я поняла, что не смогу жить, если не буду видеть его, прикасаться к нему, разговаривать с ним. Он мне нужен как воздух. Я раньше, когда читала про это в книжках, думала - фигня какая-то, как это человек может быть нужен как воздух, так не бывает. Оказывается, бывает. Со мной вот случилось, и я теперь не знаю, как жить без Кости. Он звонит мне нерегулярно, когда через день, а когда и раз в неделю, но дольше чем на неделю не пропадает, говорит, что дел очень много, никак не получается их разрулить, и когда вернется - неизвестно. Ну как это можно: звонить раз в неделю, когда у тебя дома маленький ребенок? Да любой нормальный муж звонил бы каждый день, и работа тут ни при чем, при любой занятости можно выкроить пять минут, чтобы позвонить и узнать, все ли в порядке, здоров ли ребенок, да и про жену поинтересоваться не грех, жена все-таки, а не чужая тетка. Нет, тут дело не в работе, а в бабе, от которой Костя совсем голову потерял, даже про нас с Дашкой забывает. Откуда звонит - непонятно, может, и вправду из Москвы, а может, и из-за границы, разве проверишь? Но когда я слышу его голос, меня такое счастье охватывает - передать не могу! Я очень сильно его люблю, очень-очень сильно, и даже думать не могу о том, что больше не услышу его голос и не увижу его, не обниму. Мысль о том, что я его теряю, невыносима. И я все время боюсь. Он не звонит, и я боюсь, что он уже никогда больше не позвонит, что наш с ним последний телефонный разговор был действительно последним. А когда он звонит, я начинаю бояться, что вот именно сейчас он решился мне сказать, что бросил меня и уже не вернется. Вот так все время и боюсь.