Александра Маринина - Воющие псы одиночества

- Значит, не хватит. Но сейчас он живет так, как ему нравится. И он имеет право жить так, как ему нравится, потому что каждый человек имеет на это право…

- Значит, я тоже имею право жить в собственном доме и ездить на дорогой машине! Это твои слова!

- Ты меня не дослушала. Папе нравится много работать и хорошо зарабатывать, у папы есть необыкновенное чутье, которое и позволило ему в свое время разбогатеть, когда экономические условия позволяли. Он любит свою работу и свою теперешнюю жизнь. Он вправе распоряжаться тем, что у него есть, по своему усмотрению. А ты? Разве ты много работаешь? И хорошо зарабатываешь? Ты целыми днями сидишь дома и учишь нас всех жить. От этого, девочка моя, денег не прибавляется и дома за городом не появляются. Я еще раз повторяю тебе: хочешь жить в роскоши, заработай сама. Никто тебе на этом свете ничего не должен.

- Но он обещал маме!

- Он обещал, что вы с Ярославом не будете голодать и ходить оборванными, и это обещание он полностью выполнил. Чего тебе еще?

- Я хочу, чтобы мы жили более экономно и не тратили деньги впустую. Если не хватает на дом, то пусть папа купит хотя бы квартиру поприличнее и поближе к центру. И чтобы у меня была своя машина. Одним словом, чтобы было выполнено все то, что он пообещал маме. Не выполнять свое обещание - большой грех, тем более обещание, данное человеку, раздавленному горем. Ты же помнишь, в каком состоянии была мама, когда папа ей это пообещал. Вот пусть теперь, и выполняет, иначе его грех падет на нас всех, и наши жизни будут искалечены - и моя, и Славкина, и твоя тоже.

Дина заговорила спокойнее, но Аля видела, что ей с трудом удается сдержать клокочущие эмоции. Элеонора так и не поняла, чего в девушке в этот момент было больше - религиозного фанатизма или банальной потребительщины? Конечно, ее последние слова о грехе, последствия которого падут на их головы, весьма выразительны, но ведь были и другие слова, в частности, насчет «своей машины».

Лязгнул замок, из прихожей донесся шум - пришел Андрей. Не надо, чтобы он слышал весь этот полубред-полукошмар.

- Я поговорю с папой, - вполголоса сказала Аля, - иди к себе, мне нужно закончить с ужином…

Балахон вкупе с распущенными, плохо постриженными волосами выплыл из кухни и скрылся. Андрей буквально ворвался в кухню, бледный от усталости, но с горящими от возбуждения глазами, бросил под ноги портфель и плюхнулся на стул. Высокий и не очень-то складный, он, даже сидя на стуле, был выше сестры.

- Элька, я нашел маму!

- Как нашел? - не поняла Аля. - Разве она пропадала? Я же с ней разговаривала по телефону полчаса назад, она была дома.

- Да не нашу маму, а мою! Ту, которая меня бросила! Ты представляешь? Она за эти годы несколько раз выходила замуж и все время меняла фамилии и переезжала. Но я ее все-таки нашел! Слушай…

Дальше Аля слышала плохо. В висках застучало, перед глазами возникло кровавое марево. «Нет! Нет! Только не это! Господи, все, что угодно, только не это!» - билась в мозгу единственная мысль.

Настя с благодарностью приняла предложение Назара Захаровича Бычкова пойти вместе с ней к родителям Тани Шустовой. Доктор Бычков, хотя и без энтузиазма, но все-таки позвонил им, напомнил о себе и спросил, не согласятся ли они побеседовать с работником уголовного розыска о погибшей дочери. Судя по выражению его лица, на другом конце телефонного провода бурной радости по этому поводу не высказали, но тем не менее разрешили приехать.

Прежде чем отправляться к Шустовым, Настя навела справки и выяснила, что отец девушки ушел в отставку и больше нигде не работал, мать же продолжает служить в бухгалтерии одного из подразделений ГИБДД.

- Ты с ним не справишься, - убежденно сказал Назар Захарович, выслушав Настю. - Знаю, повидал я таких.

- Каких - таких?

- Которые уверены, что весь мир лежит у их ног, а когда выясняется, что это не так, то винят не себя за то, что неправильно думали и неверно оценили ситуацию, а этот самый мир, который не хочет лежать там, где ему положено. Ты думаешь, он почему ушел в отставку, когда его дочь убили? Думаешь, от стыда?

- А почему нет? - осторожно заметила Настя. - Вполне возможно. Он ведь по-хамски вел себя с потерпевшими, с теми, кто приходил в милицию со своей бедой, и случай с вашим сыном это доказывает. Ему было наплевать на чужое горе, а когда он на собственной шкуре прочувствовал, ему стало стыдно. Вы полагаете, так не может быть?

- Может, - усмехнулся Никотин, - только не с такими, как этот Шустов. Я таких много знал. Он не от стыда уволился, а от ненависти. Ведь когда он в дежурной части командовал, когда к нему люди со своими бедами или просто проблемами шли, а он их погаными тряпками гнал, чтобы работать не мешали, он был царь и бог. Кого хотел - оформлял протоколом, кого хотел - отпускал, небезвозмездно, само собой, или взятку вымогал, или внаглую забирал то, что при задержанном было, - деньги там, ценности, мобильный телефон. Его помощники во время дежурства деньги зарабатывали, долги помогали выколачивать, мзду собирать и всякие иные функции по «крышеванию» выполняли и с Шустовым делились за то, что он их прикрывал. А он, в свою очередь, начальнику отделения отстегивал, чтобы тот закрывал глаза на то, что в дежурной части непорядок. И думал этот Шустов, что все эти люди, с которыми он денежными отношениями связан, за него горой будут стоять и в обиду в случае чего не дадут. А потом его дочку убили и преступника не нашли. И никто из его начальников и сослуживцев не звонил наверх, не требовал, чтобы дело поставили на контроль у министра, не поднимал всех на ноги и не клялся, что поимка убийцы - дело чести всей московской милиции. Ну убили девушку - и убили, и бог с ней, как говорится. Вот тут его ненависть и одолела. И если ты, тихая интеллигентная девочка, придешь к нему поговорить об убитой дочери, он тебя так уделает, что будешь рада ноги унести. Не справишься ты с ним.

- Вы так уверенно говорите, как будто знаете его.

- Ну, знать не знаю, а представление какое-никакое имею, - скрипуче захихикал Бычков. - Я ведь когда в Москву после инфаркта вернулся, оклемался малость да и пошел в это отделение своими глазами на того подлеца глянуть, который мог моей умирающей жене на помощь прийти, но не пришел. Я столько лет на практике пахал, что сегодня в любой милицейской конторе у меня знакомые найдутся. В том отделении тоже нашлись, вот я к ним и зашел, дело какое-то придумал, бутылку коньячку захватил. Заодно и на Шустова поглядел да поразузнал чуток, что он из себя представляет. Юрке, сыну, конечно, ничего не говорил, не хотел его травмировать, он и без того смерть матери тяжело переживал. Ну так что, дочка, берешь меня с собой?

Разумеется, Настя не только не возражала против компании опытного сыщика Никотина, но была искренне благодарна ему.