Роберт Кемпбелл - Расчудесный Хуливуд

Фокусы-покусы самой Евы однажды, пятнадцать лет назад, привели к ритуальному убийству. Боливия и Хобби, обезумев, вырвались из-под контроля, и она тогда даже составила им компанию, тогда как Янгер в пьяном оцепенении валялся на песке где-то в дюнах.

А сейчас ей предстояло блеснуть собственным мастерством, доказав прежде всего себе самой, что она сможет подчинить своей воле, вывернуть наизнанку, соблазнить и заставить покончить с собой невежественного горца, устранив тем самым раз и навсегда какую бы то ни было опасность для Хобби огласки событий пятнадцатилетней давности.

Украсть у него разум. Превратить его в зомби. Послать его куда-нибудь далеко на пляж, над которым неистовствует гроза, – послать затем, чтобы он принес свою жертву. Послать его с ножом. И заставить его перерезать себе горло. Пусть этот ублюдок покончит с собой и докажет тем самым Хобби, что Ева Шойрен по-прежнему обладает могуществом и что она никогда не отпустит и не освободит продюсера окончательно, никогда не согласится на то, чтобы ее прогнали и обрекли на старение в унылом одиночестве.

– Заклинаю тебя, Дух! Снизойди к нам! Снизойди к нам в ближайшую минуту! – Ева воздела ввысь руки, запрокинула голову, серебряно-черная, с ме-талическим отливом, тога распахнулась, открыв ее обнаженное тело. Ставшее внезапно желанным. Не слабым и снулым, а исполненным жизненной силы. -Властью великого Адоная, властью Элоима, Ариэля, Иохавама, Аглы, Матона, Париоса, Альмузи-на, Ариоса, Мемброта, Таглы, Оария…

Янгер, развалившись на диване, следил за происходящим с невозмутимостью невежественного горца, на его смуглом лице поблескивали столь нравящиеся женщинам глаза, мягкие тонкие волосы ниспадали на лоб. Потом он подался вперед, а вот уже и вскочил на ноги.

Хобби уставился на него, недоумевая, почему этот человек еще не поставлен на колени, не опрокинут наземь, не оглушен и не вырубился полностью – и это после гигантской дозы наркотика и порции алкоголя. При этом Хобби не забывал о том, что ему предстоит совершить, о чем они с Евой договорились на тот случай, если вариант с зомбиро-ванием и самоубийством не сработает. Вся эта херня старушки Евы. Да и какого черта затуманивать сознание этому Янгеру? Какого черта принуждать его к самоубийству? Достань пистолет из ящичка в кофейном столике. Всади сукиному сыну пулю между глаз. Похорони его в Лягушачьей Яме. Кому придет в голову вновь начать там поиски пропавшего без вести человека? Тем более если пропавшим окажется именно этот человек, а не кто-нибудь другой. Нет человека – нет проблемы, так говорят в подобных случаях. Кого во всем мире удивит или озаботит, если вдруг исчезнет Дюйм Янгер? Достань пистолет и пусти его в дело. Хотя бы для того, чтобы раз и навсегда заставить Еву прикусить язычок.

– … Табоста, Гнома, Терры, Коэлы, Годенса, Аквы, Ганги, Ануи, Этитуамуса, Шариатнитмика!..

– Хватит этой херни, – заорал Янгер, запустив руку в карман.

– О, Квальпага, – простенала Ева.

– Опять эти игрушки затеяли!

– О, Каммара!

– А посмотри, что у меня есть.

– О, Камало!

– Новый нож для резки линолеума!

Комната Му оказалась мансардой под самой крышей. Она вошла первой и зажгла лампу на ночном столике. Поднесла палец к губам, призывая к молчанию.

– Только тихо, – шепнула она.

– А как это тебе удалось получить отдельную комнату?

– Уж так тут заведено. Новенькую поселяют в отдельную комнату. А позже, если решишь остаться, переселяют в комнату на двоих.

– А ты хочешь остаться?

– Нет, не думаю. – Она посмотрела на него так, словно впервые в жизни увидела. – Как хорошо, что ты пришел навестить меня!

– Я и сам рад.

Котлета не знал, как реагировать на то, что кто-то радуется его приходу.

– Да уж, – вздохнула она, присаживаясь на кровать. – Я ведь по-настоящему испугалась.

– Чего?

– Передали по телевизору. Этого человека выпустили. Сядь сюда, ко мне.

Он сделал пару шагов, отделявших его от кровати, и, неуклюже ссутулившись, сел.

– Как же они оставили тебя в одиночестве?

– Полиция наблюдает за домом. Так распорядился судья.

– Я никаких полицейских не видел.

– Сядь же как следует. Сядь. Или ты думаешь: я тебя укушу?

Он сел как следует, и она тут же обняла его за тщедушные плечи. Котлета задрожал.

– Тебе холодно?

– Нет. Ты что, не слышала, что я только что сказал? Не видел я никаких полицейских.

– А с какой стати ты бы их увидел? Я хочу сказать: когда полиция кого-нибудь охраняет, они же не крутятся под уличным фонарем, поигрывая своими бляхами, верно же?

– Ну хорошо. Но если я их не заметил, а они увидели, как я взломал дверь в подвал, то почему они еще не появились?

Замерев, она вслушалась, как будто и впрямь вот-вот должен был послышаться грохот шагов за дверью. Потом, продолжая обнимать его одной рукой за плечи, положила другую ему на бедро.

– Эй, – сказала она.

– В чем дело?

– Ты меня пугаешь. Тебе не холодно. А мне холодно. Если пообещаешь хорошо себя вести, то мы можем лечь под одеяло.

– А я не хочу.

– Правда? А почему?

– Не думаю, что смогу вести себя хорошо.

Он постарался, чтобы это прозвучало цинично и вызывающе.

Она захихикала.

– Да и я, наверное, тоже.

Когда она поцеловала его, просунув ему в рот язык, его это крайне изумило. Она меж тем принялась одновременно расстегивать на нем рубашку и брюки.

Он тоже принялся за дело, завозившись с собственным брючным ремнем и с молнией. И вот под рукой у него оказались ее срамные волосы – жесткие как проволока. Его охватило такое волнение, что до боли зазвенело в ушах.

Му повалилась на постель, но оттолкнула Котлету, когда он набросился на нее, по-прежнему целуя в губы, обнимая ее одной рукой и извлекая член из штанов другой.

Отброшенный в сторону, он спросил с внезапно вспыхнувшим гневом:

– Ты что?

С какой это стати она оттолкнула его? Или она его только дразнит? Нарочно заводит, чтобы потом оттолкнуть и рассмеяться ему в лицо.

– Да я ничего, – прошептала она. – Надо же мне задрать рубаху.

Подняв и раздвинув ноги, она затолкала рубашку куда-то на уровень талии. Пахнуло мускусом, горячо, горько и сладко. Котлета вдохнул этот запах носом и ртом.

У него внизу живота все горело пламенем. И странно покалывало с внутренней стороны бедер. А член сморщился, как будто он залез в ледяную ванну…

Она теперь сама повалила его на себя, широко раскинула ноги, раскрылась. Пошарила в пространстве между собой и Котлетой, взяла его член, попыталась ввести.

А он больше не мог сдерживаться. И, задрожав всем телом, кончил.

Сперва она посмотрела на него с удивлением. Потом рассмеялась. А потом вспомнила.